WHR Риверс

Чтобы узнать об офицере британского военно-морского флота, см. Уильяма Риверса (офицера Королевского флота) .

WHR Риверс ФРАИ ФРАИ
Портрет Генри Молла
Рожденный	Уильям Хэлс Риверс Риверс ( 1864-03-12 ) 12 марта 1864 г. Чатем, Кент , Англия
Умер	4 июня 1922 г. ( 1922-06-04 ) (58 лет) Кембридж , Англия
Альма-матер	Медицинский колледж больницы Святого Варфоломея
Известный	1898 г. на острова Торресова пролива. Экспедиция Эксперименты по регенерации нервов с Генри Хэдом Лечение солдат Первой мировой войны , перенесших контузию
Награды	Почетный магистр Кембриджского университета, 1897 г. Крунийский преподаватель , 1906 г. Королевская медаль , 1915 г.
Научная карьера
Поля	Антропология этнология неврология психиатрия психология
Учреждения	Университетский колледж, Лондон Кембриджский университет Военный госпиталь Крейглокхарт
Докторанты	Чарльз Сэмюэл Майерс Уильям МакДугалл Джон Лейард Роберт Х. Таулесс Уильям Джеймс Перри
Подпись

Уильям Хэлс Риверс Риверс FRS FRAI (12 марта 1864 — 4 июня 1922) — английский антрополог , невролог , этнолог и психиатр, известный тем, что лечил Первой мировой войны, офицеров перенесших контузию , чтобы их можно было вернуть в бой. Самым известным пациентом Риверса был военный поэт Зигфрид Сассун , с которым он оставался близким другом до своей внезапной смерти.

В первые годы 20 века Риверс разработал новые направления психологических исследований. Он был первым, кто применил двойную слепую процедуру для исследования физических и психологических последствий употребления чая, кофе, алкоголя и наркотиков. Некоторое время он руководил центрами психологических исследований в двух колледжах и стал членом колледжа Святого Иоанна в Кембридже . Он также участвовал в экспедиции на острова Торресова пролива в 1898 году и в его последующей плодотворной работе на тему родства .

Биография

Семейное прошлое

WHR Риверс родился в 1864 году в Конституцион-Хилл, Чатем, Кент , в семье Элизабет (урожденной Хант) (16 октября 1834 — 13 ноября 1897) и Генри Фредерика Риверса (7 января 1830 — 9 декабря 1911).

Записи восемнадцатого и начала девятнадцатого веков показывают, что семья Риверс принадлежала к прочному среднему классу и имела множество ассоциаций Кембриджа , англиканской церкви и Королевского флота . Известными членами были артиллерист Уильям Риверс и его сын, мичман Уильям Риверс, оба служили на борту HMS Victory , Нельсона . флагмана

HMS Победа

Старший Риверс был старшим артиллеристом на борту « Виктори» . У него была обычная книга (сейчас она хранится в библиотеке Королевского военно-морского музея в Портсмуте ); он раскрыл и сохранил мысли многих моряков на борту « Победы».

Его сын мичман Риверс, который утверждал, что был «человеком, который застрелил человека, смертельно ранившего лорда Нельсона», был образцом героизма в Трафальгарской битве . Семнадцатилетний мичман чуть не лишился ноги, когда в нее попала граната; он был прикреплен к нему только «куском кожи примерно на 4 дюйма выше лодыжки». Риверс сначала попросил у него ботинки, затем велел помощнику стрелка присмотреть за оружием, а капитану Харди сообщил , что спускается в кабину. Он перенес ампутацию ноги на четыре дюйма ниже колена без анестезии. Согласно легенде, он ни разу не вскрикнул ни во время этого, ни во время последующего заклеивания раны горячей смолой. Когда Ганнер Риверс, беспокоясь о благополучии своего сына, подошел к кабине, чтобы спросить о нем, его сын крикнул: «Вот я, отец, со мной все в порядке; я только потерял ногу, и то по хорошему делу».

После боя старший Риверс написал стихотворение о своем замечательном сыне, озаглавленное «Строки о молодом джентльмене, потерявшем ногу на борту «Виктори» в славном сражении при Трафальгаре»:

Пусть каждый комфорт благословит твою будущую жизнь,
И сглаживай свои заботы любящей и нежной женой.
Кто из вас не умер бы добровольно,
Спасти там храброго Нельсона - гордость дорогой страны.

Родился в семье лейтенанта Уильяма Риверса, RN, и его жены, дислоцированных в Дептфорде . Генри Фредерик Риверс следовал многим семейным традициям, получив образование в Тринити-колледже в Кембридже и поступив в церковь. Получив степень бакалавра искусств в 1857 году, он был рукоположен в священники англиканской церкви в 1858 году. и у него была карьера, которая длилась почти 50 лет. В 1904 году он был вынужден подать в отставку из-за «немощи зрения и памяти».

Изображение витража церкви в Оффэме, Кент , где Генри Риверс был викарием с 1880 по 1889 год.

В 1863 году, получив сан священника в Чатеме в дополнение к сану капеллана Медуэйского союза, Генри Риверс был достаточно авторитетным, чтобы жениться на Элизабет Хант, которая жила со своим братом Джеймсом в Гастингсе , недалеко от Чатема. Позже он был назначен священником в Кенте в церкви Святой Марии, Чатема (1863–69), Тудли (1877–80) и Оффхэма (1880–9), а затем викарием церкви Святой Фейт в Мейдстоне с 1889 по 1904 год.

Семья Хантов, как и семья Риверс, имела связи с военно-морскими силами и англиканской церковью. Одним из тех, кому суждено было занять кафедру, был Томас (1802–1851), но некоторая оригинальность позволила ему сделать необычную карьеру. Во время учебы в Кембридже у Томаса Ханта был друг, который сильно заикался, и его попытки помочь пострадавшему студенту заставили его покинуть университет, не получив ученой степени, чтобы тщательно изучить речь и ее дефекты. Он накопил хорошую практику в качестве логопеда, и ему покровительствовал сэр Джон Форбс, доктор медицинских наук, ФРС . Forbes направлял к нему учеников на протяжении двадцати четырех лет. Самое известное дело Ханта произошло в 1842 году. Джордж Пирсон, главный свидетель по делу, связанному с попыткой нападения Джона Фрэнсиса на королеву Викторию , предстал перед судом, но не смог дать показания. После двухнедельных инструкций Ханта он заговорил легко, и этот факт подтвердил действующий судья. Хант умер в 1851 году, у него остались жена Мэри и двое детей. Его практика была передана его сыну Джеймсу.

Джеймс Хант (1833–1869) был энергичным человеком, придающим каждому своему начинанию безграничную энергию и уверенность в себе. С большим рвением приняв наследие своего отца, к 21 году Хант опубликовал свой сборник « Заикание и заикание, их природа и лечение» . При его жизни оно вышло шесть изданий и было переиздано снова в 1870 году, сразу после его смерти, и в восьмой раз в 1967 году как веха в истории логопедии. Во введении к изданию книги 1967 года Эллиот Шаффер отмечает, что за свою короткую жизнь Джеймс Хант, как говорят, вылечил более 1700 случаев дефектов речи, сначала в практике своего отца, а затем в своем собственном институте Ор-Хаус недалеко от Гастингса. . Последний он основал с помощью докторской степени, которую он получил в 1856 году в Гиссенском университете в Германии.

В более поздних расширенных изданиях «Заикание и заикание» начинает отражать растущую страсть Ханта к антропологии, исследованию природы использования языка и речевых нарушений у неевропейских народов. В 1856 году Хант вступил в Лондонское этнологическое общество , а к 1859 году стал его сосекретарем. Но многим членам не понравились его нападки на религиозные и гуманитарные организации, представленные миссионерами и движением против рабства.

В результате антагонизма Хант основал Антропологическое общество и стал его президентом. Почти 60 лет спустя его племянник В.Хе. На эту должность был выбран Р. Риверс. Усилия Ханта сыграли важную роль в принятии Британской ассоциацией развития науки (BAAS) в 1866 году антропологии как дисциплины.

Даже по викторианским стандартам Хант был убежденным расистом. Его статья «О месте негра в природе», представленная перед BAAS в 1863 году, была встречена шипением и свистом. То, что Хант считал «изложением простых фактов» другие считали, что это защита порабощения и рабства африканцев в Америке, а также поддержка веры в множественность человеческих видов.

Помимо своих экстремистских взглядов, Хант привел общество к огромным долгам. Споры вокруг его поведения сказались на его здоровье, и 29 августа 1869 года Хант умер от «воспаления мозга». У него остались вдова Генриетта Мария и пятеро детей.

Его логопедическая практика была передана зятю Ханта, Генри Риверсу, который работал с ним некоторое время. Риверс унаследовал многих постоянных пациентов Ханта, в первую очередь преподобного Чарльза Л. Доджсона (более известного как Льюис Кэрролл ), который был постоянным посетителем Рудного дома.

Хант оставил свои книги племяннику Уильяму Риверсу, который отказался от них, думая, что они ему не пригодятся.

Ранний период жизни

Уильям Хэлс Риверс Риверс был старшим из четырех детей: его братьями и сестрами были брат Чарльз Хэй (29 августа 1865 г. - 8 ноября 1939 г.) и сестры Этель Мэриан (30 октября 1867 г. - 4 февраля 1943 г.) и Кэтрин Элизабет (1871–1939).

Школа Тонбриджа , где Риверс и его брат Чарльз учились на днях.

Уильям, которого в детстве называли «Вилли», похоже, был назван в честь своего знаменитого дяди, прославившегося Победой ; существовала также давняя семейная традиция, согласно которой старшего сына каждой линии крестили этим именем. Происхождение «Халзе» неясно. Возможно, это связано с каким-то военно-морским флотом, поскольку предполагалось, что это могло быть имя кого-то, служившего вместе с его дядей. Слободин утверждает, что вполне вероятно, что второй «Реки» вписал его имя в результате технической ошибки в свидетельстве о крещении, но поскольку реестр заполняется рукой отца, а обряд проводил отец, это кажется маловероятным. Слободин отмечает, что в записи о его рождении допущена ошибка, но его имя было изменено с ошибочного «Уильям Фолс Риверс Риверс». до более поздней формы с вторым именем «Хальзе». Это говорит о том, что «Риверс» было задумано как имя, а также фамилия.

У Риверса было заикание, которое ему так и не удалось полностью преодолеть. У него не было сенсорной памяти , хотя он был способен в некоторой степени визуализировать во сне, в полубодрствующем, полусонном состоянии или в состоянии лихорадки. Риверс отметил, что в молодости, особенно в возрасте до пяти лет, его визуальные образы были гораздо более определенными, чем в более позднем возрасте. Он думал, что это, пожалуй, так же хорошо, как и у обычного ребенка.

Сначала Риверс пришел к выводу, что потеря зрительных образов произошла из-за отсутствия у него внимания и интереса к ним. Но, как он позже понял, хотя образы из его более поздней жизни часто уходили в безвестность, образы из его младенчества все еще оставались яркими.

Как отмечает Риверс в книге «Инстинкт и бессознательное» , он не мог визуализировать какую-либо часть верхнего этажа дома, в котором жил, пока ему не исполнилось пять лет. Напротив, Риверс смог описать нижние этажи этого конкретного дома с гораздо большей точностью, чем любой другой дом с тех пор. Хотя изображения более поздних домов были блеклыми и неполными, с тех пор ни одно воспоминание не было столь же недоступным, как верхний этаж его раннего дома. Имея доказательства, Риверс пришел к выводу, что с ним что-то произошло на верхнем этаже этого дома, память о чем была полностью подавлена, поскольку это «мешало [его] комфорту и счастью». Помимо того, что эта конкретная память была недоступна, его сенсорная память в целом, похоже, с этого момента была серьезно отключена.

Если Риверс когда-либо и получил доступ к завуалированным воспоминаниям, он, похоже, не обратил на это внимания. О характере этого опыта можно только предполагать. Автор Пэт Баркер во втором романе своей трилогии «Возрождение», связанном с Риверсом и его работой «Глаз в двери », через своего персонажа Билли Прайора предположила, что опыт Риверса был достаточно травматичным, чтобы заставить его «выколоть свой мысленный взор».

Риверс был очень способным ребенком. Сначала он получил образование в подготовительной школе Брайтона, а с тринадцати лет — в качестве дневного мальчика в престижной школе Тонбридж . Его академические способности были отмечены с раннего возраста. В 14 лет его поставили в школе на год выше других сверстников. и даже в этой старшей группе он преуспел, выиграв призы за классику и достижения во всех областях. Младший брат Риверса Чарльз также хорошо учился в школе; он тоже был награжден премией «За хорошую работу». Он учился и стал инженером-строителем . После тяжелого приступа малярии, который он заразился во время пребывания в Торресовом проливе со своим братом, старший Риверс посоветовал ему заняться работой на открытом воздухе.

Подросток Риверс, хотя и учился, также был вовлечен в другие аспекты школьной жизни. Как отмечается в программе спортивного дня школы Тонбриджа, 12 марта 1880 года, в шестнадцатый день рождения Риверса, он участвовал в забеге на милю. За год до этого он был избран членом школьного дискуссионного общества, что было немалым подвигом для мальчика, у которого в то время был почти паралитический дефект речи.

Молодой WHR Риверс

Риверс собирался следовать семейной традиции и сдать вступительные экзамены в Кембриджский университет , возможно, с целью изучения классики. Но в шестнадцать лет он заболел брюшным тифом и был вынужден пропустить последний год обучения в школе. Без стипендии его семья не могла позволить себе отправить его в Кембридж. Со свойственной ему стойкостью Риверс не стал останавливаться на достигнутом.

Его болезнь была тяжелой, повлекла за собой долгое выздоровление и оставила у него последствия, которые временами серьезно выводили его из строя. Как отмечает Л.Э. Шор: «Он не был сильным человеком, и ему часто приходилось несколько дней отдыхать в постели и питаться молочной диетой». Тяжесть болезни и разрушение мечтаний могли бы сломить менее сильных людей, если бы не Риверс, во многих отношениях болезнь стала его творцом. Выздоравливая от лихорадки, Риверс подружился с одним из учеников своего отца-логопеда, молодым армейским хирургом. Его план был сформирован: он будет изучать медицину и подать заявку на обучение в Медицинском департаменте армии, который позже станет Медицинским корпусом Королевской армии .

Вдохновленный этим новым решением, Риверс изучал медицину в Лондонском университете , куда он поступил в 1882 году, и в больницу Святого Варфоломея в Лондоне . Он закончил учебу в 22 года, став самым молодым человеком, получившим это образование до недавнего времени.

Жизнь корабельного хирурга

После квалификации Риверс хотел пойти в армию, но не был признан годным. Это был побочный продукт брюшного тифа. Как позже напишет Эллиот Смит, цитируемый в биографии Риверса: «Риверсу всегда приходилось бороться с плохим здоровьем: сердцем и кровеносными сосудами». Помимо проблем со здоровьем, отмеченных Шором и Смитом, Риверс боролся с «легкой утомляемостью».

Его сестра Кэтрин писала, что, когда он приезжал навестить семью, он часто спал первые день или два. Учитывая объем работы, которую Риверс выполнил за свою относительно короткую жизнь, Селигман писал в 1922 году, что «в течение многих лет он редко работал более четырех часов в день». Как говорит биограф Риверса Ричард Слободин , «среди людей выдающихся достижений только Декарт , кажется, использовал такой короткий рабочий день».

Риверс не позволил своим недостаткам привести его в уныние. и он решил проработать несколько сроков корабельным хирургом, отправившись в Японию и Северную Америку в 1887 году. Это было первое из многих путешествий; ибо, помимо своих великих экспедиций для работы на островах Торресова пролива , в Меланезии , Египте , Индии и Соломоновых островах , он дважды совершал отпускные путешествия в Вест-Индию , трижды на Канарские острова и Мадейру , в Соединенные Штаты, Норвегию , и Лиссабоне , а также совершил многочисленные визиты во Францию , Германию , Италию и Швейцарию , а также длительные визиты к семье в Австралию .

Такие путешествия помогли поправить его здоровье, а возможно, и продлить жизнь. Он также получил огромное удовольствие от своих впечатлений на борту корабля. В одном путешествии он провел месяц в компании драматурга Джорджа Бернарда Шоу ; Позже он описал, как проводил «много часов каждый день в разговорах - величайшее удовольствие в моей жизни».

Начало карьеры в психологии

Вернувшись в Англию, Риверс получил степень доктора медицины (Лондон) и был избран членом Королевского колледжа врачей . Вскоре после этого он стал домашним хирургом в Чичестерской больнице (1887–1889). Хотя ему нравился город и компания своих коллег, Встреча в Bart's и возможность вернуться к работе в области медицинских исследований были более привлекательными. Он стал домашним врачом в церкви Святого Варфоломея в 1889 году и оставался там до 1890 года.

В «Барте» Риверс был врачом Сэмюэля Джи . Те, кто находился под руководством Джи, осознавали его безразличие, если не полную неприязнь, к психологическим аспектам медицины. Уолтер Лэнгдон-Браун предполагает, что Риверс и его коллега Чарльз С. Майерс посвятили себя этим аспектам в ответ на Джи.

В этот период стал очевиден интерес Риверса к неврологии и психологии. Отчеты и статьи, представленные Риверсом в Абернетском обществе Сен-Барта, указывают на растущую специализацию в этих областях: делирий и родственные ему состояния (1889 г.), истерия (1891 г.) и неврастения (1893 г.).

Следуя своей страсти к работе разума, связанной с работой тела, в 1891 году Риверс стал домашним врачом в Национальной больнице для парализованных и эпилептиков. Здесь он и Генри Хед встретились и завязали прочную дружбу.

Интерес Риверса к физиологии нервной системы и к «разуму», то есть к сенсорным явлениям и психическим состояниям, В дальнейшем его стимулировала работа в 1891 году. Он был выбран одним из ассистентов Виктора Хорсли в серии исследований в Университетском колледже Лондона , изучавших существование и природу электрических токов в мозгу млекопитающих. Его выбор для этой работы продемонстрировал его растущую репутацию как исследователя.

В том же году Риверс присоединился к Лондонскому неврологическому обществу и представил Случай судорог Тредлера» на собрании общества « . Этот случай продемонстрировал пагубные последствия того, что понимается как травма от повторяющихся движений. Такие травмы, полученные фабричными рабочими, от которых у них было мало защиты или компенсации, были частью цены миллионов людей промышленного превосходства Великобритании.

Уйдя из Национальной больницы в 1892 году, Риверс отправился в Йену, чтобы расширить свои знания в области экспериментальной психологии. Находясь в Йене, Риверс свободно говорил по-немецки и посещал лекции по психологии и философии. Он также глубоко погрузился в культуру; в дневнике путешествия, который он вел, он комментирует здания, картинные галереи, церковные службы и систему образования, показывая свои широкие интересы и критические суждения. В этом дневнике он также писал: «За последние три недели я пришел к выводу, что мне следует заняться безумием, когда я вернусь в Англию, и как можно больше заняться психологией».

После возвращения в Англию он стал клиническим ассистентом в Королевской больнице Бетлема . В 1893 году по просьбе Г. Х. Сэвиджа он начал помогать с лекциями по психическим заболеваниям в больнице Гая , подчеркивая их психологический аспект. Примерно в то же время по приглашению профессора Салли он начал читать лекции по экспериментальной психологии в Университетском колледже Лондона .

К 1893 году, когда его неожиданно пригласили читать лекции в Кембридже о функциях органов чувств, он уже глубоко разбирался в этом предмете. Он был очарован рассказами Хэда о работах Эвальда Геринга и жадно впитывал его взгляды на цветовое зрение и природу жизненных процессов в живой материи. Он также готовился к этому проекту, проведя лето, работая в Гейдельберге с Эмилем Крепелином над измерением последствий усталости.

Предложение о преподавании в Кембридже стало результатом продолжающейся эволюции университетской естественных наук кафедры . Ранее, в 1893 году, профессор Маккендрик из Глазго обследовал субъекта и отрицательно отозвался о скудном знании особых чувств, которое демонстрировали кандидаты; Чтобы исправить это, сэр Майкл Фостер назначил Риверса лектором. Он стал членом общества в колледже Святого Иоанна . В 1902 году он стал членом колледжа.

Риверс был загружен работой, так как у него все еще были постоянные преподавательские обязанности в больнице Гая и в Университетском колледже. В дополнение к этим растущим обязанностям в 1897 году он был назначен временным руководителем новой психологической лаборатории Университетского колледжа. В том же году Фостер выделил ему комнату на факультете физиологии Кембриджа для психологических исследований. В результате Риверс внесен в историю экспериментальной психологии как одновременно директор первых двух психологических лабораторий в Британии.

Считается, что работа Риверса оказала глубокое влияние на Кембридж и на научный мир в целом. Однако в то время сенат Кембриджского университета с опаской относился к его назначению. Бартлетт писал: «Сколько раз я слышал, как Риверс, в очках развевающихся в воздухе, с лицом, освещенным преображающей улыбкой, рассказывал, как в сенаторских дискуссиях древний оратор назвал его «нелепым излишеством»!»

Оппозиция Сената привела к ограниченной поддержке работы Риверса в первые годы ее существования. Лишь в 1901 году, через восемь лет после своего назначения, ему разрешили использовать небольшой коттедж для лаборатории, и он выделил тридцать пять фунтов в год (позже увеличился до пятидесяти) на покупку и содержание оборудования. В течение нескольких лет Риверс продолжал в том же духе, пока Совет моральных наук не увеличил поддержку; В 1903 году Риверс, его помощники и ученики переехали в другое небольшое здание на Сент-Тиббс-Роу . Эти рабочие помещения характеризовались как «мрачные», «сырые, темные и плохо вентилируемые». но они не обескуражили кембриджских психологов. Психология начала процветать: «возможно, на заре научного прогресса предмет часто развивается тем увереннее, если его работникам приходится сталкиваться с трудностями, импровизировать свои аппараты и очень тесно общаться друг с другом». В 1912 году была наконец построена хорошо оборудованная лаборатория под руководством Чарльза С. Майерса, одного из первых и способных учеников Риверса. Богатый человек, он дополнил университетскую стипендию собственными средствами.

Вид на колледж Святого Иоанна, Кембридж

Кембриджских психологов и Риверса изначально больше всего интересовали специальные чувства: цветовое зрение, оптические иллюзии, звуковые реакции и процессы восприятия. В этих областях Риверс быстро становился выдающимся. Его пригласили написать главу о зрении для «Справочника по физиологии» Шефера . По словам Бартлетта, глава Риверса «по-прежнему остается с психологической точки зрения одной из лучших на английском языке». Риверс проанализировал работы предыдущих исследователей, включил в них свои собственные и критически рассмотрел конкурирующие теории цветового зрения. Он ясно отметил значение психологических факторов, например, в явлениях контраста.

Над своими экспериментами по зрению Риверс работал с аспирантами-медиками Чарльзом С. Майерсом и Уильямом Макдугаллом . Они помогали ему и в процессе совместной работы подружились. Риверс также сотрудничал с сэром Горацием Дарвином , пионером-изготовителем инструментов, чтобы усовершенствовать аппаратуру для записи ощущений, особенно тех, которые связаны со зрением. Это сотрудничество также привело к дружбе между двумя мужчинами на всю жизнь.

В этот период Риверс также исследовал влияние стимуляторов: чая, кофе , алкоголя , табака и ряда других наркотиков на способность человека как к физическому, так и к умственному труду. Работа под руководством Крепелина в Гейдельберге подготовила его к этой работе. Риверс провел несколько экспериментов на себе, например, на два года отказался от алкогольных напитков и табака, которые ему не нравились, а также от чая, кофе и какао. Первоначально он намеревался изучить физиологические стимулы к потреблению этих продуктов, но быстро понял, что приему этих веществ способствует сильное психологическое влияние.

Риверс осознал, что часть эффектов – психических и физических – которые оказывали вещества, была вызвана психологическим волнением от осознания того, что человек балуется. Чтобы исключить «все возможные эффекты внушения, сенсорной стимуляции и интереса», Риверс позаботился о том, чтобы вещества были замаскированы так, чтобы он ни в коем случае не мог определить, принимает ли он наркотик или контрольное вещество. Это был первый эксперимент такого рода, в котором использовалась двойная слепая процедура. В результате важности, придаваемой этому исследованию, Риверс был назначен в 1906 году преподавателем Круниана в Королевском колледже врачей.

В декабре 1897 года достижения Риверса были признаны Кембриджским университетом, который удостоил его степени магистра Honoris Causa. а в 1904 году с помощью профессора Джеймса Уорда Риверс оставил новый след в мире психологических наук, основав и впоследствии отредактировав Британский журнал психологии .

Несмотря на свои многочисленные успехи, Риверс по-прежнему оставался заметно сдержанным человеком в смешанной компании, чему мешали заикание и врожденная застенчивость. В 1897 году Лэнгдон-Браун пригласил Риверса прийти и выступить перед Абернетианским обществом. Мероприятие не имело безоговорочного успеха. В качестве темы он выбрал «Усталость», и прежде чем он закончил, его название было написано на лицах зрителей. В Кембриджской физиологической лаборатории ему также приходилось читать лекции большому начальному классу. Он очень нервничал по этому поводу, и ему это не нравилось. нерешительность речи делала его стиль сухим, и он еще не приобрел искусства выражать свои оригинальные мысли в привлекательной форме, кроме как в частной беседе.

Однако среди двух или трех друзей картина Риверса совершенно иная. Его беседы были полны интереса и освещения; «он всегда стремился выяснить правду, был совершенно искренен и презирал простой диалект». Его настойчивое стремление к правдивости сделало его выдающимся исследователем. По словам Хэддона, «лейтмотивом Риверса была тщательность. Острота мысли и точность отличали всю его работу». Его исследования отличались верностью требованиям экспериментального метода, что было редкостью в тех областях, которые он исследовал. и, хотя часто упускают из виду, работа, которую проделал Риверс в этот ранний период, имеет огромное значение, поскольку она легла в основу всего, что произошло позже.

Экспедиция Торресова пролива

Риверс признал в себе «стремление к переменам и новизне, которое является одной из самых сильных сторон моего психического склада». и, хотя он любит Сент-Джонс, размеренный образ жизни в Кембридже проявлялся в признаках нервного напряжения и приводил к периодам депрессии.

Поворотный момент наступил в 1898 году, когда Альфред Корт Хэддон совратил «Риверса с пути добродетели... (ибо психология тогда была целомудренной наукой)... на путь антропологии:» Он сделал Риверса первым выбором возглавить экспедицию к Торресову проливу . Первой реакцией Риверса был отказ, но вскоре он согласился, узнав, что в нем будут участвовать К.С. Майерс и Уильям Макдугалл , двое его лучших бывших учеников. Другими участниками были Сидни Рэй , К.Г. Селигман и молодой выпускник Кембриджа по имени Энтони Уилкин, которого попросили сопровождать экспедицию в качестве фотографа. В апреле 1898 года европейцев со снаряжением и аппаратурой переправили в Торресов пролив. Сообщается, что Риверс брал с собой лишь небольшую сумочку личных вещей для таких поездок.

Участники экспедиции в Торресов пролив 1898 года. Стоят (слева направо): Риверс, Селигман , Рэй , Уилкин. Сидит: Хэддон

С острова Четверг несколько участников группы нашли проход, мокрый от дождя и волн, на палубе переполненного 47-футового кеча . Помимо морской болезни, Риверс получил сильные солнечные ожоги голеней и в течение многих дней болел. 5 мая во время сильного шторма недалеко от первого пункта назначения — острова Мюррей — корабль бросил якорь на Барьерном рифе , и экспедиция едва не потерпела катастрофу. Позже Риверс вспоминал о паллиативном эффекте близкого кораблекрушения.

Когда кеч бросил якорь, Риверс и Рэй поначалу были слишком больны, чтобы сойти на берег. Однако другие организовали операцию по лечению коренных жителей островов и Риверса, лежа в соседней постели, проверяя пациентов на цветовое зрение : в дневнике Хэддона отмечалось: «Он получает некоторые интересные результаты». Теплота, проявленная островитянами к болезненному Риверсу, способствовала сильным положительным чувствам к работе и глубокой заботе о благополучии меланезийцев на оставшуюся часть его жизни.

Первой задачей Риверса было изучить цветовое зрение островитян и сравнить его с европейцами. В ходе своих исследований остроты зрения туземцев Риверс показал, что дальтонизм не существует или встречается очень редко, но что цветовое зрение папуасов не того типа, что у европейцев; у них не было слова для обозначения синего, и умный туземец не находил ничего противоестественного в применении одного и того же имени к блестящему синему морю или небу и к самой глубокой черноте. «Более того, — продолжает Хед в некрологе Риверса, — он смог разрушить старое заблуждение, что «благородный дикарь» был наделен зрением, намного превосходящим зрение цивилизованных туземцев. Это правда, что ошибки рефракции являются , менее распространены, особенно близорукость. Но в целом подвиги жителей Торресова пролива равнялись подвигам путешественников из других частей света, они были обусловлены способностью обращать внимание на мельчайшие детали в знакомом и строго ограниченном окружении, а не на внимательность. сверхнормальная острота зрения».

Именно в этот момент Риверс начал собирать семейные истории и составлять генеалогические таблицы. но его цель, по-видимому, была скорее биологической, чем этнологической, поскольку такие таблицы, по-видимому, возникли как средство определения того, передаются ли определенные сенсорные таланты или нарушения по наследству. Однако вскоре эти простые таблицы приобрели новую перспективу.

Риверсу сразу стало очевидно, что «названия, применяемые к различным формам кровного родства, не соответствовали тем, которые использовались европейцами, а принадлежали к так называемой «классификационной системе»: «братья» или «сестры» человека. могут включать в себя людей, которых мы должны называть двоюродными братьями, и ключ к этой номенклатуре следует искать в формах социальной организации, особенно в разновидностях института брака». Риверс обнаружил, что термины взаимоотношений использовались для обозначения определенных обязанностей, привилегий и взаимных ограничений в поведении, а не были биологически обоснованы, как у европейцев. По словам Хэда: «все эти факты были ясно продемонстрированы с помощью генеалогического метода, триумфального обобщения, которое произвело революцию в этнологии».

Экспедиция в Торресов пролив была «революционной» и во многих других отношениях. Впервые британская антропология была снята со своего «кресла» и помещена на прочную эмпирическую основу, предоставив модель для подражания будущим антропологам. В 1916 году сэр Артур Кейт заявил в обращении к Королевскому антропологическому институту, что экспедиция породила «самое прогрессивное и прибыльное движение в истории британской антропологии».

Хотя экспедиция была явно продуктивной и во многих отношениях трудной для ее участников, она также стала основой прочной дружбы. Команда воссоединялась во многих точках, и их пути часто сходились. Особо следует отметить отношения между Риверсом и Хэддоном, последний из которых считал тот факт, что он убедил Риверса прийти в Торресов пролив, своей претензией на славу. Нельзя отрицать, что и Риверс, и Хэддон серьезно относились к своей работе, но в то же время были проникнуты острым чувством юмора и весельем. Дневник Хэддона за вторник, 16 августа, гласит: «Наши друзья и знакомые часто были бы очень удивлены, если бы увидели нас на некоторых наших занятиях, и я боюсь, что иногда это давало бы повод врагу богохульствовать – настолько тривиальными они казались бы». ... например, одну неделю мы злились на кошачью колыбельку - по крайней мере, Риверс, Рэй и я - Макдугалл вскоре стал жертвой, и даже Майерс в конце концов сдался». Действительно, это может показаться странным занятием для группы высококвалифицированных ученых, как утверждает Хэддон: «Я могу себе представить, что некоторые люди сочли бы нас сумасшедшими – или, по крайней мере, зря тратим время». Однако и Хэддону, и Риверсу пришлось использовать трюк со струной в научных целях. им также приписывают изобретение системы номенклатуры, которая позволила им схематизировать необходимые шаги и научить европейскую аудиторию различным трюкам со струнами.

Экспедиция завершилась в октябре 1898 года, и Риверс вернулся в Англию. В 1900 году Риверс присоединился к Майерсу и Уилкину в Египте, чтобы провести тесты на цветовое зрение египтян; это был последний раз, когда он видел Уилкина, который умер от дизентерии в мае 1901 года в возрасте 24 лет.

Все

Риверс уже сделал карьеру в области физиологии и психологии. Но теперь он более решительно перешел к антропологии. Ему нужен был демографически небольшой, довольно изолированный народ, сравнимый с островными обществами Торресова пролива, где он мог бы получить генеалогические данные о каждом человеке. Тода на холмах Нилгири на юге Индии, население которых тогда насчитывало около 700 человек, соответствовали критериям Риверса. И у них были специфические особенности социальной организации, такие как полиандрический брак и раздвоение общества на так называемые фратрии, которые интересовали исторических эволюционистов. Однако сомнительно, была ли его полевая работа изначально настолько целеустремленной, поскольку сначала Риверс смотрел на другие местные сообщества и изучал их визуальное восприятие, прежде чем сосредоточить все свое внимание на тодах.

Риверс проработал среди Тода менее шести месяцев в 1901–02 годах, общаясь со своими информаторами Тода только через переводчиков и остановившись в отеле Отакамунда. Тем не менее, он собрал потрясающую коллекцию данных о ритуальной и общественной жизни народа Тода. Почти все, кто впоследствии изучал Тода, были поражены богатством и точностью данных Риверса. Его книга «Тодас» , вышедшая в 1906 году, до сих пор является выдающимся вкладом в индийскую этнографию, «незаменимым: ее еще только следует дополнить, а не заменить», как писал Мюррей Эмено в 1971 году. антропологических полевых исследований, поскольку доктор Бронислав Малиновский (1884–1942) объявил Риверса своим «покровителем полевых работ».

В предисловии к этой книге Риверс писал, что его работа была «не просто записью обычаев и верований народа, но и демонстрацией антропологического метода». Этот метод представляет собой сбор генеалогического материала с целью более полного изучения других сторон общественной жизни, в частности ритуальной.

Первые одиннадцать глав «Тодаса» представляли собой в 1906 году новый подход к представлению этнографических данных, который под влиянием Малиновского позже стал стандартной практикой в ​​британской социальной антропологии. Это анализ народного общества и культуры путем подробного описания особо значимого института. В случае Тоды это священный молочный культ. Но Риверсу не удается сохранять этот фокус на протяжении всего произведения, поэтому после блестящего вступления книга несколько затихает. Мы получаем хорошее представление о молочных заводах Тода и идеях ритуальной чистоты, которые их защищают; но затем автор возвращается к готовым категориям дня: боги, магия, родство, клановость, преступление и так далее, и уже не говорит о молочных фермах. Более того, ему не удалось обнаружить существование матрилинейных кланов наряду с патрилинейными. Вторым и более важным ограничением его исследования является неспособность рассматривать общество Тода как локальный и специализированный вариант, как писал А.Л. Кребер, «высшей индийской культуры». Книга Риверса во многом послужила причиной появления мнения (теперь нередко поддерживаемого самими образованными тодасами) о том, что это народ, совершенно отличный от других южных индейцев.

Когда в 1902 году Риверс покинул холмы Нилгири и Индию, он уже никогда не вернулся. Более того, после публикации «Тодас» он писал о них очень мало.

«Человеческий эксперимент в отделе нервов»

По возвращении в Англию из Торресова пролива Риверсу стало известно о серии экспериментов, проводимых его старым другом Генри Хэдом совместно с Джеймсом Шерреном, хирургом лондонской больницы, где они оба работали. С 1901 года они занимались систематическим изучением повреждений нервов среди пациентов, посещающих больницу. Риверс, который долгое время интересовался физиологическими последствиями деления нервов, быстро взял на себя роль «проводника и советчика».

Риверсу, взглянувшему на эксперимент с психофизической точки зрения, быстро стало ясно, что единственный способ получить точные результаты от интроспекции пациента — это если испытуемый сам является обученным наблюдателем, достаточно разборчивым, чтобы понять, не нарушался ли его самоанализ внешними несущественными обстоятельствами или формировался формой вопросов экспериментатора, и был ли он достаточно отстраненным, чтобы вести отстраненную жизнь на протяжении всего курса испытаний. Именно в уверенности, что он сможет выполнить эти требования, Хед сам вызвался действовать, как выразился Лэнгэм, «в роли экспериментальной подопытной свинки Риверса».

Итак, 25 апреля 1903 года лучевой и наружный кожные нервы руки Генри Хеда были перерезаны и зашиты. Затем Риверсу предстояло взять на себя роль исследователя и составить схему регенерации нервов, рассматривая структуру и функции нервной системы с эволюционной точки зрения посредством серии «точных и неутомимых наблюдений» в течение пяти лет.

При первом наблюдении, на следующий день после операции, тыльная сторона руки Хэда и тыльная поверхность его большого пальца оказались «совершенно нечувствительными к стимуляции ватой, к уколам булавкой, а также ко всем степеням тепла и холода». " Хотя кожная чувствительность прекратилась, глубокая чувствительность сохранилась, так что давление пальцем, карандашом или любым тупым предметом воспринималось без колебаний.

Чтобы отвлекающие факторы суетливой жизни не мешали Хеду интроспективному анализу, было решено, что эксперименты будут проводиться в комнатах Риверса. Здесь, как утверждает Хэд, «в течение пяти счастливых лет мы работали вместе по выходным и праздникам в тихой атмосфере его комнат в колледже Святого Иоанна». При обычном ходе событий Хед поедет в Кембридж в субботу, проведя несколько часов в амбулаторном отделении лондонской больницы. Однако в таких случаях он обнаруживал, что просто слишком утомлен, чтобы работать в субботу вечером, поэтому эксперименты приходилось откладывать до воскресенья. Таким образом, если бы пришлось провести длинную серию тестов, Хед приехал бы в Кембридж в пятницу и вернулся бы в Лондон в понедельник утром. В некоторые моменты, обычно во время отпуска Риверса, наблюдениям можно было посвятить более продолжительные периоды. Между датой операции и последним заседанием 13 декабря 1907 года следствию было отведено 167 дней.

Поскольку Хед был одновременно соавтором и объектом эксперимента, были приняты всесторонние меры предосторожности, чтобы гарантировать, что никакие внешние факторы не повлияли на его субъективную оценку того, что он воспринимал: «Никаких вопросов не задавалось до окончания ряда событий; ибо мы обнаружили, что едва ли возможно... задавать даже простые вопросы, не высказывая предположений ни за, ни против правильного ответа... Звон льда о стекло снятие чайника с плиты, как правило, искажало его ответы... Поэтому [Риверс] был особенно осторожен, чтобы сделать все приготовления заранее; трубки со льдом были наполнены, а кувшины с горячей и холодной водой стояли в пределах легкой досягаемости от него; рукой, чтобы можно было бесшумно смешивать воду нужной температуры».

Более того, хотя перед каждой серией испытаний Хед и Риверс обсуждали свой план действий, Риверс старался изменить этот порядок во время реальных испытаний до такой степени, что Хед не мог сказать, что будет дальше.

Постепенно в ходе исследования стали появляться отдельные изолированные участки кожной чувствительности; эти пятна были чувствительны к теплу, холоду и давлению. Однако промежутки между этими точками поначалу оставались нечувствительными, если только ощущения, такие как тепло или холод, не достигали определенного порога, и в этот момент вызванное чувство было неприятным и обычно воспринималось как «более болезненное», чем если бы тот же стимул был был применен к непораженной руке Хэда. Кроме того, хотя чувствительные точки были вполне четко локализованы, Хед, проводивший тесты с закрытыми глазами, не смог точно определить место стимуляции. Напротив, ощущения распространялись широко, и Хед имел тенденцию направлять их в места, удаленные от фактической точки стимуляции.

Генри Хед и WHR Риверс экспериментируют в комнатах Риверса (1903–1907)

Это был первый этап процесса восстановления, и Хед и Риверс назвали его «протопатическим». берет свое начало от среднегреческого слова protopathes , что означает «первый пострадавший». Эта протопатическая стадия, казалось, была отмечена аспектом «все или ничего», поскольку наблюдалась либо чрезмерная реакция на ощущение по сравнению с нормальной реакцией, либо вообще не было никакой реакции, если стимуляция была ниже порога.

Наконец, когда Хед смог различать различные температуры и ощущения ниже порога, а также когда он смог распознавать, когда к коже одновременно прикладывались две точки компаса, рука Хэда начала вступать во вторую стадию восстановления. Эту стадию они назвали «эпикритической» от греческого epikritikos , что означает «определяющий».

С эволюционной точки зрения Риверсу вскоре стало ясно, что эпикритическая нервная реакция имеет превосходство, поскольку она подавляет и упраздняет всю протопатическую чувствительность. Это, как обнаружил Риверс, наблюдалось во всех частях кожи мужской анатомии, за исключением одной области, где протопатическая чувствительность не сдерживается эпикритическими импульсами: головки полового члена . Как отмечает Лэнгэм, с особым упоминанием «известных сексуальных склонностей Риверса», именно в этот момент эксперимент приобретает для обычного читателя почти фарсовый аспект. Нам не может показаться удивительным, что, когда Риверсу пришлось приложить иглу к особенно чувствительной части головки, «появилась боль, которая была настолько неприятной, что [Хед] вскрикнул и отпрянул»; действительно, такой тест можно рассматривать как бесполезность, граничащую с мазохизмом. Мы также не обязательно приравниваем следующий отрывок к тому, что обычно можно найти в научном тексте:

«Крайняя плоть была оттянута назад, а пенис опустился вниз. Было подготовлено несколько стаканов для питья с водой разной температуры. [Голова] стояла с закрытыми глазами, и [Риверс] постепенно приближался к одному из стаканов, пока не всплыл на поверхность. количество воды покрывало головку, но не касалось крайней плоти. Контакт с жидкостью не оценивался, поэтому, если температура воды была такой, что не вызывала ощущения тепла или холода, Хед не подозревал, что что-то произошло; было сделано».

Однако исследования, какими бы странными они ни казались, имели прочную научную основу, поскольку Риверс особенно рассматривал протопатическое и эпикритическое с эволюционной точки зрения. С этой точки зрения чрезвычайно интересно отметить, что в мужской анатомии существует одна область, которая «неразвита», поскольку она «связана с более примитивной формой чувствительности». Используя эту информацию о протопатических областях человеческого тела, Риверс и Хед затем начали исследовать элементы человеческой психики. Одним из способов сделать это было исследование «пиломотерного рефлекса» (возведение волосков). Хед и Риверс отметили, что острые ощущения, вызываемые эстетическим удовольствием, «сопровождаются дыбом волос». и они отметили, что эта реакция была не сильнее в области кожи с протопатической чувствительностью, чем в области более развитой эпикритической кожи, что делает ее чисто психологически обоснованным феноменом. По словам Лэнгэма: «Образ человека, читающего стихотворение, чтобы вызвать эстетическое удовольствие, в то время как близкий друг тщательно изучает стройность его волос, может показаться нелепым. дисциплина строгого расследования».

Довоенная психологическая работа

В 1904 году вместе с профессором Джеймсом Уордом и некоторыми другими Риверс основал Британский журнал психологии , соредактором которого он сначала был.

С 1908 года и до начала войны Риверс в основном занимался этнологическими и социологическими проблемами. Он уже оставил свой официальный пост лектора по экспериментальной психологии в пользу Чарльза Сэмюэля Майерса и теперь читал только лекции по физиологии особых чувств. Постепенно он стал более увлечен антропологическими исследованиями. Но хотя теперь он был скорее этнологом, чем психологом, он всегда утверждал, что ценное в его работе напрямую связано с его обучением в психологической лаборатории. В лаборатории он понял важность точного метода; в этой области он теперь приобрел силу и жизненную силу благодаря постоянному контакту с реальным повседневным поведением людей.

В 1907–1908 годах Риверс путешествовал по Соломоновым островам и другим областям Меланезии и Полинезии . Его двухтомная «История меланезийского общества» (1914 г.), которую он посвятил Сент-Джонсу, представил диффузионистский тезис о развитии культуры в юго-западной части Тихого океана. В год публикации он совершил второе путешествие в Меланезию, вернувшись в Англию в марте 1915 года, и обнаружил, что началась война.

Великая война

Когда Риверс вернулся в Англию весной 1915 года, поначалу ему было трудно найти себе место в военных действиях. Следуя по стопам своего бывшего студента — нынешнего директора Кембриджской психологической лаборатории — К.С. Майерса , 51-летний Риверс записался на работу гражданским врачом в военный госпиталь Магхалл недалеко от Ливерпуля. По прибытии в июле 1915 года Риверс был назначен психиатром и, таким образом, снова занялся изучением «безумия».

«Безумие» в данном случае подразумевало работу с солдатами, у которых был диагностирован любой из широкого спектра симптомов, которые в совокупности назывались « контузией ». Известно, что у этих солдат наблюдались такие симптомы, как временная слепота, потеря памяти, паралич и неконтролируемый плач. Таким образом, к тому времени, когда Риверса направили в военный госпиталь Магхалл, он был известен как «центр аномальной психологии», и многие из его врачей использовали такие методы, как толкование сновидений, психоанализ и гипноз, для лечения контузии, также известной как контузия. военные неврозы.

Сам Риверс был начитанным психологом и поэтому уже был хорошо знаком с Фрейдом , Юнгом и другими психоаналитиками . На самом деле Риверс весьма симпатизировал некоторым идеям Фрейда. Таким образом, Риверс присоединился к группе врачей в Магалле, которые посвятили себя пониманию происхождения и лечению «военных неврозов» под руководством Р.Г. Роуза.

Примерно через год службы в военном госпитале Магхалл Риверс был назначен Медицинского капитаном корпуса Королевской армии , и две его юношеские мечты — стать армейским врачом и «заниматься безумием» — осуществились, когда его перевели в Военный госпиталь Крейглокхарт недалеко от Эдинбурга , Шотландия, чтобы помочь «навести порядок в доме» после скандала. Там Риверс лечил офицеров, у которых был диагностирован «контузный шок», а также начал формулировать свою теорию происхождения и лечения военных неврозов.

Риверс, проводя курс гуманного лечения, установил два принципа, которые будут приняты американскими военными психиатрами в следующей войне . Он продемонстрировал, во-первых, что люди бесспорной храбрости могут поддаться всепоглощающему страху и, во-вторых, что наиболее эффективной мотивацией для преодоления этого страха является нечто более сильное, чем патриотизм, абстрактные принципы или ненависть к врагу. Это была любовь солдат друг к другу.

WHR Rivers возле Крейглохарта

Часто (и несколько несправедливо) говорят, что методология Риверса для лечения военных неврозов исходит от Зигмунда Фрейда . Хотя это правда, что Риверс знал и находился под влиянием теорий Фрейда и практики психоанализа, он не подписывался слепо под всеми предпосылками Фрейда. инстинкт самосохранения , а не сексуальный инстинкт. Самое главное, что Риверс считал движущей силой военных неврозов (Такие эссе, как «Фрейд и военные неврозы: «Регенерация» Пэта Баркера , дополнительно сравнивают теории Фрейда и Риверса; см. также подраздел « Инстинкт и бессознательное Риверса» ниже; см. также « Конфликт и сновидение Риверса» , чтобы узнать его собственное мнение о теории Фрейда. .)

Именно на этом убеждении относительно происхождения военных неврозов он сформировал свое «лекарство от разговоров». «Лечение разговором» Риверса было в первую очередь основано на древней вере в катарсис : идею о том, что выведение подавленных воспоминаний на свет сознания освобождает воспоминания и мысли от их силы. В результате Риверс проводил большую часть своих дней, разговаривая с офицерами Крейглокхарта, проводя их через процесс, который Риверс назвал автогонозом. Автогоноз Риверса состоял из двух частей. Первая часть включала «перевоспитание», или обучение пациента основам психологии и физиологии . Метод Ривера также заключался в том, чтобы помочь солдату понять, что болезнь, которую он испытывал, не была «странной» или постоянной. По мнению Риверса, военные неврозы развились из укоренившихся способов реагирования, чувств или мышления, а именно из попыток сознательно подавить все воспоминания о травмирующих переживаниях или неприемлемых эмоциях. Как только пациент сможет понять источник(ы) своих проблем (которые могут быть сознательными, бессознательными, экологическими или их сочетанием), Риверс сможет помочь ему найти способы преодолеть эти паттерны и, таким образом, освободиться от них и/или хотя бы приспособиться к ним. к болезни.

Подход Риверса к лечению военных неврозов сделал его пионером своего времени; хотя он был не первым, кто выступал за гуманные методы лечения военных неврозов, он был одним из немногих, кто сделал это в то время, когда было много споров о причине и, следовательно, о «правильном» лечении контузии . (См. статью в Википедии о Льюисе Йелланде и фарадизации альтернативного метода лечения.) Более того, Риверс поощрял своих пациентов выражать свои эмоции в то время, когда общество поощряло мужчин держать «жесткую верхнюю губу». Метод Ривера и его глубокая забота о каждом человеке, которого он лечил, сделали его известным среди клиентов. И Зигфрид Сассун , и Роберт Грейвс в это время высоко отзывались о нем.

Риверс и Сассун

Сассун приехал в Риверс в 1917 году после публичного протеста против войны и отказа вернуться в свой полк, но к нему относились с сочувствием и давали большую свободу действий, пока он добровольно не вернулся во Францию. Перед Риверсом стояла серьезная дилемма: «вылечить» своих пациентов просто для того, чтобы их можно было отправить обратно на Западный фронт умирать. Чувство вины Риверса ясно изображено как в художественной литературе, так и на самом деле. Через романы Пэта Баркера и произведения Риверса (особенно «Конфликт» и «Сон» ) мы получаем представление о том смятении, через которое прошел доктор. Как писал Сассун в письме Роберту Грейвсу (24 июля 1918 г.):

О Риверс, пожалуйста, возьмите меня. И сделай меня
Возвращайся на войну, пока она не сломает меня...

Риверс не хотел «ломать» своих пациентов, но в то же время он знал, что их долг — вернуться на фронт, а его долг — отправить их. Также есть вывод (учитывая каламбур в имени Риверса и другие факторы), что Риверс был для Сассуна больше, чем просто другом. Сассун назвал его «отцом-исповедником», и этот момент Джин Муркрофт Уилсон подчеркивает в своей биографии Сассуна; однако строгие моральные принципы Риверса, вероятно, помешали бы развитию более тесных отношений:

Униформа Риверса была не единственным препятствием в их отношениях. Он почти наверняка был гомосексуалистом по наклонностям, и ему, должно быть, быстро стало ясно, что Сассун тоже. Однако вряд ли ни один из них не упомянул об этом, хотя мы знаем, что Сассун уже считал свою сексуальность проблемой. В то же время, как опытный психолог, Риверс мог разумно ожидать, что Сассун испытает «перенос» и очень полюбит его. Пол Фассел предполагает в книге «Великая война и современная память» ( ISBN   0195019180 ), что Риверс стал воплощением мужского «друга мечты», который был спутником детских фантазий Сассуна. Сассун публично признал, что «никогда не было никаких сомнений в том, что мне нравится [Риверс]. Он сразу заставил меня почувствовать себя в безопасности и, казалось, знал обо мне все». Но описание Сассуном доктора в «Прогрессе Шерстона» , зацикленное на теплой улыбке Риверса и его милых привычках (он часто сидел, надвинув очки на лоб и сцепив руки на колене), предполагает, что он чувствовал нечто большее, чем просто симпатию. А в частном порядке он был гораздо откровеннее, говоря Маршу, который, как он знал, поймет, что он «полюбил [Риверса] с первого взгляда».

Не только Сассун, но и его пациенты в целом любили его, и его коллега Фредерик Бартлетт писал о нем.

Риверс был нетерпимым и сочувствующим. Однажды его сравнили с Моисеем, излагающим закон. Сравнение было удачным и правдивым. Другой его стороной было его сочувствие. Это была своего рода сила проникнуть в жизнь другого человека и относиться к ней, как к своей собственной. И все же он все время заставлял вас чувствовать, что вы сами можете руководить своей жизнью и что превыше всего, что вы могли бы, если бы хотели, сделать из нее что-то важное.

Риверса Сассун описал поведение у постели больного в своем письме Грейвсу, написанном, когда он лежал в больнице после ранения (ранение головы, которое, как он надеялся, убьет его - он был горько разочарован, когда этого не произошло):

Но вчера мои рассуждения Риверса торжественно вбежали,
С миром в лужах очковых глаз и мудрой всемогущей ухмылкой;
И я ловил рыбу в этом ровном сером потоке и решил, что
в конце концов, я больше не Червь, который отказывается умирать.

Риверс был хорошо известен своим сострадательным, эффективным и новаторским лечением; как показывают показания Сассуна, он относился к своим пациентам как к личностям.

Инстинкт и бессознательное: вклад в биологическую теорию психоневрозов

После своего назначения в военный госпиталь Крейглокхарта Риверс опубликовал результаты своего экспериментального лечения пациентов в Крейглокхарте в журнале The Lancet «О репрессиях военного опыта». и начал записывать интересные случаи в своей книге «Конфликт и мечта», которую через год после его смерти опубликовал его близкий друг Графтон Эллиот Смит .

В том же году, когда он опубликовал свои выводы в The Lancet , Риверс также написал статью о различных типах « психотерапии », практиковавшихся в то время. Личная и полная теория Риверса о происхождении «психоневрозов», включая военные неврозы, не должна была быть опубликована до 1920 года, когда была опубликована книга « Инстинкт и бессознательное: вклад в биологическую теорию психоневрозов» .

Теория неврозов Ривера включает в себя все, что Риверс исследовал до этого момента, и была разработана для «рассмотрения общей биологической функции процесса, посредством которого опыт переходит в область бессознательного...». (стр. 5–6). Другими словами, цель Риверса состояла в том, чтобы наметить общую теорию, которая могла бы объяснить неврозы и неврологические проблемы так, как он с ними столкнулся (см. выше подраздел «Эксперимент на человеке с разделением нервов»).

Пытаясь построить такую ​​общую теорию, Риверс признал, что бессознательное существует и что содержимое бессознательного совершенно недоступно человеку, кроме как через процессы гипноза, сновидения или психоанализа. Риверс далее определил бессознательное как хранилище инстинктов и связанных с ними переживаний (т.е. воспоминаний), которые болезненны или бесполезны для организма.

«Инстинкты» в этом отношении — это действия, которые организм совершает без обучения и которые выполняются без опосредующего влияния мысли. По существу, действие имеет аспект «все или ничего»: оно либо не происходит вообще, либо происходит со всей своей силой. С этой целью Риверс включил протопатические ощущения, масс-рефлекторные действия (наблюдаемые у пациентов с травмой спинного мозга) и базовые эмоции (т. е. гнев, страх) как инстинкты.

Риверс далее утверждал, что все болезненные или бесполезные инстинкты естественным образом удерживаются вне сознательного осознания (т.е. в бессознательном состоянии) путем подавления. Подавление, с этой точки зрения, является естественным и «невольным» (непреднамеренным) методом удаления болезненных инстинктов из сознания и заключения их в бессознательное. Таким образом, неврозы развиваются, когда что-то в естественном процессе подавления нарушается и подавляемый инстинкт и связанная с ним эмоция высвобождаются из бессознательного. Риверс приводит две возможные причины «ухода» таких инстинктов из бессознательного: либо инстинкт стал слишком сильным, чтобы его можно было сдерживать, либо нормальные резервы, которые обычно подавляют его, были ослаблены. Однако важно отметить, что этиология военных неврозов — это не просто выход инстинктов из бессознательного и возникающий в результате конфликт. Чаще всего Риверс считал, что способ разрешения такого конфликта (или попыток его разрешения) также сильно влияет на проявление неврозов.

Что касается военных неврозов, Риверс считал, что проявление болезни происходит из-за ухода «инстинктов самосохранения» или «инстинктов опасности» из бессознательного. Эти «инстинкты опасности», как их понимает Риверс, включают по крайней мере пять типов рефлекторных реакций на опасность: (i) страх, проявляющийся при бегстве, (ii) агрессия, проявляющаяся в борьбе, (iii) подавление всех эмоций в для выполнения сложных задач, что приводит к безопасности, (iv) террору, проявляющемуся в неподвижности, и (v) подавлению всех физических ресурсов, проявляющемуся в обрушении. Обычно реакции i, ii, iv и v подавляются, чтобы люди могли сохранять спокойствие перед лицом страха и выполнять сложные действия, ведущие к безопасности. Когда все пять инстинктов «самосохранения» неоднократно пробуждаются в течение длительных периодов времени, например, во время войны, инстинкты обретают силу и в конечном итоге «убегают» из бессознательного. Таким образом, эмоции страха, агрессии и ужаса возникают в сознании, как и связанные с ними реакции. Однако эти эмоции и предлагаемые ими действия создают большой конфликт в сознании: «страх» и «террор» далеки от социально приемлемых на войне. Чтобы справиться с конфликтом, созданным «ускользнувшими» инстинктами, Риверс утверждал, что разум должен что-то сделать, чтобы обеспечить немедленное облегчение. Именно эта попытка добиться освобождения от психических конфликтов приводит к военным неврозам.

Например, Риверс предположил, что офицеры и солдаты, испытывающие ночные страхи, делают это потому, что они пытаются сознательно подавить эмоции и связанные с ними инстинкты обратно в бессознательное. Репрессий, по мнению Риверса, никогда не бывает достаточно для прекращения конфликта; это плодотворно только тогда, когда человек может приложить к этому сознательное усилие. В результате подавленные инстинкты вместе со связанными с ними эмоциями и воспоминаниями просачиваются в сознание, когда солдаты спят. Результат – ночные кошмары.

В альтернативном сценарии истерию военного времени можно объяснить как подавление организмом нормального физиологического функционирования, чтобы избежать сценария, который активирует инстинкты опасности и высвобождает в сознание связанную с этим эмоцию страха. У истеричных солдат часто проявляются симптомы паралича и снижения или утраты сенсорных способностей даже при отсутствии тревоги или депрессии. Эти физиологические симптомы, хотя и вызывают беспокойство сами по себе, делают невозможным возвращение солдата на передовую. Таким образом, организм компенсирует свою неспособность подавить инстинкты опасности перед лицом войны, заставляя солдата вообще избегать боевых действий.

В целом Риверс объяснил неврозы как (i) бегством болезненных инстинктов и связанных с ними эмоций из бессознательного, так и (ii) безуспешными попытками разума вернуть такие инстинкты и их эмоции обратно в сознание. Хотя теория Риверса содержит некоторые Фрейда , элементы это не просто повторение психоаналитической теории; Теория неврозов Риверса во многом опирается на неврологические наблюдения и выводы, которые Риверс и Генри Хед сделали из своих работ по регенерации нервов.

Оглядываясь назад, можно сказать, что особый метод Риверса лечения военных неврозов и его теория происхождения неврозов, будучи новаторскими для своего времени, не оставили огромного следа в истории психологии. Однако общий вклад психиатров в лечение военных неврозов в сочетании с подавляющей распространенностью неврозов во время Великой войны привел к революции в британском взгляде на психические заболевания и их лечение.

Пост был

После войны Риверс стал «еще одним, гораздо более счастливым человеком - неуверенность уступила место уверенности, сдержанность - откровенности, несколько вымученный литературный стиль - стиль, отличающийся легкостью и обаянием». Его цитируют: «Я закончил свою серьезную работу и просто позволю себе уйти». В те послевоенные годы его личность, казалось, кардинально изменилась. Человек, который больше всего чувствовал себя дома в своем кабинете, лаборатории или на поле, теперь много обедал вне дома, вступил в клубы, занимался яхтингом и, казалось, скорее приветствовал, чем избегал возможностей публичных выступлений. Всегда будучи ненасытным читателем, он теперь начал читать философию, чего не делал уже несколько лет, а также художественную литературу. Не все его друзья прежних лет приветствовали эти перемены; некоторые считали, что, наряду с его застенчивостью, его научная осторожность и здравый смысл, возможно, в некоторой степени покинули его, но большинство людей, которые видели, каким счастливым стал Риверс, согласились, что небольшие изменения в его характере были к лучшему.

Риверс часто посещал свой колледж во время войны, хотя, оставив должность лектора, он не занимал никакой официальной должности. Однако по его возвращению из Королевских ВВС в 1919 году колледж создал для него новую должность - «Прелектора естественных наук». – и ему была предоставлена ​​свобода действий, как он пожелает. Как вспоминал в 1923 году Леонард Э. Шор : «Когда я спросил его, возьмется ли он за эту работу… его глаза засияли новым светом, которого я раньше не видел, и он несколько минут ходил по своим комнатам, полный восторга». Он воспринял свою новую должность как обязанность знакомиться с каждым студентом, изучающим естествознание, и даже с каждым другим студентом в Сент-Джонсе и других колледжах. Он устраивал «Дома» в своих комнатах воскресными вечерами, а также воскресные утренние завтраки; он также организовывал неформальные дискуссии и официальные лекции (многие из которых читал сам) в зале колледжа. Он сформировал группу под названием «Сократики» и привел в нее некоторых из своих самых влиятельных друзей, в том числе Герберта Уэллса , Арнольда Беннета , Бертрана Рассела и Сассуна. Сассун (пациент Б в «Конфликте и сне» ) оставался особенно дружелюбным с Риверсом и считал его наставником. Они разделяли симпатии к социалистам .

Капитан WHR Риверс RAMC

Уже будучи президентом антропологической секции Британской ассоциации развития науки в 1911 году, после войны он стал президентом Фольклорного общества (1920). и Королевский антропологический институт (1921–1922). В 1919 году он также был удостоен почетных степеней университетов Манчестера, Сент-Эндрюса и Кембриджа.

Риверс умер от ущемленной грыжи летом 1922 года, вскоре после того, как был выдвинут кандидатом от лейбористской партии на всеобщих выборах 1922 года . Он согласился баллотироваться в парламент, заявив:

потому что времена настолько зловещие, перспективы для нашей страны и мира настолько мрачны, что, если другие думают, что я могу быть полезен в политической жизни, я не могу отказаться.

Он внезапно заболел в своих комнатах в церкви Святого Иоанна вечером в пятницу, 3 июня, после того как отправил своего слугу домой насладиться летними праздниками. К тому времени, когда его нашли утром, было уже слишком поздно, и он это знал. Типично для этого человека, который на протяжении всей своей жизни «проявлял полное пренебрежение к личной выгоде». он был самоотверженным до последнего. Существует документ, подтверждающий выдачу диплома по антропологии, который будет вручен начиная с пасхального семестра 1922 года студенту бакалавриата из Индии. Он подписан Хэддоном и Риверсом и датирован 4 июня 1922 года. Внизу имеется пометка, сделанная рукой Хэддона:

Доктор Риверс подписал отчет об этом обследовании утром в день своей смерти. Это был его последний официальный акт. АЧ

Риверс подписал бумаги, умирая в доме престарелых Эвелин. после неудачной экстренной операции. У него были экстравагантные похороны в церкви Святого Иоанна. по его желанию, так как он был знатоком погребального обряда и его кремированные останки были захоронены в приходе Вознесенского могильника в могиле с большим каменным крестом. Сассун был глубоко опечален смертью своего отца и потерял сознание на его похоронах. Его потеря побудила его написать два пронзительных стихотворения о человеке, которого он полюбил: « Очень мудрому человеку » и «Возвращение».

Мнения других о Риверсе

Поэзия

В стихотворении «Сон о красной ленте» , написанном Робертом Грейвсом вскоре после смерти Риверса, он затрагивает мир и безопасность, которые он чувствовал в комнатах Риверса:

Потому что это было то место, где я хотел быть

И мимо всякой надежды сияла добрая лампа.

Анонимно написанное стихотворение «Антропологические мысли» можно найти в коллекции Риверса архива Хэддона в Кембридже. Есть ссылка, указывающая, что эти строки написал Чарльз Эллиот Фокс , миссионер и этнограф, друг Риверса.

Котировки

В автобиографии Сассуна (под видом «Мемуаров Джорджа Шерстона ») Риверс — один из немногих персонажей, сохранивших свои первоначальные имена. Риверсу посвящена целая глава, и Сассун увековечил его как почти полубога, спасшего ему жизнь и душу. Сассун написал:

Мне бы очень хотелось встретиться с Риверсом в следующей жизни. Трудно поверить, что такого человека, как он, можно было погасить.

- предисловие к книге «Медицина, магия и религия».

Риверса очень любили и восхищались не только Сассун. Бартлетт написал о своих впечатлениях от Риверса в одном из своих некрологов, а также во многих других статьях, поскольку этот человек оказал глубокое влияние на его жизнь:

3 июня прошлого года я гулял по территории колледжа Святого Иоанна здесь, в Кембридже, и встретил доктора Риверса, возвращающегося с прогулки. Он был полон энергии и энтузиазма и сразу начал говорить о некоторых новых курсах лекций, которые он предлагал читать в Психологической лаборатории в текущем году. Вечером следующего дня я узнал, что он опасно болен. Подходя к колледжу утром 5 июня, я увидел приспущенный флаг. На самом деле он умер во второй половине дня предыдущего дня. Никогда еще я не знал, чтобы Колледж окутал такой глубокий мрак, как в то время. Вряд ли найдется человек – молодой или пожилой – которого бы это не затронуло глубоко и лично. Риверс знал почти всех. Будучи преэлектором естественных наук в Сент-Джонсе, он беседовал со всеми первокурсниками, когда они впервые приехали в резиденцию, и в поразительном количестве случаев поддерживал с ними тесный контакт на протяжении всей их карьеры в Кембридже. Каждый, кто вступал с ним в контакт, получал стимул и помощь в такой степени, которую те, кто знаком только с его опубликованными работами, никогда не смогут полностью осознать... мы думаем о Риверсе как о человеке; о его нетерпеливом и непобедимом оптимизме и о его вере в возможное величие всего человеческого. Каким бы ни был приговор лет его опубликованным произведениям, влияние его яркой личности останется для всех, кто знал его, как одно из лучших вещей, когда-либо входивших в их жизнь.

Наследие Риверса продолжается и сегодня в виде Центра Риверса , который лечит пациентов с посттравматическим стрессовым расстройством , используя те же знаменитые гуманные методы, что и Риверс. Существует также Мемориальная медаль Риверса, учрежденная в 1923 году, которая ежегодно вручается антропологу, оказавшему значительное влияние в своей области. Примечательно, что Хэддон был первым, кто получил эту награду в 1924 году.

В художественной литературе

Он был очень гуманным, очень сострадательным человеком, которого действительно мучили страдания, которые он видел, и очень скептически относился к войне, но в то же время он не чувствовал, что может пройти весь путь и сказать «нет», «остановись».

— Пэт Баркер

Сассун пишет о Риверсе в третьей части «Мемуаров Джорджа Шерстона» , «Прогресс Шерстона» . Есть глава, названная в честь доктора, и Риверс появляется в книге как единственный персонаж, сохранивший свое настоящее имя, что дает ему положение своего рода полубога в полувымышленных мемуарах Сассуна.

Жизнь WHR Риверса и его встреча с Сассуном были описаны Пэтом Баркером в « Трилогии возрождения» , серии из трех книг, включая «Регенерация» (1991), «Глаз в двери» (1993) и «Дорога-призрак» (1995). Трилогия была встречена с большим успехом, а «Дорога призраков» была удостоена Букеровской премии в год ее публикации. «Регенерация» была снята в 1997 году с Джонатаном Прайсом в роли Риверса.

Первая книга, «Возрождение», посвящена в первую очередь лечению Риверсом Сассуна в Крейглохарте. В романе мы представляем Риверса как врача, для которого лечение пациентов обходится дорого. Дилеммы, с которыми сталкивается Риверс, выдвигаются на первый план, и напряжение приводит к тому, что он заболевает; в отпуске по болезни он навещает своего брата и руководителей, и мы узнаем больше о его отношениях за пределами больничной жизни. В ходе романа мы также знакомимся с канадским доктором Льюисом Йелландом, еще одним реальным персонажем, который использовал электрошоковую терапию для «вылечения» своих пациентов. Сопоставление двух очень разных врачей подчеркивает уникальный или, по крайней мере, нетрадиционный характер методов Риверса и гуманный подход, с которым он обращался со своими пациентами (хотя слова Йелланда, а также его собственная вина и скромность заставляют его думать иначе). .

«Глаз в двери» по большей части концентрируется на обращении Риверса с вымышленным персонажем Прайора. Хотя персонажа Прайора, возможно, и не существовало, факты, которые он заставляет Риверса стоять лицом к лицу, существовали - что-то случилось с ним на первом этаже его дома, из-за чего он заблокировал всю зрительную память и начал заикаться. Мы также узнаем об обращении Риверса с офицерами ВВС и о его работе с Хэдом. Сассун тоже играет роль в книге: Риверс навещает его в больнице, где обнаруживает, что он другой, если не сломленный человек, его попытка «самоубийства» провалилась. Этот второй роман трилогии, как косвенно, так и напрямую, затрагивает проблему возможного гомосексуализма Риверса и его влечения к Сассуну. От реакции Риверса на то, что Сассун находится в больнице, до песни, играющей на заднем плане («Ты заставил меня полюбить тебя») и вопроса Рут Хед мужу: «Как ты думаешь, он влюблен в него?» мы получаем сильное впечатление от мнения автора о сексуальности Риверса.

«Дорога призраков» , заключительная часть трилогии, показывает сторону Риверса, ранее не встречавшуюся в романах. Помимо его отношений с сестрами и отцом, мы также узнаем о его чувствах к Чарльзу Доджсону или Льюису Кэрроллу. Кэрролл был первым встреченным Риверсом взрослым человеком, который заикался так же сильно, как и он, и тем не менее жестоко отверг его, предпочитая расточать внимание на своих хорошеньких юных сестричек. В этом романе читатель также узнает о визите Риверса в Меланезию; В лихорадке от испанского гриппа доктор может рассказать об экспедиции, и мы получаем представление как о культуре острова, так и о совершенно другом «образе экскурсионной личности» Риверса.

Риверс ненадолго появляется в «Боге улья» , десятом романе из серии «Мэри Рассел и Шерлок Холмс» писательницы-детектива Лори Р. Кинг , в котором он является автором медицинского письма, написанного во время войны и касающегося одного из героев этого романа. персонажи.

Риверс появляется в романе Франсуа Смита на языке африкаанс 2014 года «Камфор » («Лагерная шлюха»), основанном на реальных событиях, как источник вдохновения для главного героя — девушки-африкаанс, изнасилованной британскими солдатами во время англо-бурской войны в Южной Африке, за то, что он обращался с солдат, применяя психологические методы и гуманную поддержку для залечивания их психологических шрамов. Методика Риверса также помогла главной героине, которая сама стала медсестрой психиатрической больницы, преодолеть травму. По иронии судьбы, она лечит одного из солдат, изнасиловавших ее несколькими годами ранее, когда она была подростком.

Библиография

Основная статья: Библиография WHR Rivers

• « Модификация эксперимента Аристотеля » ( Разум , Новая серия, Том 3, № 12, октябрь 1894 г., стр. 583–584)
• « Рецензия на книгу О. Кюльпе «Грундрис д. Психология, представленная на экспериментальной основе» » ( Mind , New Series, 3, стр. 413–17)
• « Рецензия на «Патологию разума» Х. Модсли и «Psychologische Arbeiten» Э. Крепелина » ( Mind , New Series, 4, стр. 400–3)
• « О видимых размерах предметов » ( «Разум» , «Новая серия», т. 5, № 17, январь 1896 г., стр. 71–80)
• «Чувства первобытного человека» (Abstract in Science , New Series, 11, стр. 740–1, и пер. «Abstract in Science, New Series , 25)»
• « О функции дяди по материнской линии в Торресовом проливе » ( Man , Vol. 1, 1901, стр. 171–172)
• « Тодас ». Папка, ил., 22 см. Лондон
• « Обзор секса и общества В.И. Томаса » ( Man , Vol. 7, 1907, стр. 111–111)
• « Человеческий эксперимент по разделению нервов » (совместно с Х. Хэдом) ( «Мозг» , XXXI., стр. 323–450)
• Иллюзия сравниваемых горизонтальных и вертикальных линий (с Г.Д. Хиксом) и Влияние малых доз алкоголя на способность к мышечной работе (с Х.Н. Уэббером) ( Br. J. Psychol. , II., стр. 252–5)
• «Медицина, магия и религия» (Fitzpatrick Lects. 1915) (первоначально опубликовано поэтапно. Lancet XCIV., стр. 59–65, 117–23)
• « Подавление военного опыта » ( Lancet , XCVI., стр. 513–33).
• « Психиатрия и война » ( Наука , Новая серия, Том 49, № 1268 (18 апреля 1919 г.), стр. 367–369).
• Конфликт и мечта (под ред. Г. Эллиота Смита). Лондон, 1923 год.

См. также

• Эрнест Джонс
• Гюстав Ле Бон
• Дж. А. Хэдфилд
• Уилфред Бион

Внешние ссылки

• Работы WHR Rivers в Project Gutenberg
• Работает WHR Rivers или о нем в Internet Archive
• «Все родное: Уильям Риверс»
• Кембриджский музей антропологии
• Риверс Центр
• Очерк Торресова пролива
• «WHR Rivers и опасности интерпретации»
• Историзм
• Просмотр комментариев к «Все родное»
• Звуковые файлы из Торресова пролива
• «Глаз этнографа»
• WHR Rivers в Find a Grave