Ион Иоанид

Ион Иоанид
Рожденный	( 1926-03-28 ) 28 марта 1926 г. Иловац , уезд Мехединц , Королевство Румыния
Умер	12 октября 2003 г. (12 октября 2003 г.) (77 лет) Мюнхен , Германия
Занятие	Мемуарист Радио Свободная Европа Диктор
Известные работы	Дайте нам каждый день нашу ежедневную тюрьму

Ион Иоанид (28 марта 1926 — 12 октября 2003) — румынский диссидент и писатель. Иоанид был политическим заключенным коммунистического режима после Второй мировой войны , который провел 12 лет в тюрьме и трудовых лагерях . Он наиболее известен своим участием в Кавник побеге из трудового лагеря в 1953 году и своей книгой «Дайте нам каждый день нашу ежедневную тюрьму» ( Închisoarea noastră cea de toate zilele ), отсылкой к стиху из христианской молитвы Господней . Книга представляет собой исчерпывающее воспоминание о времени, проведенном им в заключении . Его считают румынским Солженицыным , поскольку его описание коммунистического режима содержания под стражей в Румынии является наиболее подробным из описаний одной из его жертв.

Биография

Иоаннид родился 28 марта 1926 года в имении своего отца в Иловац селе Мехединцкого уезда . Его крестным отцом был Октавиан Гога , друг его отца Тиликэ Иоаннида. Тиличэ Иоанид происходил из старой и известной греческой помещичьей семьи, члена Национал-либеральной партии и секретаря румынского правительства, возглавляемого Мироном Кристеа перед Второй мировой войной. Иоаннид посещал начальную школу в Иловаце, затем продолжил обучение в Бухаресте , первые шесть лет в средней школе Святого Саввы и последние два года в средней школе Спиру Харет. Степень бакалавра он получил в 1944 году в сельской школе Шишешти , где и учителя, и ученики искали убежища от бомбардировок союзников . В 1945 году он поступил на юридический факультет, но был отчислен на третьем курсе из-за « нездорового социального происхождения », так как его отец был помещиком.

Иоаннида впервые арестовали в 1949 году, но через несколько дней освободили. В 1952 году его снова арестовали, и на этот раз приговорили к 20 годам принудительных работ . Следующие 12 лет он провел в нескольких тюрьмах и трудовых лагерях и был освобожден в 1964 году после указа о помиловании политических заключенных. Он покинул Румынию в 1969 году и попросил политического убежища в Западной Германии . Там он 20 лет проработал румынским диктором и журналистом Радио Свободная Европа .

Дайте нам каждый день нашу ежедневную тюрьму

1949. Первый арест.

Его впервые арестовали за то, что он способствовал написанию двух букв. Первое письмо от его двоюродного брата Георгия Бояна, содержащее экономическую, политическую и военную информацию о положении Румынии в то время, было адресовано другу за пределами страны. Второе, от его близкого друга Бэби Ивановича, было адресовано компании «Ремингтон» в США . Когда Боян был арестован, при нем были найдены письма, и, таким образом, в этом был замешан и Иоаннид. Он содержался под стражей в тюрьме Мальмезон в Бухаресте, где проводилось расследование. Его избивали и подвергали пыткам, заставляя признать свое участие в так называемом заговоре (остальные фигуранты параллельно подвергались перекрестному допросу, и любая ложь, сказанная с целью защитить остальных, в конечном итоге раскрывалась), - через несколько дней он был освобожден.

1952. Второй арест. Тюрьма Питешть и суд

После чистки в мае 1952 года группы Василе Луки , Аны Паукер и Теохари Георгеску была начата новая волна политических процессов, и Иоаннид был вновь арестован. Его вместе со всей группой Бояна доставили в региональный штаб Секуритате в Питешти, где он участвовал в инсценированном судебном процессе, возглавляемом генералом Александру Петреску, который также руководил процессом против Юлиу Маниу . В конце концов Иоаннид был приговорен к 20 годам принудительных работ .

«Все были удивлены, я имею в виду, что и охрана была поражена. За исключением двух или трех обвиняемых, получивших менее 5 лет, все приговоры начинались с 10 лет и увеличивались, большинство из них представляло собой 15 лет принудительных работ. Высшее наказание было [дано] Георгию Бояну, пожизненное принудительные работы за государственную измену. Самое маленькое было [дано] НЗ: три года принудительных работ за соучастие в преступлении. Все наши активы были конфискованы, и мы получили дополнительное лишение гражданских прав на срок от 3 до 5 лет. Пятьдесят четыре, пятьдесят пять человек, осужденных в тот день, получили более 800 лет тюремного заключения. Ни один из нас, даже самый пессимистичный. , сделал бы такое предположение. Условия были настолько абсурдны, даже по отношению к наказуемым деяниям, где таковые не были выдуманы, что после первого мгновения недоумения я почувствовал себя частью какого-то некоего существа. фальсификация."

— Ион Иоанид, Наша повседневная тюрьма. Том I, стр. 42.

После суда, независимо от его места, как тогда было принято, осужденных по железной дороге переправили в Жилавскую тюрьму . Могут пройти дни или недели, прежде чем появится подходящий поезд. Из Джилавы их распределили либо по тюрьмам, либо по трудовым лагерям по всей стране, как указано в приговоре. После суда заключенных больше не содержали в помещении Секуритате, а перевели в местную тюрьму. Для Иоаннида заключение в тюрьме Питешти , хотя на этот раз и короткое по сравнению с будущими задержаниями, стало первым контактом с коммунистической тюрьмой. Поскольку он был здесь лишь временным заключённым, а худшие эксперименты по «промыванию мозгов», проводившиеся в этом учреждении, были прекращены ранее в том же году, он им не подвергался.

Однако это был первый контакт с жестокостью тюремной охраны, поскольку «лились проклятия и кулаки, щедро раздававшиеся всем, кто недостаточно быстро выполнял приказы». со строгостью содержания, поскольку заключенным не разрешалось громко разговаривать друг с другом, петь, смотреть в окно, пытаться общаться с другими камерами, лежать в постели в течение дня или выполнять многие другие обычные задачи.

Их пытали либо напрямую (избиения и изоляция были обычным явлением), либо косвенно, с плохим питанием или недоеданием, отсутствием гигиены, лишением почти всей или какой-либо медицинской помощи. Открывать тюремную камеру в ночное время охранникам разрешалось только в присутствии вышестоящего офицера и только в исключительных случаях: тяжелое ранение или смерть, поэтому опорожнить ведро было невозможно. Содержимое вылилось на окно, в результате чего по всей тюрьме распространился зловонный запах.

Начиная здесь, а затем через все места заключения, Иоаннид дает яркие изображения встреченных им заключенных, от простых крестьян, выступавших против процесса национализации , до бывших членов исторических партий , от граждан, по несчастью имеющих нездоровое происхождение, или сделать неуместное замечание в адрес коммунистического руководства, членов Железной гвардии , всех жертв коммунистической машины чистки.

1952. Тюрьма Джилава.

В начале октября 1952 года Иоаннида перевели из Питешти в тюрьму Джилава . Транспортный состав приходил изредка, и нередко перевозимые были переполнены в маленьких купе: «Когда начали толкать девятого пленного, мы были прямо раздавлены, едва могли дышать. [...] Высшую цену за закрытие двери заплатили те, кто стоял ближе всего [...] их жестоко избивали дубинками и кулаками. Кровь была на их лицах». По прибытии в Бухарест они провели одну ночь в гражданской тюрьме Вэкэрешть , а затем были переведены в тюрьму в Джилаве .

«Прямо от входа зрелище оказалось достойным дантовского ада. Лестница с, казалось бы, бесконечным числом ступеней. На каждой из первых семи-восьми ступеней, как слева, так и справа, стояло ведро, некоторые на грани Вонь была ужасная, я бы не сказал, невыносимая, так как это было бы неправдой. Не только мы это пережили, но и после нескольких. часами мы этого уже и не замечали. Около каждого ведра стоял арестант, удовлетворявший его нужды, так или иначе, то внутри, то в стороне. Выглядели они ужасно: большинство были слабые, с бритой головой, все в одежде. разорванный и залатанный, как я никогда раньше не видел, даже на нищих. Тусклый свет, висевший над лестницей, придавал окрестностям жуткий вид».

— Ион Иоанид, Наша повседневная тюрьма. Том. я, с. 56

Первый этап Джилавы Иоаннида длился около шести недель. Во время своего пребывания «...главнокомандующим был капитан Маромет. Гагауз по происхождению, сильно заикающийся , он славился своей жестокостью и садизмом. Лично избивал заключенных, его любимой пыткой было то, что летом он подвергал окна переполненных камер были заколочены до тех пор, пока из-за перегрева и нехватки воздуха люди не начинали терять сознание». В середине ноября его направили к группе из 150 заключенных, которые должны были быть переведены в новый трудовой лагерь на шахте Кавник в уезде Марамуреш . Требования к партии были таковы, что заключенные были способны к тяжелым шахтным работам: они должны были быть моложе 35 лет, здоровы и иметь судимость более 15 лет. Однако в итоге ряды пришлось пополнить мужчинами-калеками и до 60 лет.

1953. Побег из трудового лагеря Кавник.

Документы о заключении Иона Иоанида. Перечислены несколько мест содержания под стражей: Аюд , Питешти , Тимишоара , Орадя и Остров ( остров Большой Бруила ).

Из Джилавы заключенных перевели в шахтерский трудовой лагерь Кавник на северо-западе Румынии, недалеко от другого, более старого трудового лагеря в Бая-Сприе . ( См. «Лагеря для военнопленных на свинцовых шахтах в коммунистической Румынии ».) До Второй мировой войны рудник Кавник принадлежал румыно-бельгийской компании, которая закрыла предприятие из-за низкой рентабельности. Впоследствии горнодобывающий комбинат Байя-Сприе принял решение вновь открыть его. Они обеспечивали техническое и материально-техническое руководство, а МВД предоставило рабочую силу, состоящую из политических заключенных. Помимо участка в Джилаве, группе пожилых заключенных из лагеря Бая-Сприе было поручено начать работу на этом новом горнодобывающем объекте. Там работали и гражданские шахтеры. Гражданская рабочая сила была сосредоточена на рабочем фронте -100 метров, в то время как рабочая сила трудовых лагерей, полностью изолированная от первого, была сосредоточена на рабочем фронте -200 метров.

Поначалу, в рамках общего эксперимента, заключенных размещали в новеньких бараках и даже перекармливали. В администрации им объяснили, что цивилизованное отношение к ним, комфорт содержания и количество еды зависят от уровня выполненной нормы работы. Приехав из тюрем по всей стране, где личное пространство было очень ограничено, а холод и голод были регулярными, заключенные начали усердно работать, ежедневно увеличивая нагрузку. Со временем качество и количество продуктов питания ухудшилось, равно как и поведение администрации по отношению к ним. Они уже не могли справляться с высокой нагрузкой, что также приводило к конфликтам с вновь прибывшими заключенными, обвинявшими старых в стахановщине . Иоаннид дает подробное описание приемов работы и оборудования в дневную смену. Однако между лагерной администрацией и заключенными всегда существовала конкуренция. Первые хотели высокой производительности труда, а вторые хотели работать как можно меньше, чтобы избежать травм и предотвратить проблемы со здоровьем, связанные с переутомлением. Заключенные использовали любые возможные средства, чтобы саботировать работу: намеренно повреждали оборудование, сообщали о ложных (больших) квотах или не сообщали о богатых рудных жилах при обнаружении, чтобы их можно было медленно эксплуатировать. Работать под землей было сложно, в зависимости от эксплуатируемой жилы температура и влажность могли быть очень высокими, а с потолка могла литься ледяная вода. Аварии на шахтах были частыми, многие погибли или были искалечены. Также были распространены заболевания, связанные с горнодобывающей промышленностью . Тех, кто выступал против администрации, наказывали жестоко:

«Уединенное помещение представляло собой что-то вроде будки, построенной из деревянных досок, где можно было разместиться только стоя. Чтобы было еще некомфортнее, к внутренним стенам было приколото несколько слоев колючей проволоки. Поэтому опираться на стены было нельзя. тоже вопрос. Крыши не было, поэтому снег попадал внутрь, а оттаивая в течение дня, смешиваясь с землей, превращался в грязь».

— Ион Иоанид, Наша повседневная тюрьма. Том I, стр. 155.

Не будучи помещенным в тюрьму строгого режима, Иоаннид был полон решимости пойти на необходимый риск и попытаться сбежать. Тем временем он подружился с несколькими другими заключенными, некоторые из которых высказывали аналогичные мысли. В конце концов они сформировали группу и планировали сбежать следующей весной. В состав группы входили:

• Ион Пантази : схвачен при попытке незаконного пересечения границы и приговорен к 5 годам принудительных работ. Входит в группу Baia Sprie.
• Константин Кошеряну (Тити) : воевал во время войны с немецкими войсками на линии фронта в Прибалтике (поскольку он был студентом немецкого военного училища). Его сестра была замужем за американцем, назначенным в военную миссию в Бухаресте, и этим путем он предоставлял нефильтрованную и нецензурированную информацию о действиях коммунистических властей в стране. Схвачен и приговорен к более чем 20 годам принудительных работ.
• Ион и Симион Кожокару , братья. Им были вынесены суровые приговоры за участие в восстании, последовавшем за национализацией крестьянской собственности в уезде Вранча .
• Ион и Георге Брынзару , братья. То же, что и выше.
• Коля Унгуряну
• Джордж Сарри
• Мирча Вуерик
• Доктор Мильтиаде Ионеску (Маче)
• Д-р Пол Йованеску
• Александру Чокалтеу (Дуку) , приговорен к более чем 20 годам заключения в ходе инсценированного суда над Ватикана нунциатурой в Бухаресте .

Поскольку они прибыли в лагерь поздней осенью, они планировали дождаться начала лета, чтобы сбежать. Побег зимой вызвал ряд проблем, таких как отсутствие укрытия в безлистном лесу, минусовая температура и отсутствие возможности замести снежные следы. Это был период после Второй мировой войны, когда Румыния была полностью изолирована от внешнего информационного потока. На заре Холодной войны люди все еще верили, что союзные войска начнут новую войну против Советского Союза и эта война может привести к свободе ( идея Vin americanii! ). Таким образом, после побега почти все планировали присоединиться к партизанским силам , которые все еще действовали в горах, или попытаться бежать через границу на Запад .

Группа заключенных сбежала 6 июня 1953 года. Воспользовавшись плохой охраной внутри шахты, им удалось выбраться во время пересменки по туннелю, предназначенному для гражданских шахтеров. Они не встретили никакого сопротивления, за исключением одного охранника и инженера-строителя, которых они одолели и связали.

За пределами шахты они разделились. Иоанид, Кошереану, Вуерик и Ион Кожокару в конце концов перегруппировались, но через несколько дней они снова разделились, причем Иоаннид и Кошереану оставались на свободе дольше всех. Большинству беглецов удалось ускользнуть за пределы района, где тайная полиция начала патрулирование после того, как заметила пропавших заключенных. В конечном итоге все были схвачены: кто-то на советской границе, куда они прибыли по ошибке, кто-то во время полицейских рейдов, а кого-то даже предали собственные родственники. Из Кавника они направились на восток, через уезд Марамуреш и горы Родна , питаясь тем, что получали от пастухов и крестьян, которых встречали; большинство из них, несмотря на попытки беглецов скрыть это, признали себя беглецами. Через 18 дней, 24 июня, они добрались до села Якобени , откуда на деньги, полученные от местного священника, купили билеты на поезд до Бухареста, прибыв туда на следующий день.

1953 год. Захват. Запрос на Бая-Маре

В Бухаресте у Иоаннида было несколько знакомых, либо родственников, либо школьных друзей людей, которым помогал его отец. Первый месяц они жили в квартире хорошего друга семьи Константина Бочану. Бочану уехал из города на лето, и его хозяйка, зная о побеге из-за признания Иоанида, настояла, чтобы они остались там до его возвращения. Прежде чем Бочану вернулся, матери Иоанида удалось найти им новое убежище в доме Аницы и Дину Харитон. Подробного плана, как действовать дальше, не было. Одной из возможностей была попытка побега на запад, спрятавшись на барже, которая перевозила древесину в Австрию , с помощью Ричи Тайлера, который, очевидно, специализировался на таких действиях. Во время трехмесячного пребывания в Бухаресте они посетили нескольких друзей, а также родственников людей, которых встретили в заключении, предоставив им информацию о местонахождении и здоровье членов их семей, информацию, которая официально не была доступна из-за цензуры секретных служб. . Они избегали встреч с близкими родственниками, так как могли находиться под наблюдением полиции. Выехать из столицы или путешествовать по ней было сложно без официальных документов, удостоверяющих личность . Иоанниду удалось устроиться на работу на стройке в Дрэгашани , уезд Вылча С помощью подпольных организаций они пытались получить поддельные документы, и в начале сентября . Здесь фиктивные сотрудники были зачислены в ведомости заработной платы путем подкупа чиновников. Однако одна из тайных организаций, которые они использовали для получения поддельных документов, была раскрыта, и эта зацепка привела полицию к семье Харитон. По возвращении из Дрэгашани 13 сентября Иоаннид был арестован.

«Убедившись, что я не собираюсь вытаскивать пистолет или какое-либо другое скрытое оружие, они бросились ко мне, изображая – для немногих проходящих мимо людей, заинтригованных этой любопытной толпой на площади – радость дружеского свидания. Каждый нельзя было сдержаться от дружеских замечаний: «Как дела, товарищ? Давно ли мы виделись в последний раз?» Максимум восторга проявил тот, кто первым подошел ко мне. Он подскочил, обнял меня, обхватил мою голову руками, поцеловал в обе щеки и сказал: «Если бы ты только знал, как долго я тебя ждал!» ' [...] Следующие события произошли с ловкостью и скоростью, достойными некоторых экспертов. В этой симулированной давке один схватил мой чемодан, двое обняли меня за плечи, а остальные в одно мгновение тщательно все обыскали. произошло во время прогулки, поскольку почти в то же время я увидел себя подходящим к зеленой машине, и даже по сей день я не могу вспомнить, сколько нас поместилось внутри, друг на друге».

— Ион Иоанид, Наша повседневная тюрьма. Том I, стр. 311.

Удерживаемые более месяца в Бухаресте, Иоаннид и Кошереану (которые были арестованы до Иоаннида) были переведены в Бая-Маре в округе Марамуреш. Думая, что их отправят обратно в Кавник, здесь их снова подвергли перекрестному допросу, когда стало ясно (вывод, сделанный на основе вопросов следователей), что большинство, если не все, беглецов схвачены.

Его единственная работа «Дайте нам каждому нашу ежедневную тюрьму» — это исчерпывающее воспоминание о времени, проведенном в заключении.

1953–1954. Тюрьма Орадя

После расследования в Бая-Маре их обоих отправили в тюрьму Орадя , которая «[...] на самом деле представляла собой темницу, напоминающую венгерские времена , со стенами толщиной один метр и решетчатыми окнами из железных решеток, за которыми, видимыми из снаружи битое стекло и облупившаяся штукатурка создавали впечатление заброшенного здания». Здесь они воссоединились с остальными беглецами, которых также удалось поймать. В ходе перекрестного допроса, предшествовавшего суду, выяснилось, что один из них был доносчиком, поскольку следователи имели очень глубокое представление о планах побега, связях между заключенными Кавника и гражданскими работниками и личных данных беглецов. Выяснилось, что виновником стал Александру Чокалтеу, что поначалу стало неожиданностью для Иоаннида, поскольку Дуку был одним из наиболее активно участвовавших заключенных в планировании побега. После его поимки те же качества, которые ценили его коллеги, ум и энергия, были обращены против тех, кому он помог сбежать. Помимо 13 беглецов, в Ораде содержались также мирные жители и другие заключенные, которые помогли им сбежать. Таким образом, можно было узнать, каковы были последствия их действий для других заключенных Кавника. Хотя их испытания усугублялись ежедневными рейдами и обысками в бараках, увеличенными и невозможными квотами на шахту, а также ужесточением наказаний за каждый малейший акт неповиновения, заключенные не выказывали злобы на группу и единогласно поддерживали их действия. . Все члены группировки ранее получали суровые сроки тюремного заключения, поэтому у некоторых существовало опасение, что инцидент в Кавнике может повлечь за собой смертную казнь . Будучи самым решительным сторонником этой идеи, Чокалтеу пытался убедить остальных, что лучшим решением будет полное сотрудничество с тайной полицией. С другой стороны, остальные члены группы не собирались сотрудничать с властями и оказывали давление на Чокалтеу, чтобы он отказался от заявлений, сделанных в ходе расследования. С ним обращались как с информатором, стукачом, что было одним из самых страшных преступлений в стенах тюрьмы. В результате на последующем судебном процессе, стремясь угодить обеим сторонам, он делал путаные заявления, что только помогло обвинению, использовавшемуся для манипулирования двусмысленными заявлениями в свою пользу. В итоге приговор Иоанниду составил один год за побег из тюрьмы, пять лет за использование взрывчатки (которую он хоть и изготовил, но не использовал) и восемь лет за политический заговор в тюрьме. Первые два приговора были объединены в самый высокий, а за отягчающие обстоятельства были добавлены три года , что в конечном итоге привело к дополнительным одиннадцати годам лишения свободы. Позже этот приговор был объединен с предыдущим — 20 лет каторжных работ. Условия содержания были тяжелыми, так как зима 1953–1954 годов была очень холодной.

«Трудностями, которые мне пришлось пережить во время почти пятимесячного пребывания в тюрьме Орадя, были холод и голод. Остальные страдания – отсутствие гигиены, одиночество, отсутствие медицинской помощи и поведение руководства по отношению к заключенным – было легко перенести по сравнению с этим [...] Меня постоянно трясло. [...] Всегда приседаю, пытаясь максимально использовать маленькое одеяло, прикрывающее голову. Помню, что, стоя лицом к окну камеры, я мог видеть прожектор, освещавший тюремный двор сквозь старую и изношенную ткань. Через несколько минут, согревшись одним своим дыханием, я переставал трястись, но ноги всегда ощущались замороженными от холодных железных цепей. Однако именно в это время я обычно засыпал. Думаю, это длилось не более 15 минут. Я снова просыпался весь онемевший из-за неудобной позы, колени ко рту. [...] Из-за холода я почувствовал потребность в частом мочеиспускании. Подозреваю, что это был цистит, и со временем становилось все хуже, вплоть до того, что приходилось ходить по 15-20 раз за ночь. Большую часть ночи мы провели, используя ведро, передвигаясь, чтобы согреться, и зажавшись под одеялом в тщетной попытке потерять как можно меньше тепла».

— Ион Иоанид, Наша повседневная тюрьма. Том I, стр. 380.

Кроме того, еда была скудной и непитательной. По общему мнению заключенных, их шансы на выживание в таких условиях были низкими, поэтому они решили, как ни парадоксально, что единственным решением не умереть от голода будет объявить голодовку . Тем не менее, попытка увенчалась успехом лишь частично. Через несколько дней, поняв, что руководство не идет ни на какие уступки, и напуганные перспективой принудительного кормления , они отказались от забастовки. «Сидеть, идти по коридору и особенно спускаться по лестнице происходило как в кошмаре, когда ты хочешь спуститься или сделать какое-нибудь другое движение, а конечности не реагируют на твои намерения. Я не мог контролировать размер шага. , ни его общего направления. Все происходило как в замедленном кино». Хотя официально забастовка провалилась, она привела к некоторому улучшению условий содержания в тюрьмах, особенно в плане питания.

1954–1955. Я помогаю тюрьме

В мае 1954 года, после нового осуждения, Иоаннид был переведен из Оради в тюрьму Аюд , место назначения политических заключенных, считавшееся самым опасным: «Ее репутация была прочно зарекомендована. Тюрьма из всех тюрем. Она стала символом. Святая святых ." Здесь изоляция от внешнего мира была самой суровой. Центр задержания Аюд состоял из нескольких зданий, самое старое из которых предназначалось для политических заключенных. Его прозвище было Зарка (от венгерского zárka , что означает одинокий).

«Процесс истребления имел разное осуществление: в трудовых лагерях это был принудительный труд, невозможность выполнения квот, всевозможные лишения, отсутствие гигиены, медицинского обслуживания, чрезмерный холод или жара, избиения и т. д.; в тюрьме средства были одинаковыми, кроме принудительного труда, который в Зарке был заменен систематическим голоданием, главным инструментом достижения цели было время».

— Ион Иоанид, Наша повседневная тюрьма. Том. я, с. 474

Режим здесь в плане питания и бдительности властей поначалу был более расслабленным, чем в Ораде. Увеличенное количество еды способствовало выздоровлению заключенных, страдающих дистрофией , и при особой осторожности, вопреки тюремным правилам, можно было получать короткие периоды сна и в течение дня. Намерения режима со временем стали ясны. Тюремным врачом был Корнел Петрасевич , сам заключенный, бывший коллега некоторых шахтеров Кавник в трудовом лагере Бая-Сприе и его близкий друг. Его уважали за его профессиональную и этическую честность . Поскольку у многих заключенных были серьезные проблемы со здоровьем, его задачей было запросить необходимые лекарства у тюремных надзирателей, которые привезли их извне. Однако некоторым задержанным всегда сообщалось, что лекарства отсутствуют. Таким образом, если он прописывал необходимое лекарство в чьем-либо досье, лекарство одобрялось, тем самым показывая, что некоторые из них были явно помечены для уничтожения. Одно из ярких свидетельств — это страдания Раду Гыра . Помимо физического истощения , он также страдал от выпадения прямой кишки . «Я отчетливо помню слова Корнела: «после каждого стула его кишечник был на сорок сантиметров снаружи». Патрасевичу пришлось решать проблему, используя только умывальник с теплой водой. Во время одного из многих одиночных наказаний, полученных в Аюде, Иоаннид вспоминает, как его отправили в комнату, где ему удалось связаться со своими соседями, разговаривая рядом с оконными решетками. В одной камере заключенным находился писатель и мемуарист Константин Гане , который позже умер в тюрьме Аюд в 1962 году, а в другой - поэт, драматург, эссеист и журналист Гыр.

Тюрьма Питешти, где Иоаннид провел 6 лет. До 1977 года оно функционировало как следственный изолятор. Заброшенное и частично разрушенное здание было продано строительной компании в 1991 году.

1955–1960. Тюрьма Питешти

В начале 1955 года Иоаннид и Кошереану были переведены из Аюда в Джилаву. Здесь они присутствовали на суде над матерью Иоаннида и MC, которых обвиняли в том, что они не донесли на них, когда скрывались в Бухаресте после побега Кавника. Хотя их присутствие не требовалось, адвокату Бенеа удалось добиться их перевода туда через бюрократические процедуры. Иоанид был арестован в Бухаресте, и там было возбуждено дело о его аресте, но позже он предстал перед судом в Ораде, где было задокументировано новое дело. Из-за чрезмерной бюрократии суд Бухареста еще не был проинформирован о приговоре Оради, и поэтому их снова вызвали в суд. В зале суда Бенеа представил приговор судье, но суд не состоялся; тем не менее, при этих обстоятельствах Иоаннид смог встретиться со своей матерью. Из Джилавы их отправили не обратно в Аюд, а в тюрьму Питешти. Опять же, предвидя призрак реабилитации, они обнаружили там худшие условия, чем в Аюде.

«Комната, в которую мы вошли, была мрачной, и потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть и научиться различать, что там происходит. Первыми чувствами, которые вступили в контакт с окружающей средой, были обоняние и слух. к смеси тюремного запаха, ведра, немытых тел и ДДТ, но все равно от самого входа веяло зловонной вонью. Пытаясь приучить глаза к внутренней темноте, я чувствовал, что мы шевелились по камере. как звон механизм, состоящий из металлических шестерен. Как сквозь густой туман, мы начали видеть леса, состоящие из перекрывающихся между собой железных кроватей, между которыми было мало места. Мы заметили движение задержанных, вставающих со своих кроватей, чтобы поприветствовать нас. . Они также ответственны за металлический грохот, так как у всех на ногах были цепи. Теперь мы поняли, почему офицер засмеялся, когда Тити попросил его снять наши цепи».

— Ион Иоанид, Наша повседневная тюрьма. Том II, стр. 105.

Как и в Ораде, когда условия содержания ухудшились, заключенные решили объявить голодовку. Инициатива была встречена всеобщей поддержкой, поскольку при крайней осторожности – и периодических ответных мерах в случае поимки – можно было общаться с другими ячейками и координировать такую ​​деятельность. Требования были: пересмотр дела в суде после изъятия материалов дела, полученных под пытками, повторное рассмотрение дела и право выбора защитника, вызов свидетелей обвинения и их заслушивание в суде, медицинское обслуживание больных, улучшение диета, право писать и получать письма, разговаривать с членами семьи, а также право получать и владеть книгами и письменными принадлежностями, среди прочего. Делать подобные попытки было рискованно, поскольку обычно за такими действиями следовали возмездия со стороны тюремного персонала: в лучшем случае они были направлены только против тех, кто их инициировал, а в худшем случае — против всех заключенных, многие из которых были старыми и слабыми. В начале забастовки, в мае 1956 года, около 150–160 заключенных заявили, что не будут есть полученную еду, что составляло почти половину тюремных политических заключенных. Руководство отреагировало обычным ответом, начиная от угроз (насилия, новых сроков, одиночного заключения), обещаний лучших условий (которые обычно длились лишь ограниченный период) или попыток посеять раздор среди забастовочной группы. Многие отказались от забастовки, но как минимум 56 человек продолжили забастовку. Разумеется, руководство не могло выполнить все требования, и в итоге дело дошло до принудительного кормления. Иоаннид вспоминает свой личный опыт испытания: «При первом же глотке, когда трубка, которую толкал Чортан, едва прошла через гортань , непроизвольное сокращение пищевода, соприкасавшегося с резиной, было настолько сильным, что в одно мгновение возникло ощущение, будто задыхаясь, я вытащил его [...] Пытаясь восстановить дыхание, сдерживая кашель и тошноту, Чортан пригрозил, что привяжет меня к стулу, если я не сдержу свой. руки за спиной». Процесс повторился несколько раз, прежде чем забастовка закончилась. На этот раз руководство пошло на несколько уступок: улучшилось питание, был получен новый комплект одежды, снизилась бдительность охранников, а заключенные получили возможность выполнять действия, которые раньше были невозможны (спать днем, разговаривать вслух). или с другими камерами, изготавливать специальные инструменты и т. д.), одиночные камеры перестали использовать, так же как и цепи, а больных либо лечили в тюремной больнице, либо, если случай выходил за рамки местной компетенции, переводили во внешнее учреждение.

Из почти 12 лет непрерывного заключения Иоаннид провел в Питешти самый длительный период. Что касается бывших мест заключения, то здесь также представлены подробные портреты политзаключенных и сотрудников тюрьмы. Внешние политические события того времени, такие как Венгерская революция 1956 года , представлены глазами заключенных. Поскольку Румыния располагалась в некоторой степени на границе между восточным и западным блоками , каждое крупное событие, которое могло иметь неблагоприятные последствия для режима, обычно имело два этапа.

Поначалу наблюдалось небольшое улучшение условий содержания, поскольку персонал тюрьмы опасался исхода происшествия. Как неоднократно доказывалось, даже для виновников реабилитации, агрессору не потребовалось много времени, чтобы оказаться за решеткой. Но если события сложились благоприятно для лидеров, то ситуация вдруг ухудшилась. Так было во время советской интервенции в Будапеште 4 ноября 1956 года . После этого заключенным было официально объявлено, прежде всего в тюрьме, что нарушение тюремных правил приведет к возмездию в виде физического наказания.

«Действительно, ни один заключенный не проявил видимых признаков воздействия угроз, хотя мы все испытали один и тот же шок: нас впервые уведомили о возможном физическом наказании с официального согласия руководства тюрьмы. Даже в самые худшие времена В периоды, когда по нашим телам шел дождь из кулаков, дубинок и ботинок, руководство не признавало, что санкционировало подобные действия, жалобы жертвы всегда отвергались как ложные и лишь изредка воспринимались как оскорбление охранника, чего у них не было. осознание и желание дистанцироваться от заботы. Тот факт, что теперь они добровольно и заранее приняли на себя ответственность применения физического наказания в качестве дисциплинарной меры, заставил нас осознать трудные времена, с которыми мы столкнулись [...] Лицемерный злодей, который раньше отказывался от своих действий, уступил место циничному, который больше не заботился о их прикрытии».

— Ион Иоанид, Наша повседневная тюрьма. Том. II, с. 397

Поведение тюремного персонала соответствует тому же общему направлению, что и в других политических тюрьмах. Надзирателем Бугимен большую часть времени, вплоть до забастовки, когда его заменили, был капитан Мындреш, по прозвищу из -за его жестокого отношения к заключенным. Действия персонала были максимально оскорбительными. Медицинская помощь, а точнее ее отсутствие, всегда напоминала заключенным, как мало там ценится жизнь. В антисанитарных условиях тюрьмы фурункулы были распространенной проблемой. При лечении заболевание обычно было на поздней стадии, и требовалось хирургическое вмешательство. Никакой анестезии не применялось, только спирт и нож . Помимо мучительной боли, это часто приводило к дальнейшим инфекциям. Но отказ от медицинской помощи был весьма действенным методом казни. Так было с Александру Балшем, страдавшим астмой . Время от времени он получал несколько таблеток эфедрина , которые помогали, но недостаточно для постоянного лечения. Со временем он ослаб, и «По прошествии времени, а администрация не предприняла никаких действий для спасения его жизни, нам стало ясно, что Балш был умышленно приговорен к смертной казни, причем приговор был приведен в исполнение из-за отсутствия медицинской помощи. ". После нескольких недель агонии, когда было уже слишком поздно, он наконец получил надлежащую медицинскую помощь от тюремных врачей. Не имея возможности передвигаться, его коллегам по камере пришлось расписываться за его лекарства; позже, уже после его смерти, это было зафиксировано как доказательство того, что он действительно получил необходимое лечение.

Медицинская подготовка тюремного врача была такова, что, когда у полковника Михая Кириаческу случилась остановка сердца – и реанимация не помогла – коллеги попросили его сделать укол адреналина ; Укол сделал дежурный медик Чортан через полчаса внутримышечно в бедро.

Испытание было как физическим, так и моральным, и заключенные пытались сопротивляться ему всеми возможными способами. Связь с другими клетками посредством азбуки Морзе помогала им получать ценную информацию о своих друзьях, тогда как потребность в общении с внешним миром любыми способами была ненасытной. Павел Константин, сокамерник и друг, которого освободили, пока Иоаннид находился в заключении в Питешти, предложил ему метод получения информации извне. Поскольку из окна тюремной камеры можно было наблюдать за улицей за стенами, можно было отправлять оттуда сообщения, закодированные азбукой Морзе, внутри учреждения. После освобождения Константин отправился к матери Иоаннида и в устоявшееся время, раз в месяц, применил этот метод. Поскольку это было очень сложно и неэффективно (расстояние было велико, и было трудно разобрать жесты тела, необходимые для имитации сигналов), а также очень рискованно, это происходило всего несколько раз, прежде чем отказаться от процедуры.

даже было организовано ревю Однажды в канун Нового года в камере Иоаннида с зарисовками и стихами , музыкой и сатирой в адрес тюремного персонала. В тюрьме очень ценился черный юмор.

1960–1962. Тимишоара тюрьма

Дом на улице CD Loga в Тимишоаре, с мемориалом перед ним. Текст переведен на: Эти дома были штаб-квартирой коммунистической тайной полиции, где сыновья румынского народа, выступавшие против большевистской сатанизации, были подвергнуты пыткам и убиты.

В апреле 1960 года Иоанида перевезли из Питешти в Тимишоару, где в отношении него было проведено новое расследование тайной полиции по поводу его причастности к группировке Иона Байку. После войны Иоанниду было известно об антикоммунистическом сопротивлении, хотя из его рассказов не следует, что он принимал участие в каких-либо действиях. Некоторое время генерал Аурел Алдеа искал убежища в резиденции Иловац, чтобы организовать сопротивление, и хотя Георгий Боян был его главным доверенным лицом, Иоаннид также был осведомлен о планах, составленных там. Иоаннид встретил Байку в Бухаресте и, зарекомендовав себя как беглый член Железной гвардии, обладал всеми необходимыми качествами, чтобы заслужить его доверие. В течение следующих месяцев группа вокруг Байку, включая Иоанида, встречалась несколько раз, но, кроме составления планов, никаких дальнейших результатов не было. Наконец, прежде чем группа была расформирована, Иоаннид принял участие в нескольких поставках оружия из Брагадиру , города недалеко от столицы, в Бухарест. Именно за эти действия его снова допросили в Тимишоаре. Его следователем был лейтенант Аурел Джерка, и до суда он содержался под стражей в помещении местной тайной полиции, на бульваре КД-Лога. Чтобы избежать пыток, как и на предыдущих допросах, ему посоветовали, как имитировать страдания от стенокардии. Из-за неизбежного риска смерти, который представляли такие заболевания в случае физических пыток, следователи избегали этого в случае страданий заключенных. В ходе суда он признал свою принадлежность к группе Байку, но отрицал свою причастность к поставке оружия из Брагадиру. Байку и Иоанид получили самое суровое наказание из всей группы — еще двадцать лет принудительных работ. После суда Иоаннид был переведен в тюрьму Попа Шапка в Тимишоаре, где он оставался в заключении до 1962 года.

1962–1964. Трудовой лагерь Уиллоу

Ранней весной 1962 года Иоаннида перевели из Тимишоары в Аюд, а затем в Сальсия трудовой лагерь в округе Брэила . Сильно больной, Иоанид едва добрался до лагеря, расположенного на острове Большой Брэила .

«Если поначалу я едва осознавал, что нахожусь в массивном купе вагона, прижатый и зажатый до удушья, только вставая из-за скрюченных, как сардины, окружающих тел, то были моменты беспамятства и бреда, из которых меня просыпали исключительно из-за тугих цепей вокруг моих опухших лодыжек или из-за удушающего ощущения в легких, словно тисками, сдавленных толпой и измученных тел вокруг меня, затем мои чувства снова онемели, и я снова потерял сознание, я был весь в поту. С головы до пят, щеки и лоб были как огонь, а язык был как трут. Я заметил, как кто-то вытер мое лицо влажной тряпкой, и сквозь плотную массу тела ко мне попала чашка солоноватой воды, но это было похоже на весну. вода."

— Ион Иоанид, Наша повседневная тюрьма. Том III, стр. 253.

Здесь его отправили на работу уже на следующий день после приезда — заниматься прополкой кукурузы . Когда он потерял сознание на поле и был доставлен в лагерную больницу, ему поставил диагноз туберкулез врач Михай Саву, хороший друг его отца. , У него был обнаружен плеврит и ему сделали торакоцентез , в ходе которого из легких удалили 800 г жидкости. Большую часть лета Иоаннид провел под медицинским присмотром, выполняя несколько поручений врачей в медицинском учреждении, избежав таким образом тяжелой работы на острове. Это была не единственная медицинская проблема за два года пребывания в Сальсии, поскольку он также заразился во время эпидемии лептоспироза весной 1964 года. За несколько лет до этой эпидемии еще одна привела к нескольким жертвам среди заключенных. На этот раз реакция властей наступила раньше и, пройдя курс лечения левомицетином , обошлось без жертв.

Снова отправленный в трудовой лагерь, Иоанид столкнулся с тем же поведением и распорядком дня, что и в Кавнике. Стимулированное насилием властей и общими лагерными условиями, отношение заключенных, направленное на самосохранение, привело к массовому саботажу и крайне неэффективным процедурам работы. Представлено несколько эпизодов, таких как трата тонн пестицидов, которые выбрасываются над полями при сильном ветре (единственными мерами, связанными со здоровьем, являются токсичные знаки на контейнерных мешках), целый урожай семян подсолнечника, подвергшийся опасности из-за того, что он был хранили до того, как они были хорошо высушены (однако заключенные позже рассказывали об этом своим опекунам, поскольку в хранилище, где хранились семена, зимой было тепло, что позволяло избежать выполнения других задач на холоде), заключенных, старых и усталый, его отправляют собирать урожай лягушек на экспорт, однодневная работа приводит к двум поимкам и так далее. А потом было насилие, тяжелая и изнурительная работа, плохая еда, мертвые мухи, образующие корку на послеобеденном супе, крысы, бегающие по лагерю, шлепающие ногами по полу уборной, чтобы отпугнуть их, стать естественная привычка. Прибыв сюда, почти через 10 лет после событий в Кавнике, мысль о побеге укоренилась снова. Одной из рассматриваемых возможностей было переплыть Дунай на материк, в Северная Добруджа , затем попытавшаяся достичь южной границы и бежать в Болгарию , а затем в Грецию . Тем не менее, несколько произошедших событий показали, что эпоха политических репрессий подходит к концу. Другой трудовой лагерь, Грудина, был закрыт, а всех оставшихся заключенных перевели в Сальсию. предполагая, что принудительный труд на Большом острове скоро будет прекращен. Затем политическая пропаганда стала более агрессивной, сообщая тем, кто отверг фальшивый образ коммунизма, что режим сообщает об общих успехах по всей стране, восхваляя его достижения. Сначала заключенным разрешалось читать партийную газету «Скинтея» , но когда они демонстративно отказались это делать, это стало обязательной практикой по приказу тюремных чиновников.

1964 год. Выпуск

После общего указа об амнистии политзаключенным Иоаннид был освобожден из тюрьмы 29 июля 1964 года. В 1969 году он покинул Румынию и поселился в Мюнхене , где прожил до своей смерти в 2003 году.

Ссылки в литературе и телевидении

Ион Иоанид в частности и побег из шахты Кавник в целом были темой 28-го выпуска телевизионной программы Memorialul Durerii , которая транслировалась по национальному телевидению после революции 1989 года и изображала злоупотребления коммунистической партии по отношению к румынскому народу. Программа также оформлена в книгу, глава которой посвящена Иоанниду.

См. также

• Румынское антикоммунистическое движение сопротивления
• Внучка Гир
• Ты в тюрьме
• Я помогаю тюрьме

Ссылки

• Иоаннид, Ион (2013). Наша повседневная тюрьма. Третье издание. Том. Я. Бухарест, Румыния: Издательство Humanitas. ISBN  978-973-50-4203-5 .
• Иоаннид, Ион (2013). Наша повседневная тюрьма. Третье издание. Том. II . Бухарест, Румыния: Издательство Humanitas. ISBN  978-973-50-4203-5 .
• Иоаннид, Ион (2013). Наша повседневная тюрьма. Третье издание. Том III . Бухарест, Румыния: Издательство Humanitas. ISBN  978-973-50-4203-5 .
• Хоссу Лонгин, Люсия (2012). Мемориал боли . Бухарест, Румыния: Издательство Humanitas. ISBN  978-973-50-3603-4 .

Внешние ссылки

• Мемориал боли - Серия 28 - Побеги из ГУЛАГа - Ион Иоаннид (румынский язык)