Вольтер был разносторонним и плодовитым писателем, создавшим произведения практически во всех литературных формах, включая пьесы , стихи, романы, эссе, истории, а также научные изложения . Он написал более 20 000 писем и 2 000 книг и брошюр. [7] Вольтер был одним из первых авторов, получивших известность и коммерческий успех на международном уровне. Он был ярым защитником гражданских свобод и подвергался постоянному риску со стороны строгих законов о цензуре католической французской монархии. Его полемика резко высмеивала нетерпимость и религиозные догмы , а также французские институты того времени. Его самая известная работа и выдающийся опус « Кандид » — это новелла , в которой комментируются, критикуются и высмеиваются многие события, мыслители и философии своего времени, в первую очередь Готфрид Лейбниц и его вера в то, что наш мир — «лучший из всех возможных миров». . [8] [9]
Ранний период жизни
Франсуа-Мари Аруэ родился в Париже и был младшим из пяти детей Франсуа Аруэ, юриста, который был мелким чиновником казначейства, и его жены Мари Маргариты Домар, чья семья принадлежала к низшему рангу французского дворянства . [10] Некоторые предположения связаны с датой рождения Вольтера, поскольку он утверждал, что родился 20 февраля 1694 года как внебрачный сын дворянина Герена де Рошбрюна или Рокебрюна. [11] Двое его старших братьев — Арман-Франсуа и Робер — умерли в младенчестве, а оставшиеся в живых брат Арман и сестра Маргарита-Катрин были на девять и семь лет старше соответственно. [12] Прозванный в семье «Зозо», Вольтер был крещен 22 ноября 1694 года, а крестными родителями стали Франсуа де Кастаньер, аббат де Шатонеф [ фр ] , и Мария Домар, жена двоюродного брата его матери. [13] Он получил образование у иезуитов в колледже Луи-ле-Гран (1704–1711), где ему преподавали латынь , теологию и риторику; [14] позже он стал свободно говорить на итальянском, испанском и английском языках. [15]
К моменту окончания школы Вольтер решил, что хочет стать писателем, вопреки желанию своего отца, который хотел, чтобы он стал юристом. [16] Вольтер, притворяясь, что работает в Париже помощником нотариуса, большую часть времени проводил за написанием стихов. Когда его отец узнал об этом, он отправил Вольтера изучать право, на этот раз в Кан , Нормандия. Но молодой человек продолжал писать, выпуская эссе и исторические исследования. Остроумие Вольтера сделало его популярным среди некоторых аристократических семей, с которыми он общался. В 1713 году отец устроил для него работу секретарем нового французского посла в Нидерландах, маркиза де Шатонефа [ фр ] , брата крестного отца Вольтера. [17] В Гааге Вольтер влюбился во французскую беженку-протестантку по имени Катрин Олимпия Дюнуайе (известную как «Пимпетт»). [17] Их роман, считавшийся скандальным, был раскрыт де Шатонефом, и к концу года Вольтер был вынужден вернуться во Францию. [18]
Вольтер был заключен в Бастилию с 16 мая 1717 года по 15 апреля 1718 года в камере без окон со стенами толщиной десять футов. [19]
Большая часть ранней жизни Вольтера вращалась вокруг Парижа. С самого начала у Вольтера были проблемы с властями из-за критики правительства. В результате его дважды приговорили к тюремному заключению и один раз к временной ссылке в Англию. Один сатирический стих, в котором Вольтер обвинял регента в инцесте с его дочерью, закончился одиннадцатимесячным заключением в Бастилии . [20] В январе 1717 года « Комеди Франсез» согласилась поставить его дебютную пьесу « Эдип» , и она открылась в середине ноября 1718 года, через семь месяцев после его выхода. [21] Немедленный критический и финансовый успех укрепил его репутацию. [22] И регент, и король Великобритании Георг I в знак признательности вручили Вольтеру медали. [23]
Вольтер в основном выступал за религиозную терпимость и свободу мысли. Он выступал за искоренение священнической и аристомонархической власти и поддерживал конституционную монархию, защищающую права людей. [24] [25]
Имя
Аруэ принял имя Вольтер в 1718 году, после своего заключения в Бастилии. Его происхождение неясно. Это анаграмма АРОВЕТ ЛИ , латинизированного написания его фамилии Аруэ и начальных букв слова le jeune («молодой»). [26] Согласно семейной традиции среди потомков его сестры, он был известен как le petit volontaire («решительная маленькая штучка»), и во взрослой жизни он возродил вариант этого имени. в детстве [27] названии также перепутаны слоги Airvault В , родного города его семьи в регионе Пуату . [28]
Ричард Холмс [29] поддерживает анаграмматическое происхождение названия, но добавляет, что такой писатель, как Вольтер, хотел, чтобы оно также передало коннотации скорости и смелости. Они происходят из ассоциаций с такими словами, как вольтиж (акробатика на трапеции или лошади), вольтиж (вращение лицом к врагам) и летучий (первоначально любое крылатое существо). «Аруэ» не было благородным именем, подходящим для его растущей репутации, особенно с учетом того, что это имя перекликалось с à rouer («быть избитым») и roué ( дебоше ).
В письме Жану-Батисту Руссо в марте 1719 года Вольтер в заключение спрашивает, что, если Руссо желает послать ему ответное письмо, он сделает это, адресовав его господину де Вольтеру. В постскриптуме поясняется: « J'ai été si malheureux sous le nom d'Arouet que j'en ai pris un autre surtout pour n'être plus confondu avec le poète Roi », («Я был так несчастен под именем Аруэ, что Я взял другого, прежде всего для того, чтобы не путать его с поэтом Роем».) [30] Вероятно, это относится к Adenes le Roi , а дифтонг «oi» тогда произносился как современное «ouai», поэтому сходство с «Arouet» очевидно, и, таким образом, оно вполне могло быть частью его обоснования. Известно также, что Вольтер за свою жизнь использовал по меньшей мере 178 отдельных псевдонимов. [31]
Карьера
Ранняя фантастика
Следующая пьеса Вольтера, «Артемир» , действие которой происходит в древней Македонии, открылась 15 февраля 1720 года. Она провалилась, и сохранились только фрагменты текста. [32] Вместо этого он обратился к эпической поэме о Генрихе IV Французском , которую начал в начале 1717 года. [33] Получив отказ в лицензии на публикацию, в августе 1722 года Вольтер отправился на север, чтобы найти издателя за пределами Франции. В путешествии его сопровождала любовница Мари-Маргарита де Рюпельмонд, молодая вдова. [34]
В Брюсселе Вольтер и Руссо встретились на несколько дней, прежде чем Вольтер и его любовница продолжили путь на север. В конце концов был найден издатель в Гааге. [35] В Нидерландах Вольтера поразила и впечатлила открытость и терпимость голландского общества. [36] По возвращении во Францию он нашел второго издателя в Руане , который согласился тайно опубликовать «Генриаду» . [37] После выздоровления Вольтера от месячной инфекции оспы в ноябре 1723 года первые экземпляры были переправлены контрабандой в Париж и распространены. [38] Хотя поэма имела мгновенный успех, новая пьеса Вольтера « Мариамна » потерпела неудачу, когда она впервые была представлена в марте 1724 года. [39] Сильно переработанный, он открылся в Комеди-Франсез в апреле 1725 года и встретил гораздо лучший прием. [39] Это было среди развлечений на свадьбе Людовика XV и Марии Лещинской в сентябре 1725 года. [39]
Великобритания
В начале 1726 года аристократический шевалье де Роан-Шабо насмехался над Вольтером по поводу смены имени, и Вольтер ответил, что его имя завоюет уважение всего мира, в то время как Роган запятнает его собственное. [40] Разъяренный Рохан организовал несколько дней спустя, чтобы его головорезы избили Вольтера. [41] В поисках компенсации Вольтер вызвал Рохана на дуэль, но могущественная семья Роханов организовала арест Вольтера и заключение его без суда в Бастилию 17 апреля 1726 года. [42] [43] Опасаясь бессрочного заключения, Вольтер в качестве альтернативного наказания попросил ссылку в Англию, что французские власти приняли. [44] 2 мая его сопроводили из Бастилии в Кале и отвезли в Великобританию. [45]
Элементы философии Нейтона , 1738 г.
В Англии Вольтер жил в основном в Уондсворте , среди его знакомых был Эверард Фокенер . [46] С декабря 1727 года по июнь 1728 года он жил на Мейден-лейн в Ковент-Гардене , где сейчас установлена мемориальная доска, чтобы быть ближе к своему британскому издателю. [47] Вольтер вращался в высшем английском обществе, встречаясь с Александром Поупом , Джоном Геем , Джонатаном Свифтом , леди Мэри Уортли Монтегю , Сарой, герцогиней Мальборо и многими другими представителями знати и королевской семьи. [48] Ссылка Вольтера в Великобританию сильно повлияла на его мышление. Его заинтриговала конституционная монархия Великобритании в отличие от французского абсолютизма , а также большая свобода слова и религии в стране. [49] Он находился под влиянием писателей того времени, и у него появился интерес к английской литературе, особенно к Шекспиру , который был еще мало известен в континентальной Европе. [50] Несмотря на то, что Вольтер указывал на отклонения Шекспира от неоклассических стандартов, он видел в нем образец французской драмы, которая, хотя и была более отточенной, но лишена сценического действия. Однако позже, когда влияние Шекспира во Франции начало расти, Вольтер попытался подать противоположный пример своими пьесами, порицая то, что он считал варварством Шекспира. Вольтер мог присутствовать на похоронах Исаака Ньютона . [а] и встретил племянницу Ньютона Кэтрин Кондуитт . [47] В 1727 году Вольтер опубликовал на английском языке два эссе: «О гражданских войнах во Франции, извлеченных из любопытных рукописей» и «Об эпической поэзии европейских народов, от Гомера до Мильтона ». [47] Он также опубликовал письмо о квакерах после посещения одной из их служб. [51]
После двух с половиной лет изгнания Вольтер вернулся во Францию, а через несколько месяцев в Дьеппе власти разрешили ему вернуться в Париж. [52] На обеде французский математик Шарль Мари де ла Кондамин предложил скупить лотерею, организованную французским правительством для погашения своих долгов, и Вольтер присоединился к консорциуму, заработав, возможно, миллион ливров . [53] Он умело вложил деньги и на этом основании сумел убедить Финансовый суд в своем ответственном поведении, что позволило ему взять под контроль трастовый фонд, унаследованный от отца. Теперь он был бесспорно богат. [54] [55]
Дальнейший успех последовал в 1732 году с его пьесой «Заир» , которая при публикации в 1733 году содержала посвящение Фокенеру, восхваляющее английскую свободу и торговлю. [56] Он опубликовал свои восхитительные эссе о британском правительстве, литературе, религии и науке в «Письмах об английской нации» (Лондон, 1733 г.). [57] В 1734 году они были опубликованы в Руане под названием «Философские письма» , вызвав огромный скандал. [58] [б] Опубликованные без одобрения королевской цензуры, эссе восхваляли британскую конституционную монархию как более развитую и более уважительную в отношении прав человека, чем ее французский аналог, особенно в отношении религиозной терпимости. Книга была публично сожжена и запрещена, а Вольтер снова был вынужден бежать из Парижа. [24]
Замок Сирей
In the frontispiece to Voltaire's book on Newton's philosophy, Émilie du Châtelet appears as Voltaire's muse, reflecting Newton's heavenly insights down to Voltaire.[59]
В 1733 году Вольтер познакомился с Эмилией дю Шатле (маркизой дю Шатле), математиком и замужней матерью троих детей, которая была на 12 лет младше его и с которой у него был роман в течение 16 лет. [60] Чтобы избежать ареста после публикации «Письма» , Вольтер укрылась в замке мужа в Сире на границе Шампани и Лотарингии . [61] Вольтер оплатил реконструкцию здания. [62] а муж Эмилии иногда останавливался в замке со своей женой и ее любовником. [63] Любовники-интеллектуалы собрали около 21 000 книг — огромное по тем временам количество. [64] Вместе они изучали эти книги и проводили в Сирее научные эксперименты, в том числе пытались определить природу огня. [65]
Наученный опытом своих предыдущих столкновений с властями, Вольтер выработал привычку избегать открытой конфронтации с властями и отрицать любую неловкую ответственность. [66] Он продолжал писать пьесы, такие как «Меропа» (или «Французская Меропа» ), и начал свои длительные исследования в области науки и истории. Опять же, главным источником вдохновения для Вольтера были годы его британской ссылки, в течение которых он находился под сильным влиянием работ Ньютона. Вольтер твердо верил в теории Ньютона; он проводил эксперименты по оптике в Сирее, [67] и был одним из распространителей знаменитой истории о вдохновении Ньютона падающим яблоком, которую он узнал от племянницы Ньютона в Лондоне и впервые упомянул в его « Письмах» . [47]
In the fall of 1735, Voltaire was visited by Francesco Algarotti, who was preparing a book about Newton in Italian.[68] Partly inspired by the visit, the Marquise translated Newton's Latin Principia into French, which remained the definitive French version into the 21st century.[24] Both she and Voltaire were also curious about the philosophy of Gottfried Leibniz, a contemporary and rival of Newton. While Voltaire remained a firm Newtonian, the Marquise adopted certain aspects of Leibniz's critiques.[24][69] Voltaire's own book Elements of the Philosophy of Newton made the great scientist accessible to a far greater public, and the Marquise wrote a celebratory review in the Journal des savants.[24][70] Voltaire's work was instrumental in bringing about general acceptance of Newton's optical and gravitational theories in France, in contrast to the theories of Descartes.[24][71]
Voltaire and the Marquise also studied history, particularly the great contributors to civilization. Voltaire's second essay in English had been "Essay upon the Civil Wars in France". It was followed by La Henriade, an epic poem on the French King Henri IV, glorifying his attempt to end the Catholic-Protestant massacres with the Edict of Nantes, which established religious toleration. There followed a historical novel on King Charles XII of Sweden. These, along with his Letters on the English, mark the beginning of Voltaire's open criticism of intolerance and established religions.[citation needed] Voltaire and the Marquise also explored philosophy, particularly metaphysical questions concerning the existence of God and the soul. Voltaire and the Marquise analyzed the Bible and concluded that much of its content was dubious.[72] Voltaire's critical views on religion led to his belief in separation of church and state and religious freedom, ideas that he had formed after his stay in England.
In August 1736, Frederick the Great, then Crown Prince of Prussia and a great admirer of Voltaire, initiated a correspondence with him.[73] That December, Voltaire moved to Holland for two months and became acquainted with the scientists Herman Boerhaave and Willem 's Gravesande.[74] From mid-1739 to mid-1740 Voltaire lived largely in Brussels, at first with the Marquise, who was unsuccessfully attempting to pursue a 60-year-old family legal case regarding the ownership of two estates in Limburg.[75] In July 1740, he traveled to the Hague on behalf of Frederick in an attempt to dissuade a dubious publisher, van Duren, from printing without permission Frederick's Anti-Machiavel.[76] In September Voltaire and Frederick (now King) met for the first time in Moyland Castle near Cleves and in November Voltaire was Frederick's guest in Berlin for two weeks,[77] followed by a meeting in September 1742 at Aix-la-Chapelle.[78] Voltaire was sent to Frederick's court in 1743 by the French government as an envoy and spy to gauge Frederick's military intentions in the War of the Austrian Succession.[79]
Though deeply committed to the Marquise, Voltaire by 1744 found life at her château confining. On a visit to Paris that year, he found a new love—his niece. At first, his attraction to Marie Louise Mignot was clearly sexual, as evidenced by his letters to her (only discovered in 1957).[80][81] Much later, they lived together, perhaps platonically, and remained together until Voltaire's death. Meanwhile, the Marquise also took a lover, the Marquis de Saint-Lambert.[82]
After the death of the Marquise in childbirth in September 1749, Voltaire briefly returned to Paris and in mid-1750 moved to Prussia at the invitation of Frederick the Great.[83] The Prussian king (with the permission of Louis XV) made him a chamberlain in his household, appointed him to the Order of Merit, and gave him a salary of 20,000 French livres a year.[84] He had rooms at Sanssouci and Charlottenburg Palace.[85] Life went well for Voltaire at first,[86] and in 1751 he completed Micromégas, a piece of science fiction involving ambassadors from another planet witnessing the follies of humankind.[87] However, his relationship with Frederick began to deteriorate after he was accused of theft and forgery by a Jewish financier, Abraham Hirschel, who had invested in Saxon government bonds on behalf of Voltaire at a time when Frederick was involved in sensitive diplomatic negotiations with Saxony.[88]
He encountered other difficulties: an argument with Maupertuis, the president of the Berlin Academy of Science and a former rival for Émilie's affections, provoked Voltaire's Diatribe du docteur Akakia ("Diatribe of Doctor Akakia"), which satirized some of Maupertuis's theories and his persecutions of a mutual acquaintance, Johann Samuel König. This greatly angered Frederick, who ordered all copies of the document burned.[89] On 1 January 1752, Voltaire offered to resign as chamberlain and return his insignia of the Order of Merit; at first, Frederick refused until eventually permitting Voltaire to leave in March.[90] On a slow journey back to France, Voltaire stayed at Leipzig and Gotha for a month each, and Kassel for two weeks, arriving at Frankfurt on 31 May. The following morning, he was detained at an inn by Frederick's agents, who held him in the city for over three weeks while Voltaire and Frederick argued by letter over the return of a satirical book of poetry Frederick had lent to Voltaire. Marie Louise joined him on 9 June. She and her uncle only left Frankfurt in July after she had defended herself from the unwanted advances of one of Frederick's agents, and Voltaire's luggage had been ransacked and valuable items taken.[91]
Voltaire's attempts to vilify Frederick for his agents' actions at Frankfurt were largely unsuccessful, including his Mémoires pour Servir à la Vie de M. de Voltaire, published posthumously, in which he also explicitly made mention of Frederick's homosexuality, when he described how the king regularly invited pages, young cadets or lieutenants from his regiment to have coffee with him and then withdrew with the favourite for a quickie.[92][93] However, the correspondence between them continued, and though they never met in person again, after the Seven Years' War they largely reconciled.[94]
Voltaire's slow progress toward Paris continued through Mainz, Mannheim, Strasbourg, and Colmar,[95] but in January 1754 Louis XV banned him from Paris,[96] and he turned for Geneva, near which he bought a large estate (Les Délices) in early 1755.[97] Though he was received openly at first, the law in Geneva, which banned theatrical performances, and the publication of The Maid of Orleans against his will soured his relationship with Calvinist Genevans.[98] In late 1758, he bought an even larger estate at Ferney, on the French side of the Franco-Swiss border.[99] The town would adopt his name, calling itself Ferney-Voltaire, and this became its official name in 1878.[100]
Early in 1759, Voltaire completed and published Candide, ou l'Optimisme (Candide, or Optimism). This satire on Leibniz's philosophy of optimistic determinism remains Voltaire's best-known work. He would stay in Ferney for most of the remaining 20 years of his life, frequently entertaining distinguished guests, such as James Boswell, Adam Smith, Giacomo Casanova, and Edward Gibbon.[c] In 1764, he published one of his best-known philosophical works, the Dictionnaire philosophique, a series of articles mainly on Christian history and dogmas, a few of which were originally written in Berlin.[43]
From 1762, as an unmatched intellectual celebrity, he began to champion unjustly persecuted individuals, most famously the Huguenot merchant Jean Calas.[43] Calas had been tortured to death in 1763, supposedly because he had murdered his eldest son for wanting to convert to Catholicism. His possessions were confiscated, and his two daughters were taken from his widow and forced into Catholic convents. Voltaire, seeing this as a clear case of religious persecution, managed to overturn the conviction in 1765.[101]
Voltaire was initiated into Freemasonry a little over a month before his death. On 4 April 1778, he attended la Loge des Neuf Sœurs in Paris, and became an Entered Apprentice Freemason. According to some sources, "Benjamin Franklin ... urged Voltaire to become a freemason; and Voltaire agreed, perhaps only to please Franklin."[102][103][104] However, Franklin was merely a visitor at the time Voltaire was initiated, the two only met a month before Voltaire's death, and their interactions with each other were brief.[105]
In February 1778, Voltaire returned to Paris for the first time in over 25 years, partly to see the opening of his latest tragedy, Irene.[106] The five-day journey was too much for the 83-year-old, and he believed he was about to die on 28 February, writing "I die adoring God, loving my friends, not hating my enemies, and detesting superstition." However, he recovered, and in March he saw a performance of Irene, where he was treated by the audience as a returning hero.[43]
He soon became ill again and died on 30 May 1778. The accounts of his deathbed have been numerous and varying, and it has not been possible to establish the details of what precisely occurred. His enemies related that he repented and accepted the last rites from a Catholic priest, or that he died in agony of body and soul, while his adherents told of his defiance to his last breath.[107] According to one story of his last words, when the priest urged him to renounce Satan, he replied, "This is no time to make new enemies."[108]
Because of his well-known criticism of the Church, which he had refused to retract before his death, Voltaire was denied a Christian burial in Paris,[109] but friends and relations managed to bury his body secretly at the Abbey of Scellières [fr] in Champagne, where Marie Louise's brother was abbé.[110] His heart and brain were embalmed separately.[111]
Voltaire's tomb in the Paris PanthéonTomb of Voltaire in the Pantheon in Paris
On 11 July 1791, the National Assembly of France, regarding Voltaire as a forerunner of the French Revolution, had his remains brought back to Paris and enshrined in the Panthéon.[112][d] An estimated million people attended the procession, which stretched throughout Paris. There was an elaborate ceremony, including music composed for the event by André Grétry.[115]
Writings
History
Voltaire had an enormous influence on the development of historiography through his demonstration of fresh new ways to look at the past. Guillaume de Syon argues:
Voltaire recast historiography in both factual and analytical terms. Not only did he reject traditional biographies and accounts that claim the work of supernatural forces, but he went so far as to suggest that earlier historiography was rife with falsified evidence and required new investigations at the source. Such an outlook was not unique in that the scientific spirit that 18th-century intellectuals perceived themselves as invested with. A rationalistic approach was key to rewriting history.[116]
Voltaire's best-known histories are History of Charles XII (1731), The Age of Louis XIV (1751), and his Essay on the Customs and the Spirit of the Nations (1756). He broke from the tradition of narrating diplomatic and military events, and emphasized customs, social history and achievements in the arts and sciences. The Essay on Customs traced the progress of world civilization in a universal context, rejecting both nationalism and the traditional Christian frame of reference. Influenced by Bossuet's Discourse on Universal History (1682), he was the first scholar to attempt seriously a history of the world, eliminating theological frameworks, and emphasizing economics, culture and political history. He treated Europe as a whole rather than a collection of nations. He was the first to emphasize the debt of medieval culture to Middle Eastern civilization, but otherwise was weak on the Middle Ages. Although he repeatedly warned against political bias on the part of the historian, he did not miss many opportunities to expose the intolerance and frauds of the church over the ages. Voltaire advised scholars that anything contradicting the normal course of nature was not to be believed. Although he found evil in the historical record, he fervently believed reason and expanding literacy would lead to progress.
Voltaire explains his view of historiography in his article on "History" in Diderot's Encyclopédie: "One demands of modern historians more details, better ascertained facts, precise dates, more attention to customs, laws, mores, commerce, finance, agriculture, population." Voltaire's histories imposed the values of the Enlightenment on the past, but at the same time he helped free historiography from antiquarianism, Eurocentrism, religious intolerance and a concentration on great men, diplomacy, and warfare.[117][118] Yale professor Peter Gay says Voltaire wrote "very good history", citing his "scrupulous concern for truths", "careful sifting of evidence", "intelligent selection of what is important", "keen sense of drama", and "grasp of the fact that a whole civilization is a unit of study".[119]
Poetry
From an early age, Voltaire displayed a talent for writing verse, and his first published work was poetry. He wrote two book-long epic poems, including the first ever written in French, the Henriade, and later, The Maid of Orleans, besides many other smaller pieces.[citation needed]
The Henriade was written in imitation of Virgil, using the alexandrine couplet reformed and rendered monotonous for modern readers but it was a huge success in the 18th and early 19th century, with sixty-five editions and translations into several languages. The epic poem transformed French King Henry IV into a national hero for his attempts at instituting tolerance with his Edict of Nantes. La Pucelle, on the other hand, is a burlesque on the legend of Joan of Arc.
Many of Voltaire's prose works and romances, usually composed as pamphlets, were written as polemics. Candide attacks the passivity inspired by Leibniz's philosophy of optimism through the character Pangloss's frequent refrain that circumstances are the "best of all possible worlds". L'Homme aux quarante ecus (The Man of Forty Pieces of Silver) addresses social and political ways of the time; Zadig and others, the received forms of moral and metaphysical orthodoxy; and some were written to deride the Bible. In these works, Voltaire's ironic style, free of exaggeration, is apparent, particularly the restraint and simplicity of the verbal treatment.[120]Candide in particular is the best example of his style. Voltaire also has—in common with Jonathan Swift—the distinction of paving the way for science fiction's philosophical irony, particularly in his Micromégas and the vignette "Plato's Dream" (1756).
In general, his criticism and miscellaneous writing show a similar style to Voltaire's other works. Almost all of his more substantive works, whether in verse or prose, are preceded by prefaces of one sort or another, which are models of his caustic yet conversational tone. In a vast variety of nondescript pamphlets and writings, he displays his skills at journalism. In pure literary criticism his principal work is the Commentaire sur Corneille, although he wrote many more similar works—sometimes (as in his Life and Notices of Molière) independently and sometimes as part of his Siècles.[121]
Voltaire's works, especially his private letters, frequently urge the reader: "écrasez l'infâme", or "crush the infamous".[122] The phrase refers to contemporaneous abuses of power by royal and religious authorities, and the superstition and intolerance fomented by the clergy.[123] He had seen and felt these effects in his own exiles, the burnings of his books and those of many others, and in the atrocious persecution of Jean Calas and François-Jean de la Barre.[124] He stated in one of his most famous quotes that "Superstition sets the whole world in flames; philosophy quenches them" (La superstition met le monde entier en flammes; la philosophie les éteint).[125]
The most oft-cited Voltaire quotation is apocryphal. He is incorrectly credited with writing, "I disapprove of what you say, but I will defend to the death your right to say it." These were not his words, but rather those of Evelyn Beatrice Hall, written under the pseudonym S. G. Tallentyre in her 1906 biographical book The Friends of Voltaire. Hall intended to summarize in her own words Voltaire's attitude towards Claude Adrien Helvétius and his controversial book De l'esprit, but her first-person expression was mistaken for an actual quotation from Voltaire. Her interpretation does capture the spirit of Voltaire's attitude towards Helvétius; it had been said Hall's summary was inspired by a quotation found in a 1770 Voltaire letter to an Abbot le Riche, in which he was reported to have said, "I detest what you write, but I would give my life to make it possible for you to continue to write."[126] Nevertheless, scholars believe there must have again been misinterpretation, as the letter does not seem to contain any such quote.[e]
Voltaire's first major philosophical work in his battle against "l'infâme" was the Traité sur la tolérance (Treatise on Tolerance), exposing the Calas affair, along with the tolerance exercised by other faiths and in other eras (for example, by the Jews, the Romans, the Greeks and the Chinese). Then, in his Dictionnaire philosophique, containing such articles as "Abraham", "Genesis", "Church Council", he wrote about what he perceived as the human origins of dogmas and beliefs, as well as inhuman behavior of religious and political institutions in shedding blood over the quarrels of competing sects. Amongst other targets, Voltaire criticized France's colonial policy in North America, dismissing the vast territory of New France as "a few acres of snow" ("quelques arpents de neige").
Letters
Voltaire also engaged in an enormous amount of private correspondence during his life, totalling over 20,000 letters. Theodore Besterman's collected edition of these letters, completed only in 1964, fills 102 volumes.[127] One historian called the letters "a feast not only of wit and eloquence but of warm friendship, humane feeling, and incisive thought."[128]
In Voltaire's correspondence with Catherine the Great he derided democracy. He wrote, "Almost nothing great has ever been done in the world except by the genius and firmness of a single man combating the prejudices of the multitude."[129]
Like other key Enlightenment thinkers, Voltaire was a deist.[130] He challenged orthodoxy by asking: "What is faith? Is it to believe that which is evident? No. It is perfectly evident to my mind that there exists a necessary, eternal, supreme, and intelligent being. This is no matter of faith, but of reason."[131][132]
In a 1763 essay, Voltaire supported the toleration of other religions and ethnicities: "It does not require great art, or magnificently trained eloquence, to prove that Christians should tolerate each other. I, however, am going further: I say that we should regard all men as our brothers. What? The Turk my brother? The Chinaman my brother? The Jew? The Siam? Yes, without doubt; are we not all children of the same father and creatures of the same God?"[133]
In one of his many denunciations of priests of every religious sect, Voltaire describes them as those who "rise from an incestuous bed, manufacture a hundred versions of God, then eat and drink God, then piss and shit God."[134]
Christianity
Historians have described Voltaire's description of the history of Christianity as "propagandistic".[135] His Dictionnaire philosophique is responsible for the myth that the early Church had fifty gospels before settling on the standard canonical four as well as propagating the myth that the canon of the New Testament was decided at the First Council of Nicaea. Voltaire is partially responsible for the misattribution of the expression Credo quia absurdum to the Church Fathers.[136] Furthermore, despite the death of Hypatia being the result of finding herself in the crossfires of a mob (likely Christian) during a political feud in 4th-century Alexandria, Voltaire promoted the theory that she was stripped naked and murdered by the minions of the bishop Cyril of Alexandria, concluding by stating that "when one finds a beautiful woman completely naked, it is not for the purpose of massacring her." Voltaire meant for this argument to bolster one of his anti-Catholic tracts.[137] In a letter to Frederick the Great, dated 5 January 1767, he wrote about Christianity:
La nôtre [religion] est sans contredit la plus ridicule, la plus absurde, et la plus sanguinaire qui ait jamais infecté le monde.[138] "Ours [i.e., the Christian religion] is assuredly the most ridiculous, the most absurd and the most bloody religion which has ever infected this world. Your Majesty will do the human race an eternal service by extirpating this infamous superstition, I do not say among the rabble, who are not worthy of being enlightened and who are apt for every yoke; I say among honest people, among men who think, among those who wish to think. ... My one regret in dying is that I cannot aid you in this noble enterprise, the finest and most respectable which the human mind can point out."[139][140]
In La bible enfin expliquée, he expressed the following attitude to lay reading of the Bible:
It is characteristic of fanatics who read the holy scriptures to tell themselves: God killed, so I must kill; Abraham lied, Jacob deceived, Rachel stole: so I must steal, deceive, lie. But, wretch, you are neither Rachel, nor Jacob, nor Abraham, nor God; you are just a mad fool, and the popes who forbade the reading of the Bible were extremely wise.[141]
Voltaire's opinion of the Bible was mixed. Although influenced by Socinian works such as the Bibliotheca Fratrum Polonorum, Voltaire's skeptical attitude to the Bible separated him from Unitarian theologians like Fausto Sozzini or even Biblical-political writers like John Locke.[142] His statements on religion also brought down on him the fury of the Jesuits and in particular Claude-Adrien Nonnotte.[143][144][145][146] This did not hinder his religious practice, though it did win for him a bad reputation in certain religious circles. The deeply Christian Wolfgang Amadeus Mozart wrote to his father the year of Voltaire's death, saying, "The arch-scoundrel Voltaire has finally kicked the bucket ..."[147] Voltaire was later deemed to influence Edward Gibbon in claiming that Christianity was a contributor to the fall of the Roman Empire in his book The History of the Decline and Fall of the Roman Empire:
As Christianity advances, disasters befall the [Roman] empire—arts, science, literature, decay—barbarism and all its revolting concomitants are made to seem the consequences of its decisive triumph—and the unwary reader is conducted, with matchless dexterity, to the desired conclusion—the abominable Manicheism of Candide, and, in fact, of all the productions of Voltaire's historic school—viz., "that instead of being a merciful, ameliorating, and benignant visitation, the religion of Christians would rather seem to be a scourge sent on man by the author of all evil."[148]
However, Voltaire also acknowledged the self-sacrifice of Christians. He wrote: "Perhaps there is nothing greater on earth than the sacrifice of youth and beauty, often of high birth, made by the gentle sex in order to work in hospitals for the relief of human misery, the sight of which is so revolting to our delicacy. Peoples separated from the Roman religion have imitated but imperfectly so generous a charity."[149] Yet, according to Daniel-Rops, Voltaire's "hatred of religion increased with the passage of years. The attack, launched at first against clericalism and theocracy, ended in a furious assault upon Holy Scripture, the dogmas of the Church, and even upon the person of Jesus Christ Himself, who [he] depicted now as a degenerate."[150] Voltaire's reasoning may be summed up in his well-known saying, "Those who can make you believe absurdities can make you commit atrocities."
Judaism
According to Orthodox rabbi Joseph Telushkin, the most significant Enlightenment hostility against Judaism was found in Voltaire;[151] 30 of the 118 articles in his Dictionnaire philosophique dealt with Jews or Judaism, describing them in consistently negative ways.[152][153] For example, in Voltaire's A Philosophical Dictionary, he wrote of Jews: "In short, we find in them only an ignorant and barbarous people, who have long united the most sordid avarice with the most detestable superstition and the most invincible hatred for every people by whom they are tolerated and enriched."[154] Telushkin states that Voltaire did not limit his attack to aspects of Judaism that Christianity used as a foundation, repeatedly making it clear that he despised Jews.[151]
On the other hand, Peter Gay, a contemporary authority on the Enlightenment,[151] also points to Voltaire's remarks (for instance, that the Jews were more tolerant than the Christians) in the Traité sur la tolérance and surmises that "Voltaire struck at the Jews to strike at Christianity". Whatever anti-semitism Voltaire may have felt, Gay suggests, derived from negative personal experience.[155]
Arthur Hertzberg, a Conservative Rabbi, claims that Gay's second suggestion is also untenable, as Voltaire himself denied its validity when he remarked that he had "forgotten about much larger bankruptcies through Christians".[clarification needed][156] However, Bertram Schwarzbach's far more detailed studies of Voltaire's dealings with Jewish people throughout his life concluded that he was anti-biblical, not anti-semitic. His remarks on the Jews and their "superstitions" were essentially no different from his remarks on Christians.[157]
Voltaire said of the Jews that they "have surpassed all nations in impertinent fables, in bad conduct and in barbarism. You deserve to be punished, for this is your destiny."[158][159][160] He further said, "They are, all of them, born with raging fanaticism in their hearts, just as the Bretons and the Germans are born with blond hair. I would not be in the least bit surprised if these people would not some day become deadly to the human race."[161][162][163]
Some authors link Voltaire's anti-Judaism to his polygenism. According to Joxe Azurmendi this anti-Judaism has a relative importance in Voltaire's philosophy of history. However, Voltaire's anti-Judaism influenced later authors like Ernest Renan.[164]
Voltaire did have a Jewish friend, Daniel de Fonseca, whom he esteemed highly, and proclaimed him as "the only philosopher, perhaps, among the Jews of his time".[165]
Voltaire had also condemned the persecution of Jews on several occasions including in his work Henriade, and never advocated violence or attacks against them.[154][166] According to the historian Will Durant, Voltaire had praised the simplicity, sobriety, regularity, and industry of Jews, however subsequently, Voltaire became strongly anti-Semitic after some regrettable personal financial transactions and quarrels with Jewish financiers. In his Essai sur les moeurs Voltaire had denounced the ancient Hebrews using strong language; a Catholic priest had protested against this censure. The anti-Semitic passages in Voltaire's Dictionnaire philosophique were criticized by Isaac De Pinto in 1762. Subsequently, Voltaire agreed with the criticism of the anti-Semitic passages and stated that De Pinto's letter convinced that there are "highly intelligent and cultivated people" among the Jews and that he had been "wrong to attribute to a whole nation the vices of some individuals";[167] he also promised to revise the objectionable passages for forthcoming editions of the Dictionnaire philosophique, but failed to do so.[167]
Islam
Voltaire's views about Islam were generally negative, and he found its holy book, the Quran, to be ignorant of the laws of physics.[168] In a 1740 letter to Frederick the Great, Voltaire ascribes to Muhammad a brutality that "is assuredly nothing any man can excuse" and suggests that his following stemmed from superstition; Voltaire continued, "But that a camel-merchant should stir up insurrection in his village; that in league with some miserable followers he persuades them that he talks with the angel Gabriel; that he boasts of having been carried to heaven, where he received in part this unintelligible book, each page of which makes common sense shudder; that, to pay homage to this book, he delivers his country to iron and flame; that he cuts the throats of fathers and kidnaps daughters; that he gives to the defeated the choice of his religion or death: this is assuredly nothing any man can excuse, at least if he was not born a Turk, or if superstition has not extinguished all natural light in him."[169]
In 1748, after having read Henri de Boulainvilliers and George Sale,[170] he wrote again about Mohammed and Islam in "De l'Alcoran et de Mahomet" ("On the Quran and on Mohammed"). In this essay, Voltaire maintained that Mohammed was a "sublime charlatan".[f] Drawing on complementary information in Herbelot's "Oriental Library", Voltaire, according to René Pomeau, adjudged the Quran, with its "contradictions, ... absurdities, ... anachronisms", to be "rhapsody, without connection, without order, and without art".[171][172][173][174] Thus he "henceforward conceded"[174] that "if his book was bad for our times and for us, it was very good for his contemporaries, and his religion even more so. It must be admitted that he removed almost all of Asia from idolatry" and that "it was difficult for such a simple and wise religion, taught by a man who was constantly victorious, could hardly fail to subjugate a portion of the earth." He considered that "its civil laws are good; its dogma is admirable which it has in common with ours" but that "his means are shocking; deception and murder".[175]
In his Essay on the Manners and Spirit of Nations (published 1756), Voltaire deals with the history of Europe before Charlemagne to the dawn of the age of Louis XIV, and that of the colonies and the East. As a historian, he devoted several chapters to Islam,[176][177][178] Voltaire highlighted the Arabian, Turkish courts, and conducts.[174][179][180] Here he called Mohammed a "poet", and stated that he was not an illiterate.[181] As a "legislator", he "changed the face of part of Europe [and] one half of Asia."[182][183][184] In chapter VI, Voltaire finds similarities between Arabs and ancient Hebrews, that they both kept running to battle in the name of God, and sharing a passion for the spoils of war.[185] Voltaire continues that, "It is to be believed that Mohammed, like all enthusiasts, violently struck by his ideas, first presented them in good faith, strengthened them with fantasy, fooled himself in fooling others, and supported through necessary deceptions a doctrine which he considered good."[186][187] He thus compares "the genius of the Arab people" with "the genius of the ancient Romans".[188]
According to Malise Ruthven, as Voltaire learned more about Islam his opinion of the faith became more positive.[189] As a result, his play Mahomet inspired Goethe, who was attracted to Islam, to write a drama on this theme, though he completed only the poem "Mahomets-Gesang" ("Mahomet's Singing").[190]
The tragedy Fanaticism, or Mahomet the Prophet (French: Le fanatisme, ou Mahomet le Prophete) was written in 1736 by Voltaire. The play is a study of religious fanaticism and self-serving manipulation. The character Muhammad orders the murder of his critics.[191] Voltaire described the play as "written in opposition to the founder of a false and barbarous sect."[192]
Voltaire described Muhammad as an "impostor", a "false prophet", a "fanatic" and a "hypocrite".[193][194] Defending the play, Voltaire said that he "tried to show in it into what horrible excesses fanaticism, led by an impostor, can plunge weak minds".[195] When Voltaire wrote in 1742 to César de Missy, he described Muhammad as deceitful.[196][197]
In his play, Muhammad is "whatever trickery can invent that is most atrocious and whatever fanaticism can accomplish that is most horrifying. Mahomet here is nothing other than Tartuffe with armies at his command."[198][199] After later having judged that he had made Muhammad in his play "somewhat nastier than he really was",[200] Voltaire claimed that Muhammad stole the idea of an angel weighing both men and women from Zoroastrians, who are often referred to as "Magi". Voltaire continued about Islam, saying:
Nothing is more terrible than a people who, having nothing to lose, fight in the united spirit of rapine and of religion.[201]
In a 1745 letter recommending the play to Pope Benedict XIV, Voltaire described Muhammad as "the founder of a false and barbarous sect" and "a false prophet". Voltaire wrote: "Your holiness will pardon the liberty taken by one of the lowest of the faithful, though a zealous admirer of virtue, of submitting to the head of the true religion this performance, written in opposition to the founder of a false and barbarous sect. To whom could I with more propriety inscribe a satire on the cruelty and errors of a false prophet, than to the vicar and representative of a God of truth and mercy?"[202][203] His view was modified slightly for Essai sur les Moeurs et l'Esprit des Nations, although it remained negative.[134][204][205][206] In 1751, Voltaire performed his play Mohamet once again, with great success.[207]
Hinduism
Commenting on the sacred texts of the Hindus, the Vedas, Voltaire observed:
The Veda was the most precious gift for which the West had ever been indebted to the East.[208]
He regarded Hindus as "a peaceful and innocent people, equally incapable of hurting others or of defending themselves."[209] Voltaire was himself a supporter of animal rights and was a vegetarian.[210] He used the antiquity of Hinduism to land what he saw as a devastating blow to the Bible's claims and acknowledged that the Hindus' treatment of animals showed a shaming alternative to the immorality of European imperialists.[211]
Translations of Confucian texts influenced European thinkers of the period,[213] particularly among the Deists and other philosophical groups of the Enlightenment who hoped to improve European morals and institutions by the serene doctrines of the East.[212][214] Voltaire shared these hopes,[215][216] seeing Confucian rationalism as an alternative to Christian dogma.[217] He praised Confucian ethics and politics, portraying the sociopolitical hierarchy of China as a model for Europe.[217]
Confucius has no interest in falsehood; he did not pretend to be prophet; he claimed no inspiration; he taught no new religion; he used no delusions; flattered not the emperor under whom he lived...
With the translation of Confucian texts during the Enlightenment, the concept of a meritocracy reached intellectuals in the West, who saw it as an alternative to the traditional Ancien Régime of Europe.[218] Voltaire wrote favourably of the idea, claiming that the Chinese had "perfected moral science" and advocating an economic and political system after the Chinese model.[218]
Views on race and slavery
An illustration of a scene from Candide where the protagonist encounters a slave in French Guiana
Voltaire rejected the biblical Adam and Eve story and was a polygenist who speculated that each race had entirely separate origins.[219][220] According to William Cohen, like most other polygenists, Voltaire believed that because of their different origins, Black Africans did not entirely share the natural humanity of white Europeans.[221] According to David Allen Harvey, Voltaire often invoked racial differences as a means to attack religious orthodoxy, and the Biblical account of creation.[222] Other historians, instead, have suggested that Voltaire's support for polygenism was more heavily encouraged by his investments in the French Compagnie des Indes and other colonial enterprises that engaged in the slave trade.[223][224][225]
His most famous remark on slavery is found in Candide, where the hero is horrified to learn "at what price we eat sugar in Europe" after coming across a slave in French Guiana who has been mutilated for escaping, who opines that, if all human beings have common origins as the Bible taught, it makes them cousins, concluding that "no one could treat their relatives more horribly". Elsewhere, he wrote caustically about "whites and Christians [who] proceed to purchase negroes cheaply, in order to sell them dear in America". Voltaire has been accused of supporting the slave trade as per a letter attributed to him,[226][227][228] although it has been suggested that this letter is a forgery "since no satisfying source attests to the letter's existence."[229]
In his Philosophical Dictionary, Voltaire endorses Montesquieu's criticism of the slave trade: "Montesquieu was almost always in error with the learned, because he was not learned, but he was almost always right against the fanatics and the promoters of slavery."[230]
Zeev Sternhell argues that despite his shortcomings, Voltaire was a forerunner of liberal pluralism in his approach to history and non-European cultures.[231] Voltaire wrote, "We have slandered the Chinese because their metaphysics is not the same as ours ... This great misunderstanding about Chinese rituals has come about because we have judged their usages by ours, for we carry the prejudices of our contentious spirit to the end of the world."[231] In speaking of Persia, he condemned Europe's "ignorant audacity" and "ignorant credulity". When writing about India, he declares, "It is time for us to give up the shameful habit of slandering all sects and insulting all nations!"[231] In Essai sur les mœurs et l'esprit des nations, he defended the integrity of the Native Americans and wrote favorably of the Inca Empire.[232]
According to Victor Hugo: "To name Voltaire is to characterize the entire eighteenth century."[233] Goethe regarded Voltaire as the greatest literary figure of modern times, and possibly of all time.[234] According to Diderot, Voltaire's influence would extend far into the future.[235][h]Napoleon commented that till he was sixteen he "would have fought for Rousseau against the friends of Voltaire, today it is the opposite ... The more I read Voltaire the more I love him. He is a man always reasonable, never a charlatan, never a fanatic"[236] (though he later criticized Voltaire's work Mahomet during his captivity on Saint Helena).[237] Frederick the Great commented on his good fortune for having lived in the age of Voltaire, and corresponded with him throughout his reign until Voltaire's death.[238] On May 12, 1760, Frederick wrote: "For my part I shall go to Hades and tell Virgil that a Frenchman has surpassed him in his own art. I shall say as much to Sophocles and Euripides; I shall speak to Thucydides of your histories, to Quintus Curtius of your Charles XII; and perhaps I shall be stoned by these jealous dead because a single man has united all their different merits in himself."[239] In England, Voltaire's views influenced Godwin, Paine, Mary Wollstonecraft, Bentham, Byron and Shelley.[234]Macaulay made note of the fear that Voltaire's very name incited in tyrants and fanatics.[240][i]
In Russia, Catherine the Great had been reading Voltaire for sixteen years prior to becoming Empress in 1762.[238][241] In October 1763, she began a correspondence with the philosopher that continued till his death. The content of these letters has been described as being akin to a student writing to a teacher.[242] Upon Voltaire's death, the Empress purchased his library, which was then transported and placed in The Hermitage.[243]Alexander Herzen remarked that "The writings of the egoist Voltaire did more for liberation than those of the loving Rousseau did for brotherhood."[244] In his famous letter to N. V. Gogol, Vissarion Belinsky wrote that Voltaire "stamped out the fires of fanaticism and ignorance in Europe by ridicule."[245]
In his native Paris, Voltaire was remembered as the defender of Jean Calas and Pierre Sirven.[234] Although Voltaire's campaign had failed to secure the annulment of la Barre's execution for blasphemy against Christianity, the criminal code that sanctioned the execution was revised during Voltaire's lifetime.[246] In 1764, Voltaire successfully intervened and secured the release of Claude Chamont, arrested for attending Protestant services. When Comte de Lally was executed for treason in 1766, Voltaire wrote a 300-page document in his defense. Subsequently, in 1778, the judgment against de Lally was expunged just before Voltaire's death. The Genevan Protestant minister Pomaret once said to Voltaire, "You seem to attack Christianity, and yet you do the work of a Christian."[247] Frederick the Great noted the significance of a philosopher capable of influencing judges to change their unjust decisions, commenting that this alone is sufficient to ensure the prominence of Voltaire as a humanitarian.[247]
Under the French Third Republic, anarchists and socialists often invoked Voltaire's writings in their struggles against militarism, nationalism, and the Catholic Church.[248] The section condemning the futility and imbecility of war in the Dictionnaire philosophique was a frequent favorite, as were his arguments that nations can only grow at the expense of others.[249] Following the liberation of France from the Vichy regime in 1944, Voltaire's 250th birthday was celebrated in both France and the Soviet Union, honoring him as "one of the most feared opponents" of the Nazi collaborators and someone "whose name symbolizes freedom of thought, and hatred of prejudice, superstition, and injustice."[250]
Jorge Luis Borges stated that "not to admire Voltaire is one of the many forms of stupidity" and included his short fiction such as Micromégas in "The Library of Babel" and "A Personal Library."[251]Gustave Flaubert believed that France had erred gravely by not following the path forged by Voltaire instead of Rousseau.[252] Most architects of modern America were adherents of Voltaire's views.[234] According to Will Durant:
Italy had a Renaissance, and Germany had a Reformation, but France had Voltaire; he was for his country both Renaissance and Reformation, and half the Revolution.[233] He was first and best in his time in his conception and writing of history, in the grace of his poetry, in the charm and wit of his prose, in the range of his thought and his influence. His spirit moved like a flame over the continent and the century, and stirs a million souls in every generation.[253]
Voltaire and Rousseau
Voltaire's junior contemporary Jean-Jacques Rousseau commented on how Voltaire's book Letters on the English played a great role in his intellectual development.[254] Having written some literary works and also some music, in December 1745 Rousseau wrote a letter introducing himself to Voltaire, who was by then the most prominent literary figure in France, to which Voltaire replied with a polite response. Subsequently, when Rousseau sent Voltaire a copy of his book Discourse on Inequality, Voltaire replied, noting his disagreement with the views expressed in the book:
No one has ever employed so much intellect to persuade men to be beasts. In reading your work one is seized with a desire to walk on all fours [marcher à quatre pattes]. However, as it is more than sixty years since I lost that habit, I feel, unfortunately, that it is impossible for me to resume it.[255]
No more about Jean-Jacques' romance if you please. I have read it, to my sorrow, and it would be to his if I had time to say what I think of this silly book.[256]
Voltaire quipped that the first half of Julie had been written in a brothel and the second half in a lunatic asylum.[257] In his Lettres sur La Nouvelle Heloise, written under a pseudonym, Voltaire criticized Rousseau's grammatical mistakes:
Paris recognized Voltaire's hand and judged the patriarch to be bitten by jealousy.[256]
In reviewing Rousseau's book Emile, Voltaire dismissed it as "a hodgepodge of a silly wet nurse in four volumes, with forty pages against Christianity, among the boldest ever known." He expressed admiration for the section titled Profession of Faith of the Savoyard Vicar, calling it "fifty good pages ... it is regrettable that they should have been written by ... such a knave."[258] He went on to predict that Emile would be forgotten within a month.[257]
In 1764, Rousseau published Lettres de la montagne on religion and politics. In the fifth letter he wondered why Voltaire had not been able to imbue the Genevan councilors, who frequently met him, "with that spirit of tolerance which he preaches without cease, and of which he sometimes has need". The letter continued with an imaginary speech in the voice of Voltaire, acknowledging authorship of the heretical book Sermon of the Fifty, which the real Voltaire had repeatedly denied.[259]
In 1772, when a priest sent Rousseau a pamphlet denouncing Voltaire, Rousseau responded by defending his rival:
He has said and done so many good things that we should draw the curtain over his irregularities.[259]
In 1778, when Voltaire was given unprecedented honors at the Théâtre-Français,[260] an acquaintance of Rousseau ridiculed the event. This was met by a sharp retort from Rousseau:
How dare you mock the honors rendered to Voltaire in the temple of which he is the god, and by the priests who for fifty years have been living off his masterpieces?[261]
On 2 July 1778, Rousseau died one month after Voltaire.[262] In October 1794, Rousseau's remains were moved to the Panthéon near the remains of Voltaire.[263][j]
Louis XVI, while incarcerated in the Temple, lamented that Rousseau and Voltaire had "destroyed France".[264][k]
Voltaire perceived the French bourgeoisie to be too small and ineffective, the aristocracy to be parasitic and corrupt, the commoners as ignorant and superstitious, and the Church as a static and oppressive force useful only on occasion as a counterbalance to the rapacity of kings, although all too often, even more rapacious itself. Voltaire distrusted democracy, which he saw as propagating the idiocy of the masses.[266] Voltaire long thought only an enlightened monarch could bring about change, given the social structures of the time and the extremely high rates of illiteracy, and that it was in the king's rational interest to improve the education and welfare of his subjects. But his disappointments and disillusions with Frederick the Great changed his philosophy somewhat, and soon gave birth to one of his most enduring works, his novella Candide, ou l'Optimisme (Candide, or Optimism, 1759), which ends with a new conclusion of quietism: "It is up to us to cultivate our garden." His most polemical and ferocious attacks on intolerance and religious persecutions indeed began to appear a few years later. Candide was also burned, and Voltaire jokingly claimed the actual author was a certain 'Demad' in a letter, where he reaffirmed the main polemical stances of the text.[267]
He is remembered and honored in France as a courageous polemicist who indefatigably fought for civil rights (such as the right to a fair trial and freedom of religion) and who denounced the hypocrisies and injustices of the Ancien Régime. The Ancien Régime involved an unfair balance of power and taxes between the three Estates: clergy and nobles on one side, the commoners and middle class, who were burdened with most of the taxes, on the other. He particularly had admiration for the ethics and government as exemplified by the Chinese philosopherConfucius.[268]
Voltaire is also known for many memorable aphorisms, such as "Si Dieu n'existait pas, il faudrait l'inventer" ("If God did not exist, it would be necessary to invent him"), contained in a verse epistle from 1768, addressed to the anonymous author of a controversial work on The Three Impostors. But far from being the cynical remark it is often taken for, it was meant as a retort to atheistic opponents such as d'Holbach, Grimm, and others.[269]
He has had his detractors among his later colleagues. The Scottish Victorian writer Thomas Carlyle argued that "Voltaire read history, not with the eye of devout seer or even critic, but through a pair of mere anti-catholic spectacles."[270]
The town of Ferney, where Voltaire lived out the last 20 years of his life, was officially named Ferney-Voltaire in honor of its most famous resident, in 1878.[271] His château is a museum. Voltaire's library is preserved intact in the National Library of Russia at Saint Petersburg. In the Zürich of 1916, the theatre and performance group who would become the early avant-garde Dada movement named their theater the Cabaret Voltaire. A late-20th-century industrial music group later adopted the same name. Astronomers have bestowed his name on the Voltaire crater on Deimos and the asteroid 5676 Voltaire.[272]
Voltaire was also known to have been an advocate for coffee, drinking it at every turn: fifty times a day, according to Frederick the Great; three times a day, said Wagniere.[273] It has been suggested that high amounts of caffeine stimulated his creativity.[274] His great-grand-niece was the mother of Pierre Teilhard de Chardin, a Catholic philosopher and Jesuit priest.[275][276] His book Candide was listed as one of The 100 Most Influential Books Ever Written, by Martin Seymour-Smith.
^ Добре и Найден предполагают, что нет явных доказательств присутствия Вольтера; видеть Михня Добре, Тэмми Найден (2013). Картезианский эмпиризм . Спрингер. п. 89. ИСБН 978-94-007-7690-6 .
↑ Вопреки мнению, что Вольтер написал «Письма» на английском языке, они были написаны на французском языке, а затем переведены на английский Джоном Локманом . [57]
^ Шотландский дневник Босуэлл записал их разговоры в 1764 году, которые опубликованы в журналах Boswell and the Grand Tour .
↑ Ходили слухи, что в мае 1814 года его кости и кости Руссо были вывезены из Пантеона и выброшены на окраине Парижа сторонниками Реставрации Бурбонов . Обе гробницы были открыты в 1897 году, и останки все еще находились там. [113] Тем не менее, некоторые современные историки опубликовали этот слух как факт. [114]
↑ Чарльз Вирц, архивариус Института и музея Вольтера в Женеве, вспоминал в 1994 году, что Холл «неправильно» поместила эту цитату между речевыми знаками в двух своих работах о Вольтере, прямо признав, что рассматриваемая цитата не была одной, в письме от 9 мая 1939 года, который был опубликован в 1943 году в томе LVIII под заголовком «Вольтер никогда этого не говорил» (стр. 534–35) обзора « Заметки на современном языке » , Johns Hopkins Press, 1943, Балтимор. Выдержка из письма: «Фраза «Я не одобряю то, что вы говорите, но я буду до смерти защищать ваше право говорить это», которую вы нашли в моей книге «Вольтер в его письмах», является моим собственным выражением и не должна была быть поставьте кавычки. Пожалуйста, примите мои извинения за то, что я совершенно непреднамеренно ввел вас в заблуждение, заставив вас думать, что я цитирую предложение, использованное Вольтером (или кем-то еще, кроме меня)». Слова «мой собственный» были подчеркнуты лично Холлом в ее письме. Верить некоторым комментаторам – Норберт Гутерман, Книга французских цитат. , 1963 - Холл ссылался на письмо Вольтера от 6 февраля 1770 года аббату ле Ришу, в котором Вольтер якобы сказал: «Преподобный, я ненавижу то, что вы пишете, но я отдам свою жизнь, чтобы вы могли продолжать писать». Проблема в том, что, если вы посмотрите на само письмо, там не появится ни предложения, ни даже идеи: «AM Le Riche a Amiens. 6 февраля. Вы уехали, сэр, из des Welches в des Welches. Повсюду вы найдете варваров». Число мудрых всегда будет мало. Правда... оно увеличилось; но оно ничто по сравнению с глупыми, и, по несчастью, говорят, что Бог всегда за большие батальоны. необходимо, чтобы порядочные люди держались вместе и оставались в укрытии. Нет никаких средств, чтобы их небольшой отряд мог справиться с партией фанатиков в открытой местности. Я был очень болен, каждую зиму я был при смерти, вот причина, сэр. почему я ответил вам так поздно. Меня это тронуло не меньше, чем ваша память. Продолжайте со мной свою дружбу; она утешает мои пороки и глупости человеческого рода. Примите мои заверения и т. д.». Вольтер, однако, не колебался желать порицания клеветам и личным оскорблениям. Вот что он пишет в своей статье «Атеизм» в журнале Философский словарь : «Аристофан (этот человек, которым комментаторы восхищаются, потому что он был греком, не думая, что Сократ тоже был греком), Аристофан был первым, кто приучил афинян считать Сократа атеистом. ... Кожевники, сапожники и Афинские портнихи аплодировали шутке, в которой Сократ изображался поднятым в воздух в корзине, заявляющим, что Бог существует, и восхваляющим себя за то, что он украл пальто, обучая философии. что оно получило, чтобы стать рабом римлян, а сегодня турок».
↑ Написано и опубликовано в 1748 году в IV томе «Сочинений Вольтера» после его «Трагедии о Магомете».
^ Дидро, в письме Э. М. Фальконе от 15 февраля 1766 г.: Складывайте предположения на предположения; накапливать войны за войнами; сделать так, чтобы бесконечные беспорядки сменились бесконечными беспорядками; пусть вселенная будет затоплена всеобщим духом смятения; и потребуется сто тысяч лет, чтобы произведения и имя Вольтера были утеряны. [235]
↑ Маколей в своем эссе о Фридрихе Великом: По правде говоря, из всего интеллектуального оружия, которым владел человек, самым ужасным было насмешка над Вольтером. Фанатики и тираны, которых никогда не трогали стенания и проклятия миллионов, побледнели при его имени. [240]
^ «Из этой гавани добрососедского мира их дух поднялся, чтобы возобновить войну за душу революции, Франции и западного человека», - пишет Уилл Дюрант. [263]
↑ В знаменитом письме от 2 апреля 1764 года Вольтер предсказал будущее Французской революции , которую он охарактеризовал как «великолепный взрыв». [265] Уилл Дюрант прокомментировал:
Однако... он ни на секунду не предполагал, что в этом «великолепном порыве» вся Франция с энтузиазмом примет философию этого чудака Жан-Жака Руссо, который из Женевы и Парижа волновал мир сентиментальными романами и революционными памфлетами. Сложная душа Франции, казалось, разделилась на этих двух людей, таких разных и в то же время таких французов. Ницше говорит о « la gaya scienza , легких ногах, остроумии, огне, грации, сильной логике, высокомерной интеллектуальности, танце звезд» — конечно, он имел в виду Вольтера. Теперь рядом с Вольтером поставили Руссо: весь пыл и фантазия, человек с благородными и унылыми взглядами, кумир буржуазной язычницы-женщины , заявляющий, как Паскаль, что у сердца есть свой разум, который голова никогда не сможет понять. [265]
^ Люкконен, Петри. «Вольтер» . Книги и писатели (kirjasto.sci.fi) . Финляндия: Куусанкоски Публичная библиотека . Архивировано из оригинала 17 февраля 2015 года.
^ Фитцпатрик, Мартин (2000). «Толерантность и движение Просвещения» у Грелля/Портера, «Толерантность в Европе Просвещения» , стр. 64, сноска 91, издательство Кембриджского университета.
^ Холмс, Ричард (2000). Дополнительные сведения: исследования романтического биографа . ХарперКоллинз. стр. 345–66. и «Ухмылка Вольтера» в New York Review of Books , 30 ноября 1995 г., стр. 49–55.
^ Тим Бланнинг, Фридрих Великий: Король Пруссии (издание Penguin, 2016), стр. 446.
^ Бернд Крисмански, «Доказательства гомосексуализма и анально-эротических желаний прусского короля» в книге « Правдиво ли Хогарт изображает старого фрица с кривым клювом?»: знакомые нам картины от Песне до Мензеля этого не показывают , ART-Dok (Гейдельбергский университет: arthistoricum.net, 2022), стр. 27–28. два : 10.11588/artdok.00008019 .
^ Митфорд, Нэнси (1970) Фридрих Великий , стр. 184–85, 269.
^ Сакманн, Пол (1971). «Проблемы исторического метода и философии истории у Вольтера». История и теория . 11 (4): 24–59. дои : 10.2307/2504245 . JSTOR 2504245 .
^ Брамфитт, Дж. Х. (1965). «Современное состояние вольтеровских исследований». Форум современных языковых исследований . Я (3). Суд Университета Сент-Эндрюс: 230. doi : 10.1093/fmls/I.3.230 .
^ RE Флорида Вольтер и социнианцы 1974 «Вольтер с самых первых своих работ на тему религии проявил распутное презрение к Священным Писаниям, которое он никогда не терял. Это отличало его от социнианства, хотя он восхищался простотой социнианского богословия, а также их ...".
^ Документы Томаса Джефферсона, Пенсионная серия: Том 7: с 28 ноября 1813 г. по 30 сентября 1814 г.: Том 7: с 28 ноября 1813 г. по 30 сентября 1814 г. Издательство Принстонского университета. п. 27. под редакцией Дж. Джефферсона Луни.
↑ До сих пор христиане считали знаменитого Мухаммеда лишь счастливым разбойником, ловким самозванцем и почти всегда экстравагантным законодателем. Некоторые учёные нашего столетия на основе арабесковых рапсодий взялись отомстить ему за несправедливость, причинённую ему нашими писателями. Нам его представляют как возвышенного гения и как самого замечательного человека за величие его предприятий, его взглядов, его успехов . Клод-Адриан Ноннот
^ Les erreurs de Voltaire , Жакено отец и Русанд, 1770, Том I, стр. 70.
^ Господин де Вольтер уверяет нас, что он [Магомет] обладал живым и сильным красноречием, пронзительными глазами, счастливой физиономией, бесстрашием Александра, щедростью и трезвостью, которые Александру понадобились бы, чтобы быть великим человеком во всем... Он представляет нам Магомета как человека, имевшего славу выведения почти всей Азии из тьмы идолопоклонства. Он извлекает несколько слов из разных мест Корана, возвышенностью которого он восхищается. Он находит, что его закон чрезвычайно мудр, что его гражданские законы хороши и что его догма замечательна тем, что соответствует нашей. Наконец, чтобы защитить читателей от всего, что христиане недоброжелательно говорили о Мухаммеде, он предупреждает, что это не что иное, как чепуха, извергаемая невежественными и безумными монахами. , Ноннотте, с. 71.
^ Томас Э. Вудс, Как католическая церковь построила западную цивилизацию (Regnery Publishing, 2005), стр. 169–70.
^ Даниэль-Ропс, Анри (1964). История Церкви Христовой . Даттон. п. 47. Его ненависть к религии усилилась с течением времени. Нападки, начатые сначала против клерикализма и теократии, закончились яростным наступлением на Священное Писание, догматы Церкви и даже на личность Самого Иисуса Христа, которого теперь изображали как выродившегося человека.
^ Гей, П. Партия человечества: Очерки французского Просвещения . Альфред Кнопф, 1964. стр. 103–05.
^ Герцберг, А. Французское Просвещение и евреи . Колумбийский университет, 1968. с. 284.
^ (Шварцбах, Бертрам), «Voltaire et les juifs: bilan et plaidoyer», Исследования Вольтера и восемнадцатого века (SVEC) 358, Оксфорд
^ Зейтлин, Ирвинг М. (2012). Евреи. Создание народа диаспоры . Политическая пресса.
^ Фенби, Джонатан (2015). История современной Франции от революции до войны с террором . Саймон и Шустер.
^ Сэмюэлс, Морис (2009). Изобретение израильской еврейской художественной литературы во Франции девятнадцатого века . Издательство Стэнфордского университета. п. 266.
^ История евреев в Новое время . Издательство Оксфордского университета. 2001. с. 85.
^ Кэрролл, Джеймс (2002). Меч Константина Церковь и евреи – История . Хоутон Миффлин Харкорт.
^ Руссо, GS (1990). Языки психики, разума и тела в мышлении Просвещения . Издательство Калифорнийского университета. п. 413.
^ Ганни, Ахмад (1996). Образы ислама в сочинениях XVIII века . Однако в глазах Вольтера ислам по-прежнему остается ложной религией — он утверждает, что Коран выдает незнание самых элементарных законов физики.
↑ Письмо Фридриху II Прусскому (декабрь 1740 г.), опубликованное в Oeuvres complètes de Voltaire , Vol. 7 (1869 г.), под редакцией Жоржа Авенеля, с. 105
^ Шах Каземи, Реза. Дух толерантности в исламе . стр. 5–6. Вольтер также «указывал, что ни одно христианское государство не допускает наличия мечети; но что Османское государство было наполнено церквями».
↑ Он, безусловно, был очень великим человеком и воспитал великих людей. Он должен был быть мучеником или завоевателем, золотой середины не было. Он всегда побеждал, и все его победы одерживались немногими над многими. Завоеватель, законодатель, монарх и понтифик, он сыграл величайшую роль, какую только можно сыграть на земле в глазах простых людей; но мудрые люди всегда будут предпочитать ему Конфуце именно потому, что он не был ничем из этого и потому, что он был доволен тем, что преподавал чистейшую нравственность нации, более древней, более многочисленной и более цивилизованной, чем арабская нация. , Замечания, служащие дополнением к «Опыту о морали» (1763 г.) в Полном собрании сочинений Вольтера, Вольтер. Моланд, 1875, Том. 24, гл. IX – Из Магомета, с. 590.
^ Я сказал, что Мухаммеда признали великим человеком; нет ничего более нечестивого, скажете вы. Я скажу вам, что я не виноват, если этот маленький человек изменил облик части мира, если он выиграл битвы с армиями, в десять раз более многочисленными, чем его собственная, если он заставил людей трепетать Римскую империю, если он дал первые удары по этому колоссу, которые сокрушили его преемники, и если он был законодателем Азии, Африки и части Европы. «Гражданское и честное письмо нечестному автору «Критики всеобщей истории». Вольтер (1760), в Полном собрании сочинений Вольтера, Вольтер. Моланд, 1875, Том. 24, с. 164.
^ Ганни, Ахмад (1996). Образы ислама в сочинениях XVIII века . п. 142.
^ Аллен Харви, Дэвид. Французское Просвещение и его другие: мандарин, дикарь и изобретение гуманитарных наук .
^ «Очерк морали и духа народов» (1756), в Полном собрании сочинений Вольтера, Вольтер. Моланд, 1875, Том. 11, гл. VII – Об Алькоране и мусульманском праве, с. 244.
^ Очевидно, что гений арабского народа, приведенный в движение Мухаммедом, на протяжении почти трех столетий делал все сам по себе и в этом отношении напоминал гений древних римлян. , «Очерки нравственности» (1756), в Полном собрании сочинений Вольтера, Вольтер, изд. Моланд, 1875, Том. 11, гл. VI – Об Аравии и Магомете, с. 237. и пишет, что «в наши столетия варварства и невежества, последовавшие за упадком и раздиранием Римской империи, мы получили от арабов почти всё: астрономию, химию, медицину. Предисловие к «Очерку истории всеобщей » (1754), в Полном собрании сочинений Вольтера, Вольтер, изд. Моланд, 1875, Том. 24, с. 49. Если эти измаильтяне походили на иудеев энтузиазмом и жаждой грабежа, то они значительно превосходили их храбростью, величием души, великодушием. , «Очерк нравственности и духа народов» (1756), в Полном собрании сочинений Вольтера, Вольтер, изд. Моланд, 1875, Том. 11, гл. VI – Об Аравии и Магомете, с. 231. и что «начиная со второго века Мухаммеда западным христианам приходилось учиться у мусульман» «Очерки морали» (1756 г.), в Полном собрании сочинений Вольтера, Вольтер, изд. Моланд, 1875, Том. 11, гл. VI – Об Аравии и Магомете, с. 237.
^ Вольтер, Магомет Пророк или фанатизм: трагедия в пяти действиях , пер. Роберт Л. Майерс (Нью-Йорк: Фредерик Унгар, 1964).
↑ Письмо Вольтера Бенедикту XIV, написанное в Париже 17 августа 1745 года: «Ваше святейшество простит вольность, взятую на себя одним из самых низких верующих, хотя и ревностным поклонником добродетели, представить главе истинной религии это представление, написанное в противовес основателю ложной и варварской секты. Кому я мог бы с большей уместностью написать сатиру на жестокость и заблуждения лжепророка, чем наместнику и представителю Бога истины и милости, Твоей святости? поэтому позвольте мне положить к вашим ногам и произведение, и его автора и смиренно просить вашей защиты одного и вашего благословения на другого, в надежде на что я с глубочайшим благоговением целую ваши священные ноги; ."
^ Вольтер, Фанатизм или Магомет Пророк (1741) , Полное собрание сочинений. Гарнье, 1875, Том 4, стр. 135.
^ Магомет фанатик, жестокий, лживый и, к стыду людей, великий, который из мальчика-торговца становится пророком, законодателем и монархом (Магомед фанатик, жестокий, обманщик и к стыду людей, великий, который из мальчика бакалейщика стал пророком, законодателем и монархом). Сборник писем Вольтера (1739–1741), Voltaire, Sanson et Compagnie, 1792, Письмо г-ну Де Сидевиллю, почетному советнику парламента (5 мая 1740 г.), с. 163.
^ Вольтер в своих письмах: отрывки из его переписки . п. 74. перевод и редакция Эвелин Беатрис Холл.
^ Ганни, Ахмад (1996). Образы ислама в сочинениях XVIII века . Он развил эту идею в своем письме Сезару де Мисси (1 сентября 1742 г.), где описал Магомета как лживого человека.
^ Вольтер, Неопубликованные письма Вольтера , Дидье, 1856, Том 1, Письмо Сезару Де Мисси, 1 сентября 1743 г., стр. 450.
^ Я знаю, что Мухаммед не замышлял именно того предательства, которое является предметом этой трагедии ... Я не претендовал на то, чтобы поставить на сцене только истинное действие, но и истинную мораль, чтобы заставить людей думать так, как они думают на сцене. обстоятельства, в которых они оказались, и, наконец, представляют собой самое ужасное, что может изобрести обман, и самое ужасное, что может совершить фанатизм. Магомет здесь не что иное, как Тартюф с оружием в руках. Я буду считать себя хорошо вознагражденным за свою работу, если одна из этих слабых душ, всегда готовых воспринять впечатления чужой ярости, которая не находится в глубине их сердца, сможет укрепиться против этих фатальных соблазнов, читая это произведение. , Вольтер, Письмо Фридриху II, королю Пруссии, 20 января 1742 г.
↑ Конечно, жаловаться могли только мусульмане; потому что я сделал Магомета немного более злым, чем он был , Письмо г-же Дени, 29 октября 1751 г., Избранные письма Вольтера , Libraires Associés, 1792, Vol. 2, с. 113.
^ Смоллетт, Тобиас; Морли, Джон (1905). Произведения Вольтера: Философский словарь . п. 105.
^ Вольтер, Письмо Бенедикту XIV, написанное в Париже 17 августа 1745 года: Ваше святейшество простит вольность, взятую на себя одним из самых низких верующих, хотя и ревностным поклонником добродетели, представить главе истинной религии это представление: написано против основателя лживой и варварской секты. Кому я мог бы с большей уместностью написать сатиру на жестокость и заблуждения лжепророка, как не наместнику и представителю Бога истины и милосердия? Поэтому ваша святость позволит мне положить к вашим ногам и этот кусок, и его автора, и смиренно просить вашей защиты одного и вашего благословения другого; в надежде на это я с глубочайшим благоговением целую ваши священные стопы.
^ Берман, Нина (2011). Немецкая литература о Ближнем Востоке: дискурсы и практики, 1000–1989 . Издательство Мичиганского университета. п. 118.
^ Концепция человеческого достоинства во французском и американском Просвещении: религия, добродетель, свобода . 2006. с. 280. Вольтер продолжает обвинять другие религии, такие как ислам, в их собственной нетерпимости (359). Таким образом, Вольтер, похоже, считает христианство одной из многих нетерпимых и абсурдных религий.
^ Эльмарсафи, Зиад (2010). «Коран Просвещения: политика перевода и построение ислама». Журнал Американского восточного общества . 130 (3): 462–64. JSTOR 23044965 .
^ Матильда Хильгер, Стефани (2009). Стратегии реагирования и динамика европейской литературной культуры, 1790–1805 гг . Родопи. п. 100.
^ «Лекции по науке о языке, прочитанные в Королевском институте Великобритании в 1861 [и 1863 годах]», Макс Мюллер , стр. 148, родом из Оксфордского университета.
^ Глиоцци, Джулиано (1979). «Полигенизм и расизм на заре эпохи Просвещения». Журнал философии . 70 (1): 1–31.
^ Дюше, Мишель (1971). Антропология и история в эпоху Просвещения: Бюффон, Вольтер, Руссо, Гельвеций, Дидро (на французском языке). Париж: Ф. Масперо. ISBN 978-2226078728 .
^ Дэвис, Дэвид Брайон, Проблема рабства в западной культуре (Нью-Йорк: Oxford University Press, 1988) ISBN 0-19-505639-6 стр. 392
^ Старк, Родни, Во славу Божию: как монотеизм привел к реформациям, науке , охоте на ведьм и концу рабства (2003), с. 359
^ Миллер, Кристофер Л., Французский атлантический треугольник: литература и культура работорговли (2008), стр. x, 7, 73, 77.
^ Флобер, Гюстав. «Письмо Амели Боске от 2 января 1868 года». Переписка . Том III. Библиотека Плеяды. Я даже думаю, что если мы так морально и политически низки, то это потому, что вместо того, чтобы идти по большой дороге г-на де Вольтера, то есть по пути справедливости и закона, мы пошли по пути Руссо, который через Сантименты вернули нас к католицизму.
^ Гей, Политика Питера Вольтера: Поэт как реалист (Нью-Хейвен: Йельский университет, 1988), с. 265: «Если бы небеса, лишенные своей величественной печати, могли бы когда-нибудь перестать проявлять его, если бы Бога не существовало, было бы необходимо изобрести его. Пусть мудрые провозглашают его, и цари боятся его».
^ «Огни маяков истории», с. 207, Джон Лорд, издатель = Cosimo, Inc, 2009. – Однако немецкий философ Фридрих Ницше назвал Карлайла путаником, который даже не понял ценностей Просвещения, которые, по его мнению, он пропагандировал. См. – Ницше и теория права: наполовину написанные законы , Питер Гудрич, Мариана Вальверде, опубликовано Routledge , стр. 5
^ Джонсон, Майкл (23 января 2010 г.). «Вольтер-выживший» . «Интернэшнл Геральд Трибьюн» . Компания «Нью-Йорк Таймс» . Проверено 4 мая 2016 г.
^ Даты первого выступления, если не указано иное. Гарро, Джозеф Э. (1984). «Вольтер», т. 5, стр. 113–17, в Энциклопедии мировой драмы МакГроу-Хилл , Стэнли Хохман, главный редактор. Нью-Йорк: МакГроу-Хилл. ISBN 978-0-07-079169-5 .
^ «Вольтер» . История и биография . 27 июля 2018 года . Проверено 3 октября 2019 г.
Приложение, Урс . Рождение ориентализма . Филадельфия: University of Pennsylvania Press, 2010 г. (твердый переплет, ISBN 978-0-8122-4261-4 ); содержит 60-страничную главу (стр. 15–76) о Вольтере как пионере Индомании и использовании им поддельных индийских текстов в антихристианской пропаганде.
Хиноны, Рикардо Дж. Эразм и Вольтер: почему они все еще имеют значение (University of Toronto Press; 2010) 240 стр; Проводит параллели между двумя мыслителями как голосами умеренности, актуальными и сегодня.
Arc.Ask3.Ru Номер скриншота №: 3d4fc4a51da07a13a5efef4337a586a6__1716973080 URL1:https://arc.ask3.ru/arc/aa/3d/a6/3d4fc4a51da07a13a5efef4337a586a6.html Заголовок, (Title) документа по адресу, URL1: Voltaire - Wikipedia
Данный printscreen веб страницы (снимок веб страницы, скриншот веб страницы), визуально-программная копия документа расположенного по адресу URL1 и сохраненная в файл, имеет: квалифицированную, усовершенствованную (подтверждены: метки времени, валидность сертификата), открепленную ЭЦП (приложена к данному файлу), что может быть использовано для подтверждения содержания и факта существования документа в этот момент времени. Права на данный скриншот принадлежат администрации Ask3.ru, использование в качестве доказательства только с письменного разрешения правообладателя скриншота. Администрация Ask3.ru не несет ответственности за информацию размещенную на данном скриншоте. Права на прочие зарегистрированные элементы любого права, изображенные на снимках принадлежат их владельцам. Качество перевода предоставляется как есть. Любые претензии, иски не могут быть предъявлены. Если вы не согласны с любым пунктом перечисленным выше, вы не можете использовать данный сайт и информация размещенную на нем (сайте/странице), немедленно покиньте данный сайт. В случае нарушения любого пункта перечисленного выше, штраф 55! (Пятьдесят пять факториал, Денежную единицу (имеющую самостоятельную стоимость) можете выбрать самостоятельно, выплаичвается товарами в течение 7 дней с момента нарушения.)
(на французском языке) 
