Альбрехт фон Таер

Альбрехт фон Таер
Рожденный	2 июня 1868 г. ( 02.06.1868 ) Пантен , Силезия , Королевство Пруссия.
Умер	23 июня 1957 г. ( 1957-06-23 ) (89 лет) Гронау , Западная Германия
Верность	Германская империя Веймарская республика
Услуга/ ветвь	Императорская немецкая армия Райхшир
Лет службы	1890–1922
Классифицировать	Оберст характер. Генерал-майор
Единица	Немецкий генеральный штаб
Битвы/войны	Первая мировая война Великопольское восстание
Награды	За заслуги
Другая работа	Генеральный представитель бывшего короля Саксонии

Альбрехт фон Таер (2 июня 1868 – 23 июня 1957) был офицером немецкого генерального штаба и представителем ( «Generalbevollmächtigter» ) Фридриха Августа III Саксонского последнего (короля Саксонии). Он получил известность в связи со своим участием в спорных кавалерийских учениях на дальние дистанции между Берлином и Веной в 1892 году, а позже благодаря своим дневникам Первой мировой войны , которые были опубликованы посмертно.

Жизнь

Семейное происхождение и ранние годы

Альбрехт Георг Отто фон Таер родился в Пантене , небольшом городке на равнине, недалеко к западу от Бреслау (как в то время назывался Вроцлав) , и был старшим из шести зарегистрированных детей своих родителей. Он вырос со своими братьями и сестрами на ферме своих родителей («Усадьба Павонкау» / «Гут Павонкау» ) в Люблинице , на некотором расстоянии к востоку от Бреслау, на окраине Верхней Силезии . Его отец, Георг Эрнст фон Таер (1834–1898), был землевладельцем и коневодом, удостоенным дворянства за заслуги перед сельским хозяйством и скотоводством. Его мать, тоже дворянка, урожденная Франциска фон Дреслер унд Шарфенштейн (1843–1918). Ее отец, Отто фон Дреслер унд Шарфенштейн (1805–1880), был старшим государственным администратором. Один из ее братьев, дядя Альбрехта по материнской линии, Герман фон Дреслер унд Шарфенштейн , позже стал генералом пехоты, выигравшим медаль Pour le Mérite в 1917 году. По отцовской линии прадед Альбрехта фон Таера Альбрехт Даниэль Таер был агрономом- новатором , которого поклонники называли отцом современного сельского хозяйства.

Фон Таер изначально обучался на дому. Позже он посещал гимназию (среднюю школу) в Лигнице . К тому времени, когда он сдал Abitur (выпускной экзамен) в 1888 году, он был учеником Liegnitz Ritter-Akademie ( буквально: «Рыцарская академия Лигница» ) . Трое из четырех братьев его матери были армейскими офицерами, и он решил продолжить карьеру кавалерийского офицера. Однако его отец настоял на том, чтобы он сначала получил академическую квалификацию более высокого уровня, и, соответственно, он начал учиться на юридическом факультете. Армейских офицеров с академической квалификацией в то время было относительно мало, но, сдав Abitur von Thaer, он преодолел главное препятствие, необходимое для получения права на университетское образование. Будучи студентом, он стал членом Христианской ассоциации молодых людей (YMCA) и стал активным последователем консервативного христианско-социалистического теолога-политика (и королевского капеллана) Адольфа Стокера .

В 1892 году Альбрехт фон Таер сдал первую часть экзаменов по государственному праву в Берлинском государственном суде после семи семестров (три с половиной года) обучения. Его учеба могла бы продвигаться быстрее, если бы он не совмещал ее с осторожным началом своей военной карьеры.

Военная карьера

Начало

В 1890–1891 годах Таер служил один год в 1-м лейб-кирасирском «Великом курфюрсте» (Силезском) полку , базировавшемся в Бреслау . Затем, 1 октября 1891 года, он был принят офицером запаса. Его юридическое обучение завершилось тем, что 16 апреля 1892 года он присоединился к 7-му (Магдебургскому) кирасирскому полку «фон Зейдлиц» в Хальберштадте . Здесь, благодаря своей немного невоенной образовательной траектории, он оказался примерно на четыре года старше своих коллег того же звания, ставших армейскими офицерами по маршруту кадетского корпуса . Начальником Таерса, командиром полка на тот момент, был полковник фон Рунштедт: на более высоком уровне в военной структуре командующим IV армейским корпусом был генерал кавалерии Карл фон Ханиш .

Кавалерийское мероприятие Берлин-Вена

Летом 1892 года новый кайзер объявил о поездке на дальние расстояния между Берлином и Веной для немецких кавалерийских офицеров. Таер, только недавно получивший звание младшего лейтенанта , обратился к своему руководителю за разрешением участвовать в униформе кирасиров фон Зейделица . Расстояние от Берлина до Вены означало, что учения будут уникальными и потребуют значительных усилий от участвующих в них людей и лошадей. Ответственный кавалерийский офицер генерал фон Ханиш сомневался, что новоиспеченный лейтенант, который до недавнего времени совмещал свою военную карьеру с карьерой студента-юриста по совместительству, сможет успешно преодолеть возникшие трудности. Заботу фон Ханиша о репутации своих кирасиров разделял генерал-майор Вилли фон Хезелер , командир 8-й кавалерийской бригады. Несмотря на сомнения этих старших офицеров, фон Таеру в конце концов разрешили принять участие в мероприятии.

Альбрехт фон Таер смог компенсировать недостаток военного опыта знанием лошадей. Точным местом проведения учений был пригород Флоридсдорф , расположенный на южной окраине центральной Вены . Самым быстрым немецким наездником был старший лейтенант лорд фон Райценштайн из 4-го (Вестфальского) кирасирского полка «фон Дризен» , верхом на «Липпспринге», кобыле Сеннера . Лошадь умерла после скачек. На второй по скорости немецкой лошади, занявшей девятое место в общем зачете, ездил Альбрехт фон Таер, общее время катания которого составило 78 часов 45 минут. Призовой фонд составил 1800 марок. Его лошадь, маленькая серая кобыла восточно-польского происхождения, вызвала насмешки в начале скачек. Он купил животное на краковском конном рынке в 1890 году. К финишу она добралась неповрежденной, если не считать признаков «давления седла» (в результате чего она выбыла из борьбы за «условный приз»).

После этого события Таер стал командиром эскадрильи тяжелой кавалерии кирасирского полка «Королева» (Померанский) № 2 (традиционное подразделение бывшего драконьего полка № 5 драгун Ансбах-Байройт), базировавшегося в Пазевальке (к к западу от Стетина ). Затем с 1 октября 1910 года он был направлен в Берлин Генеральным штабом . Его направили во французскую дивизию, которой командовал Герман фон Куль (который вскоре после этого получил звание генерал-майора ). Таер был назначен кавалерийским офицером, ответственным за вопросы, связанные с французской кавалерией. В 1910 году ему было присвоено звание майора .

Хельмут фон Мольтке

Во время своего пребывания в Берлине Таер встретился с Гельмутом фон Мольтке Младшим , главой немецкого генерального штаба , который, конечно, был на несколько чинов старше Таера. Этот инцидент проливает свет на социальные нюансы чести и военного этикета, которые были характерны для имперского прусского офицерского корпуса того времени. В 1910 году фон Таер вернулся после нескольких месяцев отсутствия, в течение которых он находился в отпуске в России , и доложил об этом начальнику штаба генералу фон Мольтке . Фон Мольтке высказал свое откровенное мнение о состоянии отношений между Германией и Россией. Похоже, что фон Мольтке неправильно понял ответ своего младшего офицера. Он понимал, что фон Таер выступал за превентивную войну против России. В то время в Германии было большое беспокойство по поводу того, что баланс военных сил с Россией смещается в пользу России, и многие считали, что, поскольку военная конфронтация неизбежна, исход, скорее всего, будет в пользу России. Германская империя, если бы война пришла раньше, чем позже. Однако фон Мольтке был категорически против идеи «превентивной войны». Таер в своем отчете о разговоре с фон Мольтке настаивает, что он также был против любых предложений «превентивной войны». Но, похоже, фон Мольтке услышал совсем не это. В любом случае фон Молькте сдержанно завершил интервью официальной фразой: «Ich danke Ihnen, Herr Hauptmann» ( «Благодарю вас, господин офицер» ). Таер воспринял такой выбор слов как оскорбление. Обычная формулировка в то время (даже если, строго говоря, «неверная») была бы «Ich danke Ihnen, Thaer», используя имя брата-офицера, несмотря на разницу в их фактических званиях. Таер подождал 24 часа, а затем подал жалобу. Фон Мольтке извинился и разъяснил ему ситуацию. Нет никаких очевидных доказательств того, что последующая военная карьера Таера была повреждена этим инцидентом.

Дальнейшие кадровые назначения

Его следующее назначение вступило в силу 15 сентября 1911 года, когда он был переведен в Генеральный штаб 36-й дивизии , пограничной дивизии, дислоцированной в Данциге , и в то время под командованием генерал-лейтенанта Куно фон Штойбена . В состав дивизии входили Первый лейб-гусарский полк и Второй лейб-гусарский полк «Королевы Виктории Прусской» . В то же время, когда Таер приступил к исполнению своих обязанностей в Данциге, молодой наследный принц Вильгельм был отправлен в Данциг-Лангфюр, чтобы принять командование Первым легким гусарским полком.

В конце февраля 1913 года его снова перевели, на этот раз в гвардейский корпус, уже в Берлине, в качестве первого офицера генерального штаба. Генералом-командующим на этом этапе по-прежнему оставался 65-летний генерал от инфантерии и генерал-адъютант Альфред фон Левенфельд , который вскоре после этого, 1 марта 1913 года, уступил место генералу от инфантерии и генерал-адъютанту Карлу фон Плеттенбергу .

Первая мировая война и после

В августе 1914 года гвардейский корпус перебросился на Западный фронт . 11 ноября 1914 года они приняли участие в сосредоточенной атаке на Ипр . Таер был назначен заместителем начальника штаба фон Плеттенберга на дороге, соединяющей Менен с Гелуве и Гелувельдом .

В январе 1915 года он был назначен начальником Генерального штаба IX резервного корпуса , который участвовал в позиционной войне на французской земле, а затем участвовал в боях 1916–1918 годов. Это означало участие в битве на Сомме 1916 года , при Аррасе и в 3-й битве при Ипре (Третье Фландрское наступление) в 1917 году, а также в операции «Жоржетта» под Армантьером в начале 1918 года. После интенсивных атак британцев 6 августа 1917 года подполковник Таер был награжден орденом Pour le Mérite в знак признания его поведения на посту командира корпуса. Несмотря на то, что он заявил на бумаге о своей убежденности в том, что эта честь больше принадлежит его людям, он с волнением написал жене о праздновании, запланированном с коллегами-офицерами в вечер награждения.

24 апреля 1918 года Таер был переведен на работу в Oberste Heeresleitung (Верховное армейское командование) в качестве начальника штаба генерал-квартирмейстера (II) . Этот пост был создан для поддержки генерала Эриха Людендорфа , который с сентября 1916 года руководил немецкой армией (и в некоторых отношениях руководил военными действиями) совместно с фельдмаршалом Паулем фон Гинденбургом .

В начале 1919 года его перевели на восточную границу, разместили в Шнайдемюле (с 1945 года — в Польше). Ожесточенные бои против поляков продолжались несколько недель, и в середине февраля 1919 года войска Таера отошли за новый Польский коридор в соответствии с положениями Версальского договора .

7 сентября 1919 года Таер стал начальником штаба Северного командования, группы армий, штаб-квартира которой первоначально располагалась в Бартенштейне , а затем в Кольберге (после чего она была переименована в Командную группу 3). В связи с сокращением армии до 20 000 человек, вскоре после этого державами -победительницами была увеличена до 100 000 человек, 10 марта 1920 года Таеру было поручено создать Седьмой (Прусский) конный полк (ранее Шестой Конный полк) в Бреслау (так тогда назывался Вроцлав). В состав этого подразделения входили в основном члены бывших лейб-кирасирских полков; Таер командовал этим полком до 31 декабря 1921 года.

К этому времени он сталкивался со все более резкими разногласиями с генералом Гансом фон Сектом , который стал главой армии в 1920 году. Таер подал в отставку и поступил на военную службу, приняв по собственному желанию форму полковника старого прусского генерального штаба; ему было 53 года. Почти два десятилетия спустя, 27 августа 1939 года, ему было присвоено звание генерал-майора в контексте общенациональных торжеств, призванных осветить битву при Танненберге четверть века назад.

После армии

Когда он ушел из армии в 1922 году, Таеру было 54 года. Он был назначен генеральным директором и законным представителем на силезских территориях отрекшегося от престола короля Саксонии Фридриха Августа III . После своего отречения в 1918 году бывший король переехал в свой замок Сибилленорт недалеко от Ольса , где ему принадлежало загородное поместье с сельскохозяйственными угодьями и лесами площадью около 20 000 гектаров. Таер переехал в 1922 году в служебную квартиру в соседнем Домачине . Его обязанности подошли к концу в 1934 году, примерно через два года после смерти Фридриха Августа . Одной из последних официальных обязанностей Таера была организация похорон бывшего короля, которые состоялись в Дрездене 23 февраля 1932 года. К моменту смерти бывшего короля он и Таер стали друзьями.

Теперь Таер управлял усадебным хозяйством «Зюсвинкель», занимавшим около 1000 гектаров недалеко от Ольса. Поместье было куплено у королевского имения геологом Гансом Меренским в 1934 году. Меренские были друзьями семьи: дети фон Тэра, самые близкие по возрасту к братьям и сестрам Маренских, провели вместе детские годы на ферме усадьбы Павонкау, а Александр Меренский был в Южной Африке, работал врачом-миссионером. В 1938 году Ганс Меренский подарил собственность Зюсвинкеля Альбрехту фон Таеру и его старшему брату Георгу «Зюсвинкелю». Возможно, имеет значение тот факт, что Меренский работал в Южной Африке в 1920-е годы. В 1924 году он открыл то, что стало называться Меренским рифом , область горных пород, содержащую большинство известных в мире месторождений платины. Это означало, что после периода нищеты Ганс Меренский к 1930-м годам стал непомерно богатым.

В начале 1945 года, когда еще одна мировая война приближалась к концу, приближение советских армий вынудило Альбрехта фон Таера бежать на запад. Он поселился в Гронау , недалеко к югу от Ганновера , и здесь летом 1957 года он умер. Его жена ранее умерла в 1941 году.

Семья

Альбрехт и Элизабет в 1894 году.

В 1895 году Альбрехт фон Таер женился на Элизабет Вальтер-Вайсбек (1876–1941) в Вегелебене , где отец Элизабет, Август Вальтер-Вайсбек (1845–1925), служил королевским судьей и управлял усадебной фермой. В результате брака родились один сын и три дочери:

• Альбрехт Эрнст фон Таер (1900–1946) стал гражданским юристом и офицером запаса. В 1934 году он женился на Аннемари фон Люке (1913-?), дочери другого аристократического землевладельца. Он умер от огнестрельных ранений и последующего отсутствия лечения, находясь в плену у российских военнопленных.
• Урсула фон Таер умерла в детстве.
• Брунгильда фон Таер (1901–1994) никогда не была замужем.
• Гизела фон Таер (1904–1999) вышла замуж за Богислава, графа Пфейля и Кляйн-Элльгута (1895–1977) из Вильдшютца Ольса). Одна из их дочерей вышла замуж за Эккарда фон Шеренберга (1934–2008) в 1960 году.

Военные дневники: Критика ведения войны

В 1958 году историк Зигфрид А. Кэлер опубликовал книгу под названием «Generalstabsdienst an der Front und in der OHL» ( «Служба Генерального штаба на передовой и в высшем командовании армии» ). Книга состояла из выдержек из дневников Таера и из его писем (в основном адресованных жене), написанных во время Первой мировой войны , к которым Кэлер добавил свой собственный комментарий. Кэлеру было очень трудно убедить Таера разрешить публикацию его дневников и писем: в конце концов он согласился на публикацию при условии, что это произойдет только после его смерти (его жена умерла на шестнадцать лет раньше него). Положение Таера в центре власти в немецкой армии в заключительной части войны и его непредвзятое отношение, иногда граничащее с критикой решений армейского руководства, означают, что его записи являются отличным источником для историков, переоценивающих Первая мировая война. Были критики, которые указывали, что необходимость секретности означала, что даже в своих дневниках он не мог записывать фактические ходы заседаний Генерального штаба. Но в сочетании с известными взглядами и суждениями, высказанными главными героями Людендорфом , Гинденбургом и кайзером на заключительном этапе уже проигранной войны, они предоставляют доказательства мотивов и вмененных виновных, а также предлагают ценную информацию о происхождении войны. разрушительно-токсичный миф об ударе в спину — легенда Дольхстосса .

...на первых танках

15 сентября 1916 года в боях под Комбле , Флером и Курселетом во время битвы на Сомме армии Антанты применили танки впервые . Развертывание произошло в рамках атаки 4-й армии II, XIV и XV армейских корпусов под командованием генерала Роулинсона на позиции, занимаемые 1-й армией под командованием генерала Фрица фон Белова . Относительно немногие из 49 танков, первоначально предназначенных для операции, приняли участие, и они мало что изменили в боях. Но по мере продолжения войны эти британские танки Mark I будут постепенно подвергаться испытаниям и совершенствованию, и мало-помалу их военное значение будет возрастать. Людендорф сильно недооценил это новое оружие до такой степени, что позволил задушить производство танков в Германии. Таер был одним из первых старших немецких офицеров, осознавших потенциальную опасность, которую представляли танки противника. Еще 30 января 1917 года он отмечает: «Вопрос о танках продолжает меня волновать… Вероятно, [немецкое] высшее командование их недооценивает».

Британские танки вернулись в первой половине 1917 года, на этот раз в рамках битвы при Аррасе . Наиболее непосредственное воздействие с немецкой стороны оказал 9-й резервный корпус , в котором на тот момент Таер занимал пост начальника штаба. Хотя в той степени, в которой им не удалось достичь своих военных целей, битва при Аррасе рассматривалась как поражение британцев, дневники Таера показывают, что его критический взгляд на немецкое военное руководство подтвердился: «Столкнувшись с танками, наши пехота отреагировала ужасом, и они действительно были правы, поскольку они были беззащитны. Пехотное оружие не произвело никакого впечатления. Теперь на подходе оружие, которое должно прорваться, но, к сожалению, люди в высшем командовании, похоже, непостижимо недооценивают опасность, исходящую от танков». .

По мере того как война затягивалась, использовались более совершенные танки. В 1918 году впервые большое количество более скоростных французских танков «Рено» на поле боя появилось . «Для артиллерии встреча с такими зверями почти так же неравна, как стрельба по оленям винтовочным выстрелом», — писал Таер.

... на передовой опыт

С 1915 по начало 1918 года Таер находился в 9-м резервном корпусе , что поставило его прямо на передовую. Он ощущал нарастающее психологическое и физическое истощение войск, участвовавших в позиционной войне . В письме жене от 7 августа 1917 года он описал предыдущие несколько дней, которые, несмотря на ожесточенные бои, привели к значительной потере земель и в результате которых корпус после четырнадцати дней непрерывного военного сражения покинул своих полномочий. По крайней мере половина пехотинцев была потеряна, а те, кто остался, едва ли были людьми. Энергетики были сломаны.

Мотивация немецких солдат упала. «Теперь есть разочарование, и оно огромно», - писал Таер в апреле 1918 года. «Вот почему даже штурмы, даже если они были хорошо подготовлены с помощью артиллерийских атак, терпели неудачу, как только наша пехота достигла сильно побитой зоны». Однако до неудачного весеннего наступления немецкой армии «бегство от флага» (дезертирство) немецкая армия не так сильно пострадала, как армии Антанты . Первоначально, во время весеннего наступления 1918 года, мотивация и моральный дух немецких войск резко возросли, но снова рухнули только после того, как наступление провалилось. Таер записал в своем дневнике: «Лично мне пришлось заставить себя поверить в то, что войска теперь действовали под сокрушительным бременем разочарования. Атакующий дух 21 марта и последующие дни, которые я испытал к югу от Арраса 4-6 недель назад уже не было... Каждому командиру роты и каждому командиру батареи, да и вообще каждому мушкетеру и артиллеристу, ясно, что надежда разбита... Для более слабых характеров уже есть плохие последствия: генерал. перегрузка ( Allgemeine Drückebergerei ) ...».

Таер вспоминал визит кайзера на передовую: «Его величество был прекрасно одет, вел себя очень любезно и говорил в основном о мировых делах. Лучше не записывать то, что он говорил о войне. Его превосходительство фон Бён (командующий генерал) смертельно побледнел [неясно], имеет ли Его Величество хоть малейшее представление о значении этой войны [для Германии и] для него самого, для его скипетра и короны, да и вообще для Гогенцоллернов . династия ».

...в последние месяцы войны в Главном командовании армии

Переведенный в Верховное командование армии в качестве начальника штаба генерал-квартирмейстера в конце апреля 1918 года, Таер доложил Гинденбургу и Людендорфу 1 мая 1918 года. Он уже решил, что будет открыто докладывать о ситуации на передовой двум мужчинам, управляющим войсками. война. По этому критерию он потерпел неудачу. Герой -фельдмаршал Танненберга отнесся к этому сочувственно: «Мой дорогой господин фон Таер, последние несколько ужасных недель, через которые вы пережили, определенно подействовали на ваши нервы. Я думаю, что хорошее настроение в командовании Верховной армии скоро вас поправит. ". Таер столкнулся с похожей, хотя и менее доброжелательной, реакцией немного позже, когда доложил первому генерал-квартирмейстеру Эриху Людендорфу : «Какова ваша игра? Что вы от меня хотите? Должен ли я теперь заключить мир любой ценой?» Таер ответил: «Ваше превосходительство, я ничего не говорил об этом. Мой долг — и это очень болезненный долг — указать, что состояние наших войск не улучшится, а будет продолжать медленно ухудшаться». Людендорф настаивал: «Если состояние наших войск ухудшается, если дисциплина ухудшается, то это ваша вина и вина всех тех полевых командиров, которые этого не понимают. А как еще может быть, что целые дивизии могут оказаться слишком пьяными? бороться, не в состоянии реализовать необходимые достижения. Именно этим объясняется великое мартовское наступление, а теперь и операция «Жоржетта» , не получившая дальнейшего развития.

В последующие месяцы, даже несмотря на то, что он продолжал восхищаться качествами Людендорфа как военного лидера, стало очевидно, что Таер все больше осознавал неспособность Людендорфа признать военную реальность. Но в определенный момент Людендорф также осознал, что война проиграна. После того, как Людендорф представил офицерам Генерального штаба объяснения, смысл которых можно без сомнения понять из отчета Таера о них, задачей Таера стало разъяснить ситуацию Людендорфу. Таер спросил Людендорфа, передаст ли он сейчас предложение о перемирии вражескому руководству. Ответ Людендорфа: «Нет, конечно нет».

...о происхождении легенды о Дольхштоссе

Сохраняются разногласия относительно того, кто придумал метафору «удара в спину» как объяснение поражения в Первой мировой войне . Из наблюдений Таера ясно следует, что идея снять с военного руководства ответственность за военное поражение зародилась в Верховном командовании армии . Хотя Гинденбург и Людендорф пытались переложить вину за угрозу поражения – а значит, и за неисполнение своих собственных предсказаний – в последние годы войны с армии, в этот момент не было никаких разговоров о спланированный или предательский заговор. Но ходили разговоры о том, что силы были разочарованы недостатками в тылу, в результате чего гражданские власти предоставили неадекватных солдат и недостаточно военных ресурсов. Таер цитирует Людендорфа от 1 октября 1918 года: «Сейчас у нас нет канцлера. Кого бы ни назначили, есть вещи, которые необходимо сделать. Но я попросил Его Величество привести в правительство тех, кого мы должны поблагодарить за то, что мы пришли к ним». нынешнее положение. Теперь мы увидим, как эти господа захватят министерства. Они должны теперь заключить мир, который должен быть заключен. Пусть они теперь возьмут кашу, которую они нам доставили! На самом деле этот аргумент можно интерпретировать только как форму идеологии отступления и в этом смысле первую фазу развития легенды о Дольхштоссе . Это служило для затенения неудач военного руководства, а оттуда и отдельных конкретных лиц.

Лишь позже это защитное утверждение превратилось в легенду, опять-таки подкрепленную Людендорфом, движимую, прежде всего, внутриполитическими мотивами, предполагавшими возложить вину на революционных активистов, вышедших на передний план в ноябре 1918 года , и, в более общем смысле, на демократических политиков. за военное поражение Германии. Это также было предвещано в утверждениях Людендорфа 1 октября 1918 года: «К сожалению, наша собственная армия уже заражена ядом спартаковско-социалистических идей. На войска больше нельзя положиться… нельзя было действовать с военными дивизиями, которые могли нельзя полагаться».

Утверждение о том, что немецкая армия на самом деле одержала победу или, по крайней мере, осталась непобежденной ( «im Felde unbesiegt» ), когда она получила ножевое ранение в октябре/ноябре 1918 года, и связанное с ней повествование о так называемых «ноябрьских преступниках» стали тяжелым политическим событием. стало называться ипотека того, что после 1933 года Веймарской республикой , сначала ее недоброжелателями, а затем и в целом. В течение 1920-х годов легенда Дольхстосса , вина союзников в войне и участие еврейских сил были превращены в убедительный коктейль, который означал, что к тому времени, когда Вторая мировая война вступила в свою завершающую фазу в 1944/45 году, немецкий офицерский корпус, по большей части, превратился в убедительный коктейль. часть избегала принятия каких-либо мер, которые могли бы быть расценены как враждебные по отношению к нацистскому режиму. также Легенда о Дольхстоссе послужила оправданием правительственного постановления о военных преступлениях 1938 года .