История философского пессимизма

Дополнительная информация: Философский пессимизм.

Философский пессимизм — философская школа, критикующая существование.

Пессимистические настроения можно найти во всех религиях и в трудах различных философов. Основное развитие традиции началось с работ немецкого философа Артура Шопенгауэра .

В религии

буддизм

Статуя Будды .

Исторически философский пессимизм, кажется, впервые проявил себя на Востоке , в частично религиозном аспекте буддизма . В сутте Дхаммакаккаппаваттана - Гаутама Будда устанавливает первую благородную истину духкхи , или страдания , как фундаментальный признак существования:

Вот, монахи , благородная истина страдания: рождение — это страдание, старение — это страдание, болезнь — это страдание, смерть — это страдание; союз с тем, что неприятно, есть страдание; отделение от того, что приятно, есть страдание; не получить желаемого — страдание; Короче говоря, пять совокупностей, подверженных цеплянию. страдают

Это оказало бы определенное влияние на греко-римскую философию , начиная с периода Птолемеев , в частности на пессимистическое учение Гегесия Киренского . Этот тезис особенно выдвигает Жан-Мари Гюйо , который в разгар спора о немецком пессимизме (1870–1890) обнаруживает в философии Гегезиаса пессимистическую тему буддизма, которую он рассматривает как «паллиатив жизни»; он резюмирует это следующим образом:

Чаще всего надежда приносит с собой разочарование, наслаждение производит пресыщение и отвращение; в жизни сумма печалей больше суммы удовольствий; искать счастья, или только удовольствия, поэтому тщетно и противоречиво, так как в действительности всегда найдешь избыток горестей; нужно стремиться только к тому, чтобы избежать печали; теперь, чтобы меньше чувствовать печаль, есть только один путь: сделать себя равнодушным к самим удовольствиям и к тому, что их производит, притупить чувствительность, уничтожить желание. Безразличие, отречение — здесь, таким образом, единственное паллиатив жизни.

Иудаизм и христианство

Царь Соломон , который традиционно считается автором Экклезиаста.

Экклезиаст – это мудрая литература из Ветхого Завета . В первой главе автор выражает свой взгляд на суету (или бессмысленность) человеческих стремлений в жизни:

Слова Учителя, сына Давида, царя в Иерусалиме: «Бессмысленно! Бессмысленно!» — говорит Учитель. «Совершенно бессмысленно! Всё бессмысленно». Что получают люди от всех своих трудов, которыми они трудятся под солнцем? Поколения приходят и уходят, а земля остаётся навсегда. Солнце всходит и заходит, и спешит обратно туда, где оно восходит. Ветер дует на юг и поворачивает на север; он движется по кругу, постоянно возвращаясь на свой курс. Все реки текут в море, но море никогда не переполняется. Туда, откуда берутся потоки, туда они снова возвращаются. Все вещи утомительны, больше, чем можно сказать. Глазу никогда не хватает видения, а уху — слышания. Что было, то будет снова, что было сделано, то будет сделано снова; нет ничего нового под солнцем.

Смерть — главная составляющая пессимизма автора. Хотя он считает мудрость более ценной, чем глупость, смерть по существу умаляет ее превосходство, и из-за этого автор начинает ненавидеть жизнь:

Я увидел, что мудрость лучше глупости, как свет лучше тьмы. У мудрых глаза в голове, а глупый ходит во тьме; но я понял, что их обоих постигла одна и та же участь. Тогда я сказал себе: «Участь дурака постигнет и меня. Что же я получу, будучи мудрым?» Я сказал себе: «Это тоже бессмысленно». Ибо мудрого, как и глупого, долго не будут помнить; уже наступили дни, когда оба забыты. Как глупец, так и мудрый должен умереть! Так я возненавидел жизнь, потому что тягостна была для меня работа, которая делается под солнцем. Все это бессмысленно, погоня за ветром.

В главе 4 автор высказывает и антинаталистические мысли, формулируя, что лучше тех, кто уже умер, тот, кто еще не родился:

Опять взглянул я и увидел все притеснения, какие происходят под солнцем: видел слезы угнетенных – и нет у них утешителя; сила была на стороне их угнетателей – и нет у них утешителя. И я заявил, что мертвые, которые уже умерли, счастливее живых, которые еще живы. Но лучше обоих тот, кто никогда не рождался, кто не видел зла, которое делается под солнцем.

Были проведены некоторые параллели между Книгой Экклезиаста и древним месопотамским литературным произведением под названием « Диалог пессимизма» . составлен около 1500 г. до н. э. в древней Месопотамии . Принимая форму диалога между господином и рабом, хозяин в обмене не может определиться с каким-либо образом действий, отдавая приказы своему рабу, прежде чем немедленно отменить их и довести его до отчаяния, что интерпретируется как выражение о бесполезности человеческих действий.

В Библии Иисус иногда проявлял сомнения в ценности мира, например, в Евангелии от Иоанна : «Если бы вы принадлежали миру, мир любил бы вас, как своего. Потому что вы не принадлежите миру, но Я избрал тебя из мира, поэтому мир ненавидит тебя».

Гностицизм

Иллюстрация Гюстава Доре 1866 года к Мильтона » «Потерянному раю . Для гностиков человек «брошен» в мир, где он обречен жить в унижениях и страданиях.

Гностицизм считают его еретиком — сложное религиозное движение, пропитанное греко-латинской философией, чаще всего претендующее на звание «истинного» христианства, хотя христианские церкви . Для него характерна философия спасения, основанная на « гнозисе » (духовном знании), иначе говоря, на познании божественного, и на очернении земного мира, созданного злой силой. В общем, гностик рассматривает свое тело негативно: это «тюрьма», «могила» или «труп», где заперто его подлинное «я». Это чужое, что надо терпеть, «нежеланный спутник» или «незваный гость», который тянет дух вниз, погружая его в унизительное забвение своего происхождения. Плоть трактуется в этом смысле как состояние унижения и страдания, порожденное демонической силой, извращенной или ослабленной, скрывающейся в материи. Это состояние обрекает всех людей жить в своего рода аду , который есть не что иное, как чувственный мир. Пессимистическое видение гностиков распространяется на весь космос, воспринимаемый как неудавшаяся работа, даже фатальная или преступная. Человека «бросают» туда, а затем запирают без надежды.

В гностической мысли проблема зла является мучительным вопросом, который приводит к принятию дуалистической точки зрения. Действительно, гностик вынужден либо противопоставлять Бога и дух материи или злому началу, либо отличать от трансцендентного Бога, неизвестного или чуждого миру и абсолютно доброго, низшего или злонамеренного бога , творца мира. и тел. В этом последнем случае божественное, совершенно отвергнутое из чувственного, остается лишь в «светящейся» части человеческой души, однако погашена у подавляющего большинства мужчин. В дополнение к утверждению изначально злого характера мира, гностики рассматривают его как герметически запечатанный, окруженный «тьмой внешней», «великим морем» или «железной стеной», отождествляемой с небосводом. Оно не только защищено от Бога, но и сам Бог был вынужден защищаться от влияния мира. Неумолимые преграды таким образом противостоят бегству души из земного царства.

Охваченный чувством чуждости миру, куда его заставили упасть, гностик обнаруживает, что он, по сути, выходец из запредельного мира, хотя его тело и его низшие страсти принадлежат этому миру. Тогда он понимает, что принадлежит к расе (геносу) избранных, высших и «сверхкосмических» существ. Если он отчаянно жаждет загробной жизни, то это потому, что он испытывает внутри себя пульсирующую ностальгию по первоначальной родине, из которой он пал. Эта тоска затрагивает верхнюю часть его души, которая представляет собой божественное начало в изгнании здесь, на земле, и которое может быть спасено только признанием его первоначального происхождения — собственно гнозиса. Те, у кого высшая часть души осталась вымершей или лишена ее, то есть все индивидуумы, которых гностики называют гиликами (большинство людей и всех животных), обречены на уничтожение или скитание по миру. этот мир, претерпевающий ужасающий цикл перевоплощений .

Древняя Греция

Гегесий Киренский

Гегесий Киренский был греческим философом, родившимся в Кирене, Ливия , около 290 года до нашей эры. Он происходил из двойственной сократической и гедонистической традиции киренской школы. но явно отличается от него приписываемым ему радикальным философским пессимизмом. Все его сочинения утеряны, и мы знаем о его философии только из того, что говорит о нем Диоген Лаэртий , который считал его «защитником самоубийства». Лаэртий сначала предоставляет Гегесию явное утверждение невозможности счастья: как и более поздние философские пессимисты, Гегесий утверждал, что длительного счастья невозможно достичь и что все, что мы можем сделать, это попытаться избежать боли, насколько это возможно:

Полное счастье не может существовать; ибо тело полно многих ощущений, и что ум сочувствует телу и тревожится, когда оно обеспокоено, а также что судьба препятствует многим вещам, которые мы лелеяли в ожидании; так что по всем этим причинам совершенное счастье ускользает от нашего понимания.

Гегесий считал, что мудрому человеку безразличны все внешние предметы, события и действия, даже смерть: «глупому полезно жить, а мудрому это дело безразлично». По словам Цицерона , Гегесий написал книгу под названием «Смерть от голода» ( греч . ἀποκαρτερῶν), который якобы убедил многих людей в том, что смерть более желательна, чем жизнь, в результате чего он получил прозвище « Убеждающий смерть» ( греч . πεισιθάνατος). Из-за этого Птолемей II Филадельф запретил Гегесии преподавать в Александрии .

Средний возраст

Аль-Маарри и Омар Хайям - два средневековых писателя, известные выражением философско-пессимистического мировоззрения в своей поэзии. Аль-Маарри придерживался антинаталистских взглядов, соответствующих своему пессимизму, утверждая, что дети не должны рождаться, чтобы избавить их от боли и страданий жизни.

17 век

Бальтасар Грасиан

Грасиан видел мир наполненным обманом, двуличием и разочарованием.

Бальтазара Грасиана Роман El Criticón («Критик») считается расширенной аллегорией человеческого поиска счастья , который оказывается бесплодным на Земле; Роман рисует мрачную и пустынную картину человеческого существования .

Его книга афоризмов « Карманный оракул и искусство благоразумия» («Oráculo Manual y Arte de Prudencia») посвящена культурному идеалу desengaño , который обычно переводится как разочарование или разочарование . Однако, как говорят, Грасиан утверждал, что жизненный путь — это путь, на котором человек теряет заблуждения о мире, но не иллюзии. Дженнифер А. Хердт утверждает, что Грасиан считал, что «то, что мир ценит, обманчиво просто потому, что оно кажется прочным и долговечным, но на самом деле оно непостоянно и преходяще. Осознав это, мы отворачиваемся от погони за вещами, которые проходят, и стремимся постичь эти этого нет».

Артур Шопенгауэр активно работал с работами Грасиана и считал El Criticón «абсолютно уникальной   … книгой, созданной для постоянного использования   … спутником на всю жизнь   … [для] тех, кто желает процветать в большом мире». На пессимистическое мировоззрение Шопенгауэра повлиял Грасиан, и он перевел «Карманный оракул» и «Искусство благоразумия» на немецкий язык. Он хвалил Грасиана за его афористический стиль письма ( концепцизм ) и часто цитировал его в своих произведениях.

Блез Паскаль

Блез Паскаль подошел к пессимизму с христианской точки зрения. Он известен публикацией «Мыслей» , пессимистической серии афоризмов с намерением подчеркнуть страдания человеческого существования и повернуть людей к спасению Католической Церкви и Бога .

Математик физик и . первого порядка, Паскаль все больше и больше обращался к религии и вере после мистического опыта, который он получил в возрасте тридцати лет Принимая янсенистское течение христианства , он считал, что человек в результате первородного греха обречен на вечные страдания. Этого несчастья мы стремимся всеми силами избежать: «Не имея возможности излечить смерть, нищету и невежество, люди решили, чтобы быть счастливыми, не думать о таких вещах». Чтобы забыть свое состояние, мы не только ограничиваем свои мысли рассмотрением бесполезных вещей, но и умножаем жестикуляцию и суетные действия. Воля, которая толкает нас к несущественному, принадлежит к тому, что Паскаль называет «отвлечением». Любая жизнь, не связанная с мыслью о своей конечности, — это жизнь отвлечения, уводящая от Бога. Развлечение принимает чрезвычайно разнообразные формы и занимает очень большое место в нашем обычном существовании. Паскаль утверждает, что если единственное, что утешает нас от наших страданий, — это действительно развлечение, то это также «величайшее из наших страданий».

По Паскалю, действие обязательно подвержено отклонению, и поэтому все наше достоинство заключено в мысли, а не в действии. Но речь идет не о мысли геометра, физика или философа, которые чаще всего питаются гордыней и уводят от Бога. Только интроспективное открытие и познание нашей конечности может поднять нас над другими созданиями и приблизить к Богу. «Человек — лишь тростник, самый слабый в природе, но он — тростник мыслящий», — заявляет в этом смысле Паскаль в известном изречении. Мысль — это сущность человека, которой он обязан своим величием, но лишь постольку, поскольку она открывает ему его конечность. Таким образом, христианская идея о безвозвратности человека является не только истиной, но и верой, которую необходимо принять, поскольку только она придает человеческому существованию определенное достоинство. Паскаль продвигает в этой перспективе рефлексивную форму пессимизма, связывающую величие и несчастье, где пренебрежение к себе и признание своего бессилия возвышают нас над собой, заставляя в то же время отказаться от тщетных поисков счастья.

18 век

Вольтер

В ответ на лиссабонское землетрясение 1755 года Вольтер опубликовал в следующем году (1756) пессимистическую « Poème sur le désastre de Lisbonne » («Поэма о Лиссабонской катастрофе»), критиковавший оптимистическую аксиому Александра Поупа в стихотворении « Очерк о человеке » (1733–1734), согласно которой «Все, что есть, правильно»; Вольтер первоначально похвалил стихотворение Поупа, но позже стал критически относиться к выраженному мировоззрению Поупа. «Поэма о катастрофе в Лиссабоне» особенно пессимистична в отношении состояния человечества и природы Бога. В ответ на стихотворение Жан-Жак Руссо отправил Вольтеру письмо, в котором утверждал, что «все человеческие беды являются результатом человеческих ошибок».

Вольтер был первым европейцем, которого критики назвали пессимистом в ответ на публикацию и международный успех его сатирического романа 1759 года «Кандид» ; трактат против теистического оптимизма Лейбница, опровергающий его утверждение о том, что «мы живем в лучшем из всех возможных миров ». Хотя сам был деистом , Вольтер выступал против существования сострадательного личного Бога посредством своей интерпретации проблемы зла .

19 век

Джакомо Леопарди

Пессимизм Джакомо Леопарди был назван «космическим пессимизмом», или верой в радикальное и непоправимое несчастье человека.

был менее известной фигурой за пределами Италии, Хотя Джакомо Леопарди он оказал большое влияние в XIX веке, особенно на Шопенгауэра и Ницше. В мрачно-комических эссе, афоризмах, баснях и притчах Леопарди жизнь часто описывается как своего рода божественная шутка или ошибка. По мнению Леопарди, люди обладают безграничным стремлением к удовольствиям, которое, однако, не может быть удовлетворено какой-либо конкретной радостью. С этой точки зрения экзистенциальная проблема для людей возникает в реальном стремлении к конкретным существующим удовольствиям, поскольку все они конечны и, следовательно, не могут удовлетворить желание бесконечного:

Ощущение ничтожности всех вещей, недостаточность каждого удовольствия для наполнения нашего духа и наша склонность к бесконечности, которую мы не понимаем, происходят, возможно, по очень простой причине, более материальной, чем духовной. Человеческая душа (как и все живые существа) всегда по существу желает и сосредотачивается исключительно (хотя и в самых разных формах) на удовольствии или счастье, что, если внимательно об этом подумать, является одним и тем же. Это желание и эта тенденция не имеют границ, потому что они врождены или рождены вместе с самим существованием и поэтому не могут достичь своего конца в том или ином удовольствии, которое не может быть бесконечным и закончится только тогда, когда закончится жизнь. И оно не имеет ограничений (1) ни по продолжительности (2), ни по протяженности. Следовательно, не может быть удовольствия, равного (1) ни своей продолжительности, потому что ни одно удовольствие не вечно, (2) ни его протяженности, потому что ни одно удовольствие не выходит за рамки меры, но природа вещей требует, чтобы все существовало в пределах и чтобы все имело пределы. границы и быть ограниченными.

Вопреки сократовской точке зрения, существующей со времен диалогов Платона , которая связывает мудрость или знание со счастьем, Леопарди утверждает, что философия, положив конец ложным мнениям и невежеству, открывает людям истины, противоположные их счастью: «Те, кто говорят и проповедуют, что совершенство человека состоит в познании истины и что все его беды происходят от ложные мнения и от невежества совершенно неправы, как и те, кто говорит, что человеческий род, наконец, будет счастлив, когда все или подавляющее большинство людей узнают истину и будут организовывать и управлять своей жизнью в соответствии с ее нормами». По мнению Леопарди, окончательный вывод, к которому нас приводит философствование, заключается в том, что, как это ни парадоксально, мы не должны философствовать. Однако такому выводу можно научиться только за свой счет, и даже если он усвоен, его нельзя применить на практике, потому что «не во власти людей забывать истины, которые они знают, и потому что можно больше Короче говоря, философия начинается с надежды и обещания излечить наши недуги и заканчивается тщетным желанием найти лекарство для себя».

Леопарди считал саму природу враждебной счастью человека и всех других существ. В своем «Диалоге между природой и исландцем» главный исландец рассказывает, как, пытаясь спастись от страданий, на него напали суровая погода, стихийные бедствия, другие животные, болезни и старение. В конце диалога исландец спрашивает Природу: «Ради чьего удовольствия и служения поддерживается эта жалкая жизнь мира, страданием и смертью всех составляющих его существ?», на что Природа прямо не дает ответа. ответ; вместо этого внезапно появляются два голодных льва и пожирают исландца, обретая таким образом силы, чтобы прожить еще один день.

Реакция Леопарди на эти условия заключалась в том, чтобы признать эти реалии и попытаться прожить яркую и прекрасную жизнь, идти на риск и брать на себя неопределенные задачи. Он утверждал, что эта неопределенность делает жизнь ценной и захватывающей, но не освобождает людей от страданий; это скорее отказ от тщетного стремления к счастью. Он использовал пример Христофора Колумба , который отправился в опасное и неопределенное путешествие и благодаря этому стал более полно ценить жизнь. Леопарди также рассматривал способность людей смеяться над своим положением как похвальное качество, которое может помочь им справиться с затруднительным положением: «Тот, у кого есть смелость смеяться, является хозяином мира, во многом подобно тому, кто готов умереть».

Немецкий пессимизм

Хотя первые проявления философского пессимизма относятся еще к античности, никогда прежде оно не принимало такого систематического оборота и не подвергалось такому осмыслению, как в Германии во второй половине девятнадцатого века. В течение почти пятидесяти лет проблема пессимизма обсуждалась в контексте Weltschmerz . Вопрос о пессимизме доминировал в немецкой философской мысли, и « спор о пессимизме » был ее главным предметом спора. Дискуссия, проходившая в Германии вокруг этого движения, в значительной степени согласилась с тем, что составляло его центральный тезис: негативная ценность существования.

Артур Шопенгауэр

Артур Шопенгауэр считал мир продуктом иррациональной и ненасытной метафизической силы, которую он называл Волей.

Первое систематическое представление философского пессимизма с лежащей в его основе целой структурой метафизики было представлено немецким философом Артуром Шопенгауэром в XIX веке. Пессимизм Шопенгауэра исходил из его анализа жизни как продукта ненасытной и непрекращающейся космической воли . Он считал Волю высшим метафизическим оживляющим ноуменом , описывая ее как бесцельное, беспокойное и неутолимое стремление, охватывающее как неорганическую, так и органическую сферу, и самое интуитивное и непосредственное постижение которого может быть достигнуто человеком посредством наблюдения за своим собственным телом. и желания:

Глядя на ту часть природы, которая лишена познания, мы уже видели ее внутреннюю сущность в постоянном стремлении, без цели и без отдыха, и это гораздо очевиднее, если мы рассмотрим животных и людей. Желание и стремление составляют всю их сущность, вполне сравнимую с неутолимой жаждой. Но основой всякого желания являются потребность, недостаток и, следовательно, боль, которая по своей сути является его изначальной судьбой. Если, с другой стороны, у него отсутствуют объекты воли, а прежние объекты быстро рассеиваются как слишком легко достигаемые, его охватывает ужасная пустота и скука: т. е. его сущность и само его бытие становятся для него невыносимым бременем. Таким образом, его жизнь колеблется взад и вперед, как маятник, между болью и скукой; на самом деле, это ингредиенты, из которых он в конечном итоге состоит. Это также очень причудливо выражалось, говоря, что после того, как люди поместили всю боль и страдания в ад, на небесах не осталось ничего, кроме скуки.

Шопенгауэр считал человеческий разум слабым и незначительным по сравнению с Волей; в одной из метафор он сравнил человеческий интеллект со зрячим хромым человеком, который едет на плечах сильного, но слепого человека (Воли). Он отмечал, что после удовлетворения желаний чувство удовлетворения длится недолго, являясь лишь отправной точкой новых желаний, и что в результате человек проводит большую часть своей жизни в состоянии бесконечного стремления; в этом смысле они, в глубине души, не что иное, как Уилл. Даже моменты удовлетворения, когда они достигнуты и не уступают немедленно место новым желаниям и стремлениям, лишь приводят человека к скуке. что для Шопенгауэра является прямым доказательством того, что существование само по себе не имеет реальной ценности:

Ибо что такое скука, как не ощущение пустоты жизни? Если бы жизнь — жажда которой является самой сутью нашего существа — обладала бы какой-либо положительной внутренней ценностью, то не было бы вообще такой вещи, как скука: простое существование удовлетворяло бы нас само по себе, и мы ни в чем не нуждались бы.

Более того, Шопенгауэр утверждал, что дело биологической жизни — это война всех против всех , наполненная постоянной борьбой и борьбой, а не просто скукой и неудовлетворенными желаниями. В такой борьбе каждое отдельное явление воли к жизни борется друг с другом за сохранение своего собственного явления:

Эта всеобщая борьба ярче всего видна в животном царстве, которое питается растительным царством и в котором каждое животное поочередно становится пищей и добычей для другого; т. е. материя, в которой проявляется его идея, должна уступить место представлению другой, поскольку каждое животное может поддерживать свое существование, только постоянно уничтожая другое. Так воля к жизни постоянно живет и питается в своих различных формах вплоть до человеческого рода, который побеждает все остальные и считает природу созданной для собственного использования. Но в Четвертой книге мы найдем и то, что это тот же человеческий род, в котором эта борьба, это саморазрыв воли обнаруживает себя с самой страшной ясностью и человек человеку волк .

Он также утверждал, что удовольствие и боль асимметричны: удовольствие имеет отрицательную природу, а боль – положительную. Под этим Шопенгауэр имел в виду, что удовольствие не приходит к нам первоначально и само по себе; то есть удовольствие может существовать только как устранение ранее существовавшей боли или желания, в то время как боль прямо и непосредственно заявляет о себе нашему восприятию:

Всякое удовлетворение, или то, что обычно называют счастьем, на самом деле и по существу всегда только отрицательное и абсолютно никогда не положительное. Это не что-то первозданное, пришедшее к нам из себя, это всегда должно быть удовлетворение какого-то желания. Это происходит потому, что желание, то есть недостаток, является предварительным условием всякого удовольствия. Но желание заканчивается удовлетворением, а значит, и удовольствием. Таким образом, удовлетворение или счастье никогда не могут быть чем-то большим, чем освобождением от боли или потребности. (...) Только недостаток, т. е. боль, всегда дана нам непосредственно. Наше познание удовлетворения и удовольствия является лишь косвенным, когда мы вспоминаем страдания и лишения, которые им предшествовали и прекратились с их появлением.

Что касается старости и смерти, к которым необходимо спешит всякая жизнь, Шопенгауэр описывал их как приговор самой природы каждому отдельному явлению воли к жизни, указывая, что все стремление каждого явления должно фрустрировать себя и по существу пусто и суетно, ибо, если бы мы были чем-то ценным сами по себе или безусловным и абсолютным, мы не имели бы своей целью небытие:

Какая разница между нашим началом и нашим концом! Первый в безумии желания и экстазе чувственного удовольствия; последнее в разрушении всех органов и затхлом запахе трупов. Путь от рождения к смерти всегда идет под гору с точки зрения благополучия и наслаждения жизнью; блаженно-мечтательное детство, беззаботная юность, трудолюбивое мужество, немощная и часто жалкая старость, муки последней болезни и, наконец, агония смерти. Не выглядит ли это именно так, как если бы существование было ошибочным шагом, последствия которого постепенно становятся все более и более очевидными?

Шопенгауэр видел в художественном созерцании временное бегство от акта волеизъявления. Он считал, что, «теряя себя» в искусстве, можно сублимировать Волю. Однако он считал, что только отречение от бессмысленного стремления воли к жизни через форму аскетизма , которое он интерпретировал как «умерщвление воли» или «отрицание воли к жизни» (как это практикуют восточные монашествующие) а через «святых и подвижников») мог вообще освободиться от Воли.

Шопенгауэр никогда не использовал термин «пессимизм» для описания своей философии, но он также не возражал, когда другие называли его так. Другими терминами, используемыми для описания его мысли, являются волюнтаризм и иррационализм , которые он также никогда не использовал.

Постшопенгауэровский пессимизм

Смотрите также: История метафизического реализма и полемика о пессимизме

Бансен , Майнлендер и фон Хартманн входят в число нескольких философов, развивших идеи Шопенгауэра о философском пессимизме.

В последние годы жизни Шопенгауэра и последующие годы после его смерти постшопенгауэровский пессимизм стал популярной тенденцией в Германии XIX века. Тем не менее, к нему с презрением относились другие популярные философии того времени, такие как гегельянство , материализм , неокантианство и зарождающийся позитивизм . В эпоху предстоящих революций и захватывающих открытий в науке смиренная и антипрогрессивная натура типичного пессимиста рассматривалась как ущерб социальному развитию. Чтобы ответить на эту растущую критику, группа философов, находящихся под сильным влиянием Шопенгауэра (а некоторые даже были его личными знакомыми), разработала свою собственную разновидность пессимизма, каждый по-своему. Такие мыслители, как Юлиус Бансен , Эдуард фон Хартманн , Филипп Майнлендер и другие, культивировали постоянно растущую угрозу пессимизма, превращая трансцендентальный идеализм Шопенгауэра в то, что Фредерик К. Бейзер называет трансцендентальным реализмом . Трансцендентальный идеалистический тезис состоит в том, что люди знают только явления вещей (а не вещи в себе ); Тезис трансцендентального реализма заключается в том, что «имеющееся у нас знание о том, как вещи кажутся нам в опыте, дает нам знание о вещах в себе».

Поддерживая трансцендентальный реализм, собственные мрачные наблюдения Шопенгауэра о природе мира стали бы полностью познаваемыми и объективными и, таким образом, достигли бы уверенности. Уверенность пессимизма заключается в том, что несуществование предпочтительнее существования. Это, наряду с метафизической реальностью Воли, были предпосылками, унаследованными постшопенгауэровскими мыслителями из учения Шопенгауэра. Исходя из этой общей отправной точки, каждый философ развивал свой собственный негативный взгляд на бытие в своей философии.

Некоторые пессимисты успокаивали критиков, признавая обоснованность их критики и принимая историзм , как это было в случае с литературным душеприказчиком Шопенгауэра Юлиусом Фрауэнштадтом и Эдуардом фон Гартманном (который придал трансцендентальному реализму уникальный поворот). Агнес Тауберт , жена фон Гартмана, в своей работе «Пессимизм и его противники» определяла пессимизм как измерение эвдемонологической ценности жизни с целью определить, предпочтительнее ли существование несуществования или нет, и, как и ее муж, Тауберт утверждала, что что ответ на эту проблему «достоверен эмпирически». Ольга Плюмахер критиковала пессимизм Шопенгауэра за то, что он «не достиг такого хорошего пессимизма, как он мог бы сделать», и в результате уступал мысли фон Хартмана по этому вопросу, которая способствовала социальному прогрессу. Юлиус Бансен изменил понимание пессимизма в целом. в то время как Филипп Майнлендер намеревался по-новому истолковать и прояснить природу воли, представляя ее как самоуничижающую волю к смерти.

Юлиус Бансен

Юлиус Бансен ; его радикальный пессимизм исключал любую возможность прогресса и освобождения.

Пессимистический взгляд немецкого философа Юлиуса Банзена часто описывается как самая крайняя форма философского пессимизма, возможно, даже в большей степени, чем взгляд Майнлендера , поскольку он исключает любую возможность искупления или спасения, при этом Бансен скептически относится к искусству , аскетизму или даже культуре. могут вывести нас из этого мира страданий или обеспечить спасение от самоистязаний воли.

По мнению Бансена, суть реальности лежит во внутреннем конфликте воли, разделенной внутри себя и «желающей того, чего она не желает, и не желающей того, чего она желает». Мировоззрение Бансена представляет собой не просто вариацию философии Шопенгауэра, но похожее на философию Гартмана. Это синтез Шопенгауэра с Гегелем . Но в то время как Хартманн пытается смягчить пессимизм Шопенгауэра оптимистической верой Гегеля в исторический прогресс, философия Банзена исключает любую эволюцию или прогресс в истории, поскольку рассматривает ее как циклическую и с постоянными противоречиями. Принимая за влияние диалектику Гегеля (но не его историзм ), Банзен принимает только отрицательный момент его диалектики , или, другими словами, ее акцент на противоречии. Таким образом, основной темой философии Банзена стала его собственная идея Realdialektik , согласно которой не существует синтеза между двумя противоположными силами, причем противостояние приводит лишь к отрицанию и последующему разрушению противоречивых аспектов. По мнению Бансена, в бытии не было никакой рациональности, и, следовательно, не было никакой телеологической силы, которая вела бы к прогрессу в конце каждого конфликта.

В пессимистической философии Банзена понятие трагедии играет существенную роль.

Пессимизм Банзена отводит центральное место его теории трагедии – следствие противоречивого характера его «Реалдиалектики» . По его мнению, никогда не может быть четкого и последовательного ответа на вопрос, какие моральные обязанности или ценности должен принять человек. Что бы мы ни делали в своей жизни, особенно в более сложных моральных ситуациях, это будет включать в себя нарушение противоречивых обязанностей, принципов или других основных ценностей (которые заслуживают не меньшего уважения); это происходит не только из-за простого отсутствия моральных абсолютов, но и из-за конкурирующих, несовместимых концепций добра и наличия веских и достойных противомотивов для каждого отдельного жизненного действия.

В своей работе 2016 года «Вельтшмерц: пессимизм в немецкой философии, 1860–1900 » американский философ Фредерик К. Бейзер выражает теорию трагедии Бансена следующим образом:

Самая суть трагедии, по мнению Банзена, состоит в двух фундаментальных фактах: во-первых, человеку приходится выбирать между противоречивыми обязанностями и несоизмеримыми ценностями; и, во-вторых, он или она будет наказан или должен пострадать, потому что он или она подчиняется одному долгу или уважает одну ценность за счет другой. ... Поскольку обязанности и ценности противоречат друг другу, а также поскольку трагический герой или героиня должны действовать в соответствии с каким-то долгом или ценностью в конкретной ситуации, у него или нее нет другого выбора, кроме как грешить; они должны нарушить другую обязанность или пренебречь другой базовой ценностью; и за это нарушение или проступок они должны быть наказаны. Сущность трагедии, таким образом, состоит в том, что мы должны поступать правильно или действовать во благо, но мы также будем за это наказаны, потому что мы не можем не нарушать другие обязанности и блага. Даже имея самые благие намерения и самую щепетильную совесть, мы в конечном итоге делаем что-то плохое и неправильное, за что приходится платить.

Для Бансена единственной передышкой от такого мрачного взгляда на жизнь был юмор ; другими словами, научиться смеяться над собой и своим затруднительным положением. Хотя он настаивает на том, что юмор не обязательно выводит нас из нашей трагической ситуации, он верит, что он позволяет нам на мгновение отстраниться или абстрагироваться от нее (аналогично взглядам Шопенгауэра на эстетическое созерцание через искусство ). Однако в конечном итоге оно не предлагает ни постоянных лекарств, ни надежных методов, позволяющих избежать страданий и моральных дилемм жизни; его единственная сила — облегчить бремя и подготовить нас к еще большему.

Филипп Майнлендер

Филипп Майнлендер опубликовал «Философию искупления» в 1876 году и вскоре после этого покончил жизнь самоубийством.

Филипп Майнлендер был поэтом и философом, главным образом известным своим выдающимся произведением «Философия искупления» ( Die Philosophie der Erlösung ), произведением, отмеченным глубоким пессимизмом, которое он опубликовал незадолго до своего самоубийства в 1876 году. Для Теодора Лессинга это «возможно, самая радикальная система пессимизма, известная в философской литературе», хотя это часть философского наследия Шопенгауэра. Майнлендер артикулирует в ней концепцию « смерти Бога », которая быстро находит отклик в философии Ницше (хотя и с более метафизическим смыслом), и понятие «Воли к смерти». Воля к смерти, являющаяся перевернутой формой воли Шопенгауэра к жизни, является принципом всего существования с момента возникновения мира. Действительно, Бог как бы дал себе смерть, создавая мир, и с тех пор уничтожение составляет единственное «спасение» бытия, единственную возможность его «искупления». Для Майнлендера жизнь сама по себе не имеет ценности, и «Воля, воспламененная знанием того, что небытие лучше, чем бытие, является высшим принципом морали». Когда человек, соблюдая свою Волю, осознает, что его спасение заключается в его смерти, его Воля к жизни трансформируется в Волю к смерти. Воля к жизни с этой точки зрения является лишь средством, используемым Волей к смерти для достижения своей цели.

В отличие от Шопенгауэра, Майнлендер поддерживает плюралистическую концепцию реальности, называемую номинализмом . Этот онтологический плюрализм подразумевает, что индивидуальная Воля смертна, что существование индивида ограничено как по продолжительности, так и по протяженности. Таким образом, исчезновение индивидуума приводит к молчанию его Воли, сведению ее к небытию. В метафизике Шопенгауэра, напротив, отдельные Воли были лишь проявлениями сущности самого мира (Воли). Поэтому исчезновение личностей никоим образом не могло погасить Завещание. Для этого пришлось бы свести целостность мира к нулю. С другой стороны, плюралистическая метафизика Майнлендера делает возможным уничтожение Воли, что приводит к приписыванию смерти существенной негативной силы: силы, заставляющей сущность мира (понимаемую как простую сумму всех индивидуумов) исчезнуть. Поскольку небытие превосходит бытие, смерть приносит реальную выгоду, даже более важную, чем все остальные, поскольку она является окончательной. Это преимущество заключается в вечном мире и спокойствии, которое Майнлендер называет «искуплением». таким образом приняв лексикон христианства . Действительно, он интерпретирует христианство в его мистической форме как религию отречения и спасения, как первое откровение своей собственной философии.

Майнлендер настаивает на решающем значении своего онтологического плюрализма, согласно которому реальность есть не что иное, как существование индивидуальных Волей. Отвергая метафизическую перспективу Шопенгауэра, а вместе с ней и постулат о космической универсальной Воле, стоящей над и за пределами индивидуальной Воли, он утверждает обязательно «имманентный», эмпирический и репрезентативный – и, следовательно, неметафизический – характер знания, ограниченного рамками знания. поле индивидуального сознания. Для него каждая Воля, понимаемая как самодостаточная как с точки зрения познания, так и онтологически, радикально отделена от остальных. Тем не менее, признает Майнлендер, естественные науки показывают, что все существа, составляющие мир, систематически взаимосвязаны, так что каждая вещь зависит друг от друга по необходимым законам. Таким образом, наука, кажется, противоречит тезису о том, что вся воля замкнута в себе (и, следовательно, свободна). Однако это кажущееся противоречие можно разрешить, по мнению Майнлендера, введением измерения времени: вначале, до начала времени, существовала единая, чистая сингулярность, без всякого разделения. В начале времен первоначальное единство мира стало фрагментированным и дифференцированным, положив начало процессу разделения, который продолжается до сих пор. От первобытного единства мира остается принцип связи вещей по законам природы, но лежащее в основе единство вещей принадлежит прошлому и потому не отнимает индивидуального характера Воли.

Для Майнлендера « Бог мертв », а сам мир, обреченный на исчезновение, является его «гниющим трупом».

Именно для того, чтобы пролить свет на этот переход от превращения первоначального единства к множественности, Майнлендер вводит свою трагическую концепцию смерти Бога. В тщетном пророчестве он заявляет: « Бог умер, и смерть Его была жизнью мира ». Как христианство почувствовало через фигуру Христа, Бог – то есть изначальная сингулярность – принес себя в жертву, породив мир. Хотя мы и не можем по-настоящему знать модальности этого зарождения, по Майнлендеру можно иметь некоторое представление о нем по аналогии с нами. В этой перспективе он конструирует замечательную антропоморфную творения мифологию , в которой Бог предстает как совершенно свободная и всемогущая личность, но который с ужасом обнаруживает свою собственную ограниченность в самом факте своего существования, которую он не может напрямую отменить, будучи первичным условием существования. все его силы. В этом повествовании Бог, теперь охваченный тоской, осознает, что его нынешнее существование имеет отрицательную ценность, что, следовательно, оно имеет меньшую ценность, чем его несуществование. Затем он решает положить этому конец; не непосредственно, что для него невозможно, а посредством творения. Создав мир, а затем фрагментировав его на множество отдельных сущностей, он может постепенно реализовать свое стремление к самоуничтожению. Именно этот божественный импульс к саморазрушению и уничтожению в конечном итоге оживляет весь космос, даже если на первый взгляд кажется, что импульс к жизни (Воля к жизни) доминирует в нем. Например, Воля к жизни, существующая у растений и животных органического царства, косвенно или бессознательно сосуществует с Волей к смерти: иными словами, Воля к смерти «маскируется» или скрывается Волей. жить; однако Воля к смерти постепенно и неизбежно торжествует над Волей к жизни, поскольку каждое живое существо рано или поздно умирает и перестает существовать – как вытекающее из изначального стремления Бога к небытию. Все, что существует, от неорганического мира до органического, в конечном итоге управляется фатальным процессом космического уничтожения, который на физическом уровне перерастает в энтропию , а на уровне живых — в борьбу и конфликт. Майнлендер считает, что весь этот процесс неизбежен, как греческая трагедия, в которой судьба, от которой человек пытается избежать, всегда в конечном итоге исполняется. В этой жуткой трагедии весь мир представляет собой не что иное, как «гниющий труп Бога».

Эдуард фон Хартманн

По мнению Эдуарда фон Хартмана , только благодаря постоянным попыткам обрести счастье люди могут научиться желательности небытия; и когда это знание станет универсальным или, по крайней мере, общим, наступит избавление и мир прекратит свое существование.

В своей работе под названием «Философия бессознательного» , первое издание которой вышло в 1869 году и стало известно уже в первые годы ее публикации, Эдуард фон Гартман , представляясь наследником Артура Шопенгауэра, заменяет шопенгауэровский принцип воли на его собственный принцип Бессознательного. Бессознательное, будучи скорее метафизической, чем психологической концепцией, является невидимым действующим лицом истории и скрытым зачинщиком эволюции. включая неразрывно иррациональную Волю, которая подталкивает мир к существованию (в смысле Шопенгауэра), и «Идею» в гегелевском смысле, которая является рациональным и организующим элементом мира.

Бессознательное — это одновременно Воля , Разум (последнее понятие также интерпретируется как Идея) и абсолютная всеобъемлющая основа всего существования. Таким образом, находясь под влиянием и Гегеля, и Шопенгауэра, он утверждает, что эволюция истории идет в направлении развития Идеи и ее преобладания над (бессознательной) Волей. Но на самом деле именно Воля, рассматриваемая как иррациональный принцип, создала мир. Поэтому мир неизбежно полон зол и страданий, которые невозможно искоренить, и прогрессивное развитие Идеи означает прогрессивное осознание этих зол и их неизбежности, а не замену их сознанием. «Космически-универсальное отрицание Воли» поэтому должно появиться как единственное окончательное решение для человеческого рода, достигшего полного сознания, с помощью Бессознательного, вызывающего Разум и с его помощью создающего лучший из всех возможных миров , который содержит обещание его искупления от фактического существования посредством эмансипации Разума. от ее подчинения Воле в сознательном разуме просвещенного пессимиста.

Хотя фон Гартманн — пессимист, его пессимизм ни в коем случае не является безоговорочным. Счастье человека действительно недостижимо ни здесь и сейчас, ни в будущем и в будущем, но он не отчаивается в конечном итоге освободить Бессознательное от его страданий. Он отличается от Шопенгауэра тем, что спасение посредством «отрицания воли к жизни» зависит от коллективного социального усилия, а не от индивидуалистического аскетизма . Хартманн объясняет, что существуют три фундаментальные иллюзии относительно ценности жизни, которые необходимо преодолеть, прежде чем человечество сможет достичь того, что он называет абсолютной безболезненностью, небытием или нирваной. Первая из этих иллюзий — это надежда на добро в настоящем, уверенность в удовольствиях этого мира, какую чувствовали греки . За этим следует христианский перенос счастья в другую, лучшую жизнь, на смену которой, в свою очередь, приходит иллюзия, ищущая счастья в прогрессе, и мечты о будущем, оправдавшемся достижениями науки. Все одинаково — пустые обещания, и известны как таковые на заключительной стадии, которая рассматривает все человеческие желания как одинаково тщетные и единственное благо в мире Нирваны. Когда большая часть Воли существования будет настолько просвещена разумом, что сможет осознать неизбежные страдания существования, будет предпринято коллективное усилие пожелать несуществования, и мир снова погрузится в небытие, а Бессознательное - в состояние покоя.

Концепция искупления Бессознательного также составляет основную основу этики фон Гартмана. Мы должны временно утвердить жизнь и посвятить себя социальной эволюции, вместо того, чтобы стремиться к счастью, которое невозможно; поступая так, мы обнаружим, что мораль делает жизнь менее несчастной, чем она была бы в противном случае. Самоубийство и все другие формы эгоизма крайне предосудительны. С эпистемологической точки зрения фон Гартман — трансцендентальный реалист, умело защищающий свои взгляды и резко критикующий взгляды своих оппонентов. Его реализм позволяет ему поддерживать реальность Времени и, следовательно, процесса искупления мира.

Фридрих Ницше

Резко критикуя пессимизм своих немецких современников, «пессимизм слабых», Ницше ввёл свою версию пессимизма: «Дионисийский пессимизм», или «пессимизм сильных».

Фридриха Ницше можно назвать философским пессимистом, хотя в отличие от Шопенгауэра (которого он читал с жадностью) его ответ на трагический пессимистический взгляд не является ни смирением, ни самоотречением, а жизнеутверждающей формой пессимизма. Для Ницше это был «пессимизм будущего», « дионисийский пессимизм». Ницше отождествлял свой дионисийский пессимизм с тем, что он считал пессимизмом греческих досократиков , а также видел в нем основу древнегреческой трагедии . Он рассматривал трагедию как обнажающую ужасную природу человеческого существования, связанного постоянным движением. В отличие от этого, Ницше рассматривал сократовскую философию как оптимистическое убежище для тех, кто больше не мог переносить трагедию. Поскольку Сократ утверждал, что мудрость может привести к счастью, Ницше рассматривал это как «с моральной точки зрения своего рода трусость   … аморально как уловку». Ницше также критически относился к пессимизму Шопенгауэра, поскольку, как он утверждал, при негативном суждении о мире он обращался к моральным суждениям о мире и, следовательно, вел к слабости и нигилизму . Ответом Ницше было полное принятие природы мира, «великое освобождение» через «пессимизм силы», который «не осуждает это состояние». Он считал, что задача философа состоит в том, чтобы владеть этим пессимизмом, как молотом, сначала атаковать основы старой морали и верований, а затем «сделать себе новую пару крыльев», т. е. переоценить все ценности и создать новые. те. Ключевой особенностью этого дионисийского пессимизма было «сказать «да» изменяющейся природе мира, что повлекло за собой радостное и вечное принятие разрушения и страданий (отсюда идеи amor fati и вечного возвращения ). Пессимизм для Ницше был искусством жизни, которое «полезно для здоровья», как «лекарство и помощь на службе растущей и борющейся жизни».

Викторианский пессимизм

Пессимизм многих мыслителей викторианской эпохи объяснялся реакцией на «мягко-прогрессивные» взгляды эпохи Просвещения , которые часто выражались членами романтического движения . Работы Шопенгауэра, особенно его концепция примата воли, также оказали большое влияние на викторианский пессимизм. а также публикацию Дарвина « О происхождении видов» в 1859 году .

Несколько британских писателей того времени были отмечены всепроникающим пессимизмом в своих произведениях, в том числе Мэтью Арнольд , Эдвард Фитцджеральд , Джеймс Томсон , Алджернон Чарльз Суинберн , Эрнест Доусон , А. Э. Хаусман , Томас Харди , Кристина Россетти , и Эми Леви ; пессимистические темы особенно касаются любви, фатализма и религиозных сомнений. Стихи канадского поэта Фредерика Джорджа Скотта также приводились в качестве примера викторианского пессимизма. как и стихи американского поэта Эдвина Арлингтона Робинсона .

В этот период художественные изображения природы трансформировались из доброжелательных, воодушевляющих и богоподобных в активно враждебные, соревновательные или индифферентные. Альфред, лорд Теннисон, проиллюстрировал это изменение строкой « Природа, красные зубы и когти » в своем стихотворении 1850 года «В память ».

20 век

Альбер Камю

Камю использовал наказание Сизифа как метафору человеческого состояния.

В статье 1945 года Альбер Камю писал: «Идея о том, что пессимистическая философия обязательно является философией уныния, является ребяческой идеей». Камю способствовал популяризации идеи « абсурдного », ключевого термина в его знаменитом эссе «Миф о Сизифе» . Как и предыдущие философские пессимисты, Камю рассматривал человеческое сознание и разум как то, что «ставит меня в оппозицию всему творению». Для Камю это столкновение между рассудительным разумом, жаждущим смысла, и «безмолвным» миром и порождает самую важную философскую проблему — «проблему самоубийства». Камю считал, что люди часто избегают встречи с абсурдом посредством «ускользания» ( l'esquive ), «обмана» для «тех, кто живет не ради самой жизни, а ради какой-то великой идеи, которая преодолеет ее, уточнит, придаст ей смысл и предать его». Он считал самоубийство и религию недостоверными формами уклонения или ухода от проблемы существования. Для Камю единственным выбором было бунтарски принять абсурд и жить с ним, поскольку «нет судьбы, которую нельзя было бы преодолеть презрением». Камю проиллюстрировал свой ответ на состояние абсурда, используя греческого мифического персонажа Сизифа , который был осужден богами вечно толкать валун на холм только для того, чтобы он снова скатился вниз, когда достиг вершины. Камю представил Сизифа, толкающего скалу, сознающего тщетность своей задачи, но все равно делающего это из бунта: «Надо представить себе Сизифа счастливым».

Питер Вессель Цапффе

Цапффе рассматривал человека как своего рода биологический парадокс .

Петер Вессель Цапффе утверждал, что эволюция наделила людей избытком сознания , который позволил им размышлять о своем месте в космосе и жаждать справедливости и смысла вместе с свободой от страданий и смерти, одновременно осознавая, что сама природа или реальность не могут удовлетворить эти глубокие стремления и духовные требования. Для Цапффе это было трагическим побочным продуктом эволюции: полное осознание людьми своего злополучного и уязвимого положения во Вселенной, по его мнению, привело бы их к впадению в состояние «космической паники» или экзистенциального ужаса. Таким образом, знание людьми о своем затруднительном положении подавляется с помощью четырех механизмов, сознательных или нет, которые он называет изоляцией, привязкой, отвлечением и сублимацией.

В своем эссе « Последний Мессия » он описывает эти четыре защитных механизма следующим образом:

• Изоляция — это «полностью произвольное исключение из сознания всех тревожащих и разрушительных мыслей и чувств».
• Закрепление — это «фиксация точек внутри или построение стен вокруг жидкой структуры сознания». Механизм якоря дает людям ценность или идеал, на которых они могут постоянно концентрировать свое внимание. Цапффе также применил принцип якоря к обществу и заявил, что «Бог, Церковь, Государство, мораль , судьба, законы жизни, люди, будущее» — все это примеры коллективных первичных якорных небосводов.
• Отвлечение — это когда «человек ограничивает внимание критическими рамками, постоянно увлекая его впечатлениями». Отвлечение концентрирует всю энергию человека на задаче или идее, чтобы не дать разуму сосредоточиться на самом себе.
• Сублимация — это переориентация энергии с негативных источников на позитивные. Индивиды дистанцируются и смотрят на свое существование с эстетической точки зрения (например, писатели, поэты, художники). Сам Цапффе отмечал, что его произведения являются продуктом сублимации.

Теория управления терроризмом (ТМТ), теория социальной и эволюционной психологии , соответствует взгляду Цапффе на то, что высшие когнитивные способности людей приносят им форму экзистенциальной тревоги, которую необходимо подавлять или каким-либо образом решать. Согласно ТМТ, такая экзистенциальная тревога рождается из сопоставления осознания людьми себя как всего лишь временных животных, пытающихся выжить в бессмысленной вселенной, которым суждено только умереть и разложиться. Для ТМТ подавление такого осознания осуществляется посредством символических концепций реальности, которые придают смысл, порядок и постоянство существованию; обеспечить набор стандартов того, что является ценным; и обещают некоторую форму буквального или символического бессмертия тем, кто верит в культурное мировоззрение и соответствует его ценностным стандартам.

Эмиль Чоран

Чоран описывал существование как изгнание , на которое мы были обречены при рождении, где небытие остается нашим истинным домом.

Работы Эмиля Чорана пронизаны философским пессимизмом. и заниматься такими темами, как неудача, страдание, распад, экзистенциализм и нигилизм. Не имея интереса к традиционным философским системам и жаргону, он отвергает очень ранние абстрактные спекуляции в пользу личных размышлений и страстного лиризма. Его первая книга « На вершинах отчаяния », созданная как результат хронической бессонницы Чорана , посвящена «отчаянию и упадку, абсурду и отчуждению, тщетности и иррациональности существования». Чоран считал состояние человека, мироздание и саму жизнь неудачей: «жизнь — это неудача вкуса, которую не удается исправить ни смерти, ни даже поэзии». Уильям Х. Гасс » Чорана описал «Искушение существования как «философский роман на современные темы отчуждения, абсурда, скуки, тщетности, разложения, тирании истории, пошлости перемен, осознания как агонии, разума как болезни».

Взгляд Чорана на тщетность жизни и ее полную несостоятельность, возможно, существовал с юных лет. В 1935 году его мать сказала ему, что если бы она знала, что он будет так несчастен, она бы сделала аборт. Это побудило Чорана позже задуматься: «Я просто случайность. Зачем относиться ко всему этому так серьезно?»

Чоран написал несколько произведений целиком в афоризмах; Касаясь этого выбора, Чоран заявил:

Я пишу только такие вещи, потому что объяснения мне ужасно утомляют. Вот почему я говорю, когда пишу афоризмы, что я снова впал в усталость, зачем беспокоиться. Итак, афоризм презирается «серьёзными» людьми, профессора смотрят на него свысока. Когда они читают книгу афоризмов, они говорят: «О, посмотрите, что этот парень сказал десять страниц назад, теперь он говорит обратное. Он несерьёзен». Что касается меня, то я могу поставить рядом два противоречащих друг другу афоризма. Афоризмы также являются сиюминутными истинами. Это не указы. И почти в каждом случае я мог бы вам сказать, почему и когда я написал ту или иную фразу. Его всегда приводит в движение встреча, происшествие, приступ гнева, но у всего этого есть причина. Это вовсе не безвозмездно.

В книге «Проблемы с рождением» Чоран через афоризмы исследовал проблему появления на свет в мире, который трудно полностью принять или отвергнуть без согласия. Его афоризмы в «Проблеме с рождением» упаковывают философию в отдельные предложения. Например, Чоран резюмирует тщетность жизни и поддерживает антинатализм, говоря: «Мы потеряли, родившись, столько же, сколько мы потеряем, умирая. Все».

Чоран отверг самоубийство, поскольку считал самоубийство и смерть столь же бессмысленными, как и жизнь в бессмысленном мире. В «Проблеме с рождением» он противопоставляет самоубийство своему антинатализму: «Не стоит беспокоиться о том, чтобы убить себя, поскольку ты всегда убиваешь себя слишком поздно ». Однако он утверждал, что размышления о самоубийстве могут помочь людям жить лучше.

21 век

Хулио Кабрера

Согласно Хулио Кабреры , онтологии человеческая жизнь имеет структурно негативную ценность. Согласно этой точке зрения, человеческая жизнь вызывает у человека дискомфорт не из-за конкретных событий, происходящих в жизни каждого человека, а из-за самого существа или природы человеческого существования как такового. Следующие характеристики составляют то, что Кабрера называет «терминальностью бытия», другими словами, его структурно-негативную ценность:

1. Существо, приобретенное человеком при рождении, уменьшается (или «разлагается»), в том смысле, что существо начинает заканчиваться с самого своего возникновения, следуя единому и необратимому направлению ухудшения и упадка, полное завершение которого может произойти при любой момент от нескольких минут до ста лет.
2. С момента своего появления на человека воздействуют три вида трений: физическая боль (в виде болезней, несчастных случаев и природных катастроф, которым он всегда подвергается); разочарование (в форме «отсутствия воли», «настроения» или «духа» продолжать действовать, от легкой taedium vitae до серьезных форм депрессии) и, наконец, подверженность агрессии других людей ( от сплетен и клеветы до различных форм дискриминации, преследований и несправедливости); агрессия, которую мы тоже можем причинить другим (которые, как и мы, подвержены трем трениям).
3. Чтобы защитить себя от (а) и (б), люди оснащены механизмами создания положительных ценностей (этических, эстетических , религиозных , развлекательных , рекреационных , а также ценностей, содержащихся в человеческих реализациях всех видов), которые люди должны сохранять постоянную активность. Все положительные ценности, возникающие в человеческой жизни, являются реактивными и паллиативными; они не возникают из структуры самой жизни, а вносятся постоянной и тревожной борьбой с разлагающейся жизнью и тремя видами ее трений, причем такая борьба, однако, обречена на поражение в любой момент от любого из упомянутых трений. или прогрессивным упадком своего существа.

По мнению Кабреры, эта ситуация еще больше усугубляется явлением, которое он называет «моральным препятствием», то есть структурной невозможностью действовать в мире, не причиняя вреда и не манипулируя кем-либо в определенный момент. По его мнению, моральные препятствия возникают не обязательно из-за нашей моральной ошибки, а из-за структурной ситуации, в которой мы оказались. Позитивные ценности, создаваемые в человеческой жизни, рождаются в узкой и тревожной среде, где люди загнаны в угол присутствием своих разлагающихся тел, а также болью и разочарованием, в сложной и целостной паутине действий, в которых мы вынуждены быстро понимать разнообразные социальные ситуации и принимать соответствующие решения, так что нашей острой потребности в построении собственных позитивных ценностей трудно не нанести вред проектам других людей, которые также с тревогой пытаются сделать то же самое, то есть построить свои положительные ценности.

Дэвид Бенатар

Дэвид Бенатар приводит доводы в пользу антинатализма и философского пессимизма в своих работах, утверждая, что деторождение морально неоправданно в своей книге « Лучше никогда не быть» и в книге «Человеческие затруднения», утверждая, что пессимистический взгляд на существование более реалистичен и подходит, чем оптимистический; он также старается отличить пессимизм от нигилизма , утверждая, что эти два понятия не являются синонимами.

В поддержку своего пессимизма Бенатар упоминает ряд эмпирических различий между удовольствиями и страданиями в жизни. В строго временном аспекте самые сильные удовольствия, которые можно испытать, кратковременны (например, оргазмы ), тогда как самые сильные боли могут быть гораздо более продолжительными (длиться днями, месяцами и даже годами); худшие боли, которые можно испытать, также хуже по качеству и величине, чем хорошие удовольствия, предлагая в качестве примера мысленный эксперимент о том, готов ли человек принять «час самых восхитительных удовольствий в обмен на час худших пыток». ", в дополнение к цитированию Шопенгауэра, который привел аналогичный аргумент, когда просил своих читателей «сравнить чувства животного, пожирающего другого, с чувствами этого другого»; количество времени, которое может потребоваться для исполнения наших желаний (при этом некоторые из наших желаний никогда не удовлетворяются); быстрота, с которой тело может быть травмировано, повреждено или заболеть, и сравнительная медленность выздоровления (полное выздоровление иногда никогда не достигается); существование хронической боли , но сравнительное несуществование хронического удовольствия; постепенный и неизбежный физический и умственный упадок, которому подвергается каждая жизнь в процессе старения ; тот легкий путь, которым плохие вещи в жизни естественным образом приходят к нам, и усилия, которые нужно собрать, чтобы отразить их и получить хорошие вещи; отсутствие космического или трансцендентного смысла человеческой жизни в целом (заимствуя термин у Спинозы , по мнению Бенатара, наша жизнь лишена смысла с точки зрения вселенной, то есть sub specie aeternitatis ); и, наконец, Бенатар заключает, что, даже если кто-то утверждает, что плохие вещи в жизни в некотором смысле необходимы людям, чтобы ценить хорошие вещи в жизни или, по крайней мере, ценить их в полной мере, он утверждает, что неясно, эта оценка требует столько плохого, сколько есть, и что наша жизнь хуже, чем была бы, если бы плохие вещи не были в таком смысле необходимыми.

Человеческая жизнь была бы намного лучше, если бы боль была мимолетной, а удовольствие длительным; если бы удовольствия были намного лучше, чем боли; если бы действительно было трудно получить травму или заболеть; если бы выздоровление было быстрым, когда нас постигла травма или болезнь; и если бы наши желания исполнялись мгновенно и не уступали место новым желаниям. Человеческая жизнь также была бы намного лучше, если бы мы прожили многие тысячи лет в добром здравии и если бы мы были намного мудрее, умнее и нравственнее, чем мы есть.

Предлагаемая Бенатаром стратегия борьбы с вышеупомянутыми фактами заключается в том, что он называет «прагматическим пессимизмом», который предполагает участие в деятельности, создающей земное значение (для себя, других людей и других животных). Он утверждает, что такой прагматический пессимизм допускает отвлечение от реальности, но не отрицание ее; в отличие от «прагматического оптимизма». В крайнем случае он признает, что самоубийство может быть предпочтительным вариантом, но пока такой порог не будет достигнут, он выступает за ответ в рамках прагматического пессимизма.

См. также

• Антифрустрационизм
• Антинатализм
• Цинизм
• Депрессивный реализм
• Дистеизм
• антиутопия
• Список философских пессимистов
• Мизантропия
• Мизотеизм
• Негативный утилитаризм
• Предвзятость оптимизма
• Философский пессимизм
• Философия самоубийства
• Радикальное зло
• Право на смерть
• Этика, ориентированная на страдание
• Теодицея
• Страдания диких животных

Ссылки

Библиография

Первичная литература

Книги

• Бансен, Юлиус (1877). Трагическое как мировой закон и юмор как эстетическая форма метафизического . Лауэнберг: Издательство Ф. Ферли.
• Бенатар, Дэвид (2017). Затруднительное положение человека : откровенный путеводитель по самым важным вопросам жизни . Издательство Оксфордского университета ISBN   978-0-19-063381-3
• Кабрера, Хулио (2019). Дискомфорт и моральные препятствия: человеческая ситуация, радикальная биоэтика и деторождение . Издательство Кембриджских ученых ISBN   978-1-5275-1803-2
• Чоран, Эмиль (2012/1949). Краткая история упадка . Аркадное издательство ISBN   978-1611457360
• Леопарди, Джакомо (1882/1827). Очерки и диалоги .
• Майнлендер, Филипп (1876). Философия искупления. . Берлин: Издательство Теобальда Грибена.
• Шопенгауэр, Артур (2010/1818). Мир как воля и представление , Том 1. Издательство Кембриджского университета ISBN   978-0-521-87184-6
• Шопенгауэр, Артур (2018/1844). Мир как воля и представление , Том 2. Издательство Кембриджского университета ISBN   978-0-521-87034-4
• фон Хартманн, Эдуард (2014/1884). Философия бессознательного : умозрительные результаты согласно индуктивному методу физических наук . Рутледж ISBN   978-0-415-61386-6

Эссе

• Цапффе, Питер Вессель , «Последний Мессия » в переводе Тангенеса, Жисля Р., «Философия сегодня»

Научные статьи

• Контестабиле, Бруно (2016). «Отрицание мира с беспристрастной точки зрения» . Современный буддизм . 17 : 49–61. дои : 10.1080/14639947.2015.1104003 . S2CID   148168698 . Предпоследний черновик
• Хасан, Патрик (2021). «Человек против мира в пессимизме Шопенгауэра» . Южный журнал философии . 59 (2): 122–152. дои : 10.1111/sjp.12401 . S2CID   234303325 .

Вторичная литература

Научные статьи

• Хасан, Патрик (2021). «Человек против мира в пессимизме Шопенгауэра» . Южный журнал философии . 59 (2): 122–152. дои : 10.1111/sjp.12401 . S2CID   234303325 .
• Джанауэй, Кристофер (2022). «Хуже самого лучшего пессимизма? Критика Шопенгауэра Ольгой Плюмахер» . Британский журнал истории философии . 30 (2): 211–230. дои : 10.1080/09608788.2021.1881441 . S2CID   233897050 .

Книги

• Бейзер, Фредерик К. (2016). Weltschmerz: Пессимизм в немецкой философии, 1860–1900 . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета ISBN   978-0-19-876871-5
• Коутс, Кен (2014). Антинатализм: философия отказа от буддизма до Бенатара . Издатель дизайна первого издания ISBN   978-1-62287-570-2
• Динстаг, Джошуа Фоа (2006). Пессимизм: философия, этика, дух . Издательство Принстонского университета ISBN   0-691-12552-X
• Фелтэм, Колин (2016). Депрессивный реализм: междисциплинарные перспективы . Рутледж ISBN   978-1-317-58482-7
• Лиготти, Томас (2011). Заговор против человечества : изобретение ужаса . Гиппокамп Пресс ISBN   978-0-9844802-7-2
• Салтус, Эдгар (2022/1885). Философия разочарования . Легэр Стрит Пресс ISBN   978-1016394321
• Сегев, Мор (2022). Ценность мира и самого себя: философский оптимизм и пессимизм от Аристотеля до современности . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета ISBN   978-0-197-63407-3
• Салли, Джеймс (2022/1877). Пессимизм: история и критика . Легэр Стрит Пресс ISBN   978-1015919389
• Цанов, Радослав А. (1931). Природа зла . Нью-Йорк: Компания MacMillan.
• ван дер Лугт, Мара (2021). Темные дела: пессимизм и проблема страдания . Издательство Принстонского университета ISBN   978-0-691-20662-2

Внешние ссылки

• Пессимизм Мары Ван дер Лугт в «Философе»
• Серия АПА о философском пессимизме
• Ревиста Энадас , испанский магнат о философском пессимизме