Джон Караджа

«Жан Караджа» перенаправляется сюда. Чтобы узнать о внуке принца Джона, см. Жан Караджа-паша .

Джон Джордж Караджа
Портрет Караджи итальянской школы, ок. 1819 г.
Принц Валахии
Царствование	27 августа 1812 г. – 11 октября 1818 г.
Коронация	24 декабря 1812 г.
Предшественник	Константин Ипсилантис
Преемник	Александрос Соутсос
Председатель центрального правительства Греции на Пелопоннесе
Царствование	9 января 1822 г. – ок. февраль 1822 г.
Предшественник	никто
Преемник	никто ( Александрос Маврокордатос в качестве президента исполнительной власти )
Рожденный	Иоанни Георгиу Карацас (Иоаннис Георгиу Карацас) 1754 Стамбул , Османская империя
Умер	27 декабря 1844 г. (89 или 90 лет) Афины , Королевство Греция
Похороны	29 декабря 1844 г. Церковь Святого Георгия в Колокинту
Супруг	Элени Сканави
Проблема	Роксани Суцос Раллу Аргиропулос Смарагда Маврогенис Георгиос Карацас Константинос Карацас
Царственное имя Иоан Георг[и]э Карагеа (Їωан Геωргïє Караџѣ)
Дом	Карацас (Караджа)
Отец	Георгиос Карацас
Мать	Султана Маврокордатос-Карацас
Религия	греческий православный
Занятие	Дипломат, переводчик, театральный промоутер
Подпись

Джон Джордж Караджа Καρατζάς Ἰωάννης Иоанн Γεωργίου , (греч. латинизированный : Иоанни Георгиу Карацас ; досовременный румынский : Георги Караджа , кириллица : Ї французский : Жан Жорж Караджа , Караджеа или Караджа ( 1754 с Джованни ) — принц по августа 1812 года декабря греческий 1844 — 27 . который сентябрь, правил член семьи Карацас или Караджа, взошедший на валашский престол, но один из нескольких, также занимавших должность Великого драгомана Османской империи . Караджа, жизнь которого до этого момента была относительно неясной, два срока занимал пост Драгомана (1807–1808, 7–27 августа 1812 г.). До 1800 года он также начал литературную карьеру, участвуя в распространении литературы Просвещения по всему Ромовому просу и прославившись своими переводами Карло Гольдони . Среди его потомков был Раллу Караца-Аргиропулос. , которая прославилась сама по себе как пионер современного греческого театра .

Правление Караджи пришло на пик влияния фанариотов в Дунайских княжествах , время, отмеченное политической коррупцией, вмешательством извне и, во все большей степени, утверждением румынского национализма как альтернативы греческой гегемонии. Его кандидатура в Валахии была поддержана Халетом Эфенди и Австрийской империей и стала возможной благодаря большим суммам денег, которые Караджа намеревался получить в виде налогов. Он прибыл в Бухарест как раз в тот момент, когда Валахия восстанавливалась после российской оккупации , и участвовал в наказании тех, кого он считал русофилами — его подавление привело к смерти Абдуллы Рамиза Эфенди и изгнанию Манук Бея ; последний провел оставшиеся годы, пытаясь свергнуть Караджу. Затем Караджа участвовал в обеспечении рабочих мест для своей греческой свиты или в торговле высокими постами в обмен на взятки; Чтобы удовлетворить финансовые требования Османской империи, а также свои собственные финансовые цели, он создал печально известную систему грабежа, которая озадачила иностранных наблюдателей и разозлила валашскую общественность. Столкнувшись со вспышкой бандитизма, Караджа прославился тем, что смертная казнь , а также пытки и ампутации.

Вскоре после его правления Валахию поразила волна пандемии восточной чумы , известной как « чума Карагеи ». Не сумев ввести полный карантин , принц успешно изолировал себя и свой двор, в то время как население в целом пришлось разбираться с последствиями. В период выздоровления Караджа занял более мягкую позицию, созвучную просвещенному абсолютизму , а его уважение к гражданским свободам было записано в кодексе 1818 года Legiuirea lui Caragea («Закон Караджи»). Он обеспечил уроженцам Валахии победу, позволив Георгию Лазару преподавать курс румынского языка в его отремонтированной княжеской академии , а также предпринял некоторые усилия по реинтеграции недовольных националистов в свою администрацию. Хотя он продолжал свои щедрые траты, Караджа осознал, что проверка бухгалтерского учета приведет к его отстранению от должности и смерти; в последние месяцы своего пребывания у власти он сократил налоги и объявил о реформах. Он также стремился умиротворить Блистательную Порту , вмешавшись и обуздав ее. Второе сербское восстание , которому приписывают, возможно, по ошибке, убийство сербского повстанца Караджордже .

Узнав, что он впал в немилость в Порте и был предан своим зятем Михаэлем Суцосом , Караджа вывез свою семью и состояние из Валахии в сентябре 1818 года. Он жил в Швейцарской Конфедерации и Великом Герцогстве Тоскана . поддержал греческую войну за независимость и стал номинальным главой революционного правительства на Пелопоннесе . Когда ему было под шестьдесят, он пытался, но безуспешно, заявить о себе как о влиятельной фигуре в эллинском государстве ; в конце концов он вернулся, чтобы жить как обычный гражданин недавно образованного Королевства Греции , публикуя издания своих переводов Гольдони и посвятив себя развитию театральной жизни в целом. Его по-прежнему критиковали в румынской литературе и фольклоре , хотя он получил положительное признание за свою снисходительность к преступнику Янку Джиану . После смерти Джона Караджас разделился на османско-румынскую и греческую ветви, возглавляемые соответственно его сыновьями Константиносом и Георгиосом.

Биография

Ранняя жизнь и карьера

По разным данным, семья Караджа произошла из Республики Рагузы , Бейлика Карамана или Эпирского деспотата . Имя тюркское и означает « косуля ». читается румынским ученым Николае Йоргой как указание на «азиатское происхождение» Караджасов. Правнук Иоанна, Константин Жан Караджа , предположил, что первая семья впервые была засвидетельствована в 11 веке, когда Аргирос Карацас служил Византийской империи в качестве герцога Диррахия . Он рассматривает его и других ранних карац как эллинизированных печенегов . Другой историк, К. Г. Патринелис, рассматривает этот клан, вероятно, как Караманлидов . Поддерживая эпиротскую или вообще греческую гипотезу, такие авторы, как Панайотис Соутсос, и Эпаминонд Стаматиадес полагают, что свой аристократический сан и фамилию они приобрели во время службы в Крымском ханстве . Клан был засвидетельствован в сообществе фанариотов в середине 16 века; вскоре после этого их карьера переплелась с историей Дунайских княжеств , Валахии и Молдавии , которые оба были вассалами османов, платившими дань . В 1560-х годах, когда одна из дочерей Константина Карацаса вышла замуж за османского правителя Скарлатоса «Искерлет» Бейличчи, она ознаменовала политический подъем семьи; столетие спустя потомок Константина, Костаче Карагеа, служил Постельником в Молдавии. Он является общим предком всех валашских карагеев.

Будущий Иоанн Караджа был сыном великого драгомана Георгиоса Карацаса (1697–1780) и имел дядю Николая , который предшествовал ему как великий драгоман (1777–1782) и валашский принц (1782); другой дядя, Иоанникий , был Патриархом Константинопольским в 1761–1763 годах. Согласно отчетам прусского консульства, Николай, в конечном итоге уволенный османами за «пренебрежение содержанием мостов по всей Валахии», в некоторой степени поддерживал восстановление Греческой империи . Эта позиция просочилась в его переводы из Шуазеля-Гуффье отнеслась с подозрением , к которым Блистательная Порта . Джон родился в Стамбуле в 1754 году и имел двух братьев Константина и Скарлатоса и сестру Элени. Их мать Султана была Маврокордатос ; через нее Иоанн был внуком Иоанна II Маврокордата , служившего молдавским князем в 1740-х годах, и дядей Александроса Маврокордата . Через эту ветвь он также был дальним потомком коренной молдавской королевской семьи, восходящей к Стефану Великому .

Мало что известно о самом Джоне до того, как ему исполнилось 55 лет, когда он занял пост Великого Драгомана; портрет маслом, вероятно, сделанный в 1795 году (через четыре года после смерти Николая), показывает его в одежде высокого османского сановника, хотя остается неясным, действительно ли он занимал какие-либо должности в то время. Впервые он вступил в контакт с военными и политическими деятелями Габсбургской монархии во время предшествующей Габсбургско-Османской войны , когда служил переводчиком на переговорах о перемирии в Джурджу (сентябрь 1790 г.); в начале 1792 года он посетил Пруссию и выполнял аналогичные обязанности. Историк Арнольд Винклер описывает Караджу как секретаря драгомана Константина Ипсилантиса , отмечая, что эта должность привела Караджу в контакт с дипломатическим агентом Габсбургов Францем фон Фляйшхаклем. В 1792–1793 годах Ипсилантис опубликовал руководство по военной подготовке Usūl ü Fenn-i Harb , основанное на маркиза де Вобана «Traité de la guerre en général» . Тюрколог Иоганн Штраус утверждает, что Караджа, возможно, был вторым автором произведения. Архивные исследования XXI века выявили вклад Караджи как переводчика поэзии эпохи Просвещения : к 1800 году он выпустил рукописные версии «Демофонте» , «Иперместры» и «L'isola disabitata» . Он женился на Элени Сканави, дочери банкира. чья тетя была женой Николая Маврогенеса (принца Валахии в 1786–1789). У пары было пятеро детей. Самая известная среди них — принцесса Раллу , родившаяся в 1799 году в Стамбуле. вышедшая замуж за Георгиоса Аргиропулоса (или Аргирополя); другая дочь, Роксани или Роксандра , родившаяся, как известно, в 1783 году, была женой Майкла Соутзоса с 1812 года. а младшая, Смарагда, вышла замуж за Спиридона Деметриоса Маврогениса; Двух сыновей Джона и Элени звали Георгиос и Константинос (последний из которых родился «около 1799 года»).

Политический триумф Карац совпал с Восточным вопросом , в ходе которого хрупкая Османская империя пыталась возместить свои потери за счет повышения налогов, в то время как княжества стали мишенью конкуренции между Габсбургами и Российской империей ; в обоих случаях иностранные фанариоты были важными игроками. Во время правления Николая дипломаты Габсбургов утверждали, что Валахия попала в руки России. Действуя по отношению к османам «крайней грубостью», они добились его быстрого устранения. Неприятие внешнего давления также стало заметным до того, как Иоанн взял на себя управление: за волной крестьянских бунтов в 1804–1805 годах последовал более мирный период, который длился до 1811 года, когда 800 бухарестских купцов устроили протест против новых налогов.

Печать, использованная Каймакамом Георгиосом Аргиропулосом в 1813 году.

Караджа впервые занимал пост Великого драгомана с 19 октября по 18 ноября 1808 года, когда султан Махмуд II укреплял свое правление; П. Соутсос позже рассказывал, что за время своего пребывания в должности ему удалось убедить Махмуда не проводить убийственную чистку греческой православной общины — как утверждает С. Дж. Караджа, эта информация, вероятно, является ложной. В 1808–1809 годах одноименный двоюродный брат Джон Н. Караджа , известный своими литературными переводами, занял пост Джона как Великого драгомана. Собственные перспективы Иоанна изменились к лучшему после русско-турецкой войны 1806–1812 годов . Он начал свою вторую должность на посту Драгомана 7 августа 1812 года, заменив Панайотиса Мутузиса , и впоследствии работал над тем, чтобы стать валашским принцем, надеясь переиграть своих могущественных соперников из семьи Мурузис . Его кандидатура была публично поддержана Австрийской империей , образованной в 1804 году из частей старого королевства Габсбургов, а также османским интриганом Халетом Эфенди . По общему мнению, он вознаградил за ходатайство в его защиту 8000 мешков гульденов — «колоссальную сумму», которую он намеревался взыскать с налогоплательщиков Валахии. Согласно записям французского эмигранта Александра де Ланжерона , Караджа превзошел всех кандидатов-фанариотов в своей «жадности и нераскаянности» в своем стремлении к трону. Махмуд наконец вручил Карадже свой трон 27 августа 1812 года. хотя церемониальную меховую шапку он подарил ему только 22 октября, в то время, когда пандемия чумы уносила жизни 3000 жителей Стамбула каждый день. В эти дни королевская власть в Валахии принадлежала мужу Раллу Аргиропулосу под именем Каймакам . И Каймакам , и принц находились под пристальным наблюдением османских властей Рущука .

Правило

Инаугурация

Большая печать Караджи как правителя Валахии, 1812 г.

Как и параллельное назначение Скарлата Каллимаки в Молдавии, назначение Караджи должно было охватывать семилетний срок, как было обещано османским фирманом в 1802 году. Жители Бухареста открыто обрадовались этой новости, но только потому, что она ознаменовала конец ненавистного российского присутствия: «Мягкие куклы, одетые как москали , были подняты на шесты, выставлены напоказ людьми вокруг Бухареста, облиты грязью и, наконец, подожжены». Веселье длилось три дня, с 15 по 18 октября 1812 года, при этом по всему городу были зажжены огни и непрерывно раздавались выстрелы». Инвеститура также сопровождалась тем, что многие считали плохим предзнаменованием, включая сильный мороз, описанный валашским писцом Дионисием Фотино : «[в течение зимы 1812–1813 годов произошло] множество бедствий, с тысячами крупного и мелкого скота, как а также люди, погибающие от непогоды, заставшей их на полях или на дорогах».

Новый правитель переправился через Дунай только 4 декабря. и оказался в пределах досягаемости от Бухареста 6 декабря, когда разбил лагерь в Вэкэрешти . По-прежнему не входя в город, он пресекал все торжества, следя за тем, чтобы высшая сельская аристократия, или бояре , знала о его враждебности к ним и их мнимой русофилии . Заявляя, что народ может рассчитывать на большее снисхождение, на самом деле он сосредоточился на распределении всех прибыльных должностей среди своих соратников-фанариотов. Как сообщает мемуарист Штефан Скарлат Даскалеску, и Караджа, и Каллимаки имели с собой «орды голодных греков», зарезервировав за ними офисы Постельника , Великого Бана и всех высокопоставленных Исправници . По одной из оценок, только за эту деятельность он собрал не менее 500 000 турецких пиастров , в том числе 30 000 от француза Филипа Ленша . Караджа замаскировался, чтобы посетить назначенный ему дворец Куртя Ноуэ , который был поврежден Российской Императорской армией во время его использования в качестве полевого госпиталя. Это место сгорело 22 декабря, вскоре после ремонта.

Принц официально въехал в Бухарест только 24 декабря. Он решил не использовать здание в качестве своей резиденции, а вместо этого арендовал два боярских дома, один из которых принадлежал Григоре Димитрие Гике . за пределами Куртя-Веке . Он быстро превратил их во импровизированный дворец, который выделялся тем, что «объединил все стили Европы и Турции». с фресками итальянского художника Альберто Джакометти. Караджа использовал церковь Св. Николая в день в качестве своей семейной часовни; он приказал построить крытый пешеходный мост, ведущий прямо из дворца в это здание, снеся часть его южной стены. Именно в этой новой резиденции Караджа проводил суд в качестве главного судьи Валахии. Свидетелем этой процедуры в феврале 1813 года стал иностранный гость, граф Огюст де Лагард, который так прокомментировал кумовство и коррупцию Караджи: «Он дал боярские должности нескольким простолюдинам, которые заплатили большие суммы за диплом, и закончил эту памятную сессию, сломав свой бить придворного боярина — одноглазого человека, которого обвиняли в оскорблении княжны Раллой».

Сразу после своего возведения на престол Караджа стал известен местным жителям как человек суровый и быстрый в отправлении правосудия. Его сердар , Диаманди Джувара , начал сложную операцию по выслеживанию разбойников. В 1812 году Атанаси Васта из Тырговиште был избит и сослан за нападение на собственного отца, при этом Караджа напомнил ему, что обычное наказание предполагает ампутацию обеих рук. Считая себя подозреваемым в убийстве, молодой боярин Димитрие Фоти Меришеску вспоминает свой ужас от того, что оказался в плену у Караджи: «несколько суббот он сажал на кол воров. [...] также по субботам осужденных сажали в тюрьму, в некоторых случаях , он отрубал им руки топором, другим вырезал носы и уши». Молдавский юноша Теодор Варнав вспоминает о своем визите в мае 1813 года: «Первое зрелище, которое я увидел, добравшись до окраин Бухареста, было такое: двое мужчин были пронзены, но еще живы, и еще один тоже повешен за шею». По мнению Дэскэлеску, эти наказания мало повлияли на сдерживание преступности, тем более что разбойники и гайдуки пользовались прочной репутацией героев, выступающих против истеблишмента.

Караджа также приветствовал в своем дворце Жозефа Ледуля , посланника Французской империи в Валахии, который напомнил, что Караджа старался избегать соответствующих дипломатических тем, вместо того, чтобы сосредоточиться на том, чтобы показать свой двор одновременно великолепным и мирным: «Он доказал мне, что роль короля [ sic ], которую он играл всего два месяца, не была ни трудной, ни неприятной». Ледуль сообщает, что в состав двора входили бояре, рабыни , а также «всякие ничтожества», жившие исключительно на княжеские подачки. Опора двора на княжеские блага и титулы также прокомментировал швейцарский секретарь Караджи Франсуа Рекордон, который был озадачен его портновскими компонентами. По данным Рекордона, валашские бояре тратили щедрые суммы на одежду и украшения, в том числе на головные уборы- калпаки , размер которых, по его словам, «не менее пяти футов в поперечнике». В качестве одного из своих первых действий у власти Караджа обратился к своему другу Фляйшхаклу, который служил австрийским консулом в Бухаресте, помочь ему импортировать 100 фунтов нюхательного табака , которое он затем отправил в качестве благодарственной взятки султану Махмуду. Когда Флейшхакль впервые встретился с принцем, он обнаружил, что к нему приставает свита последнего, и помешал им следовать за ним только тем, что заплатил им взятку на общую сумму 387 пиастров.

Вид на останки Куртеа Ноуа и Деалуля Спирии на гравюре Эжена Цицери и Мишеля Буке 1841 года.

Фискальный режим и государственный террор

Акварельный портрет врага Караджи Манук Бея , сделанный во время его пребывания в изгнании.

Первоначально Карадже удалось заблокировать восточную чуму, которая в 1812 году коснулась только графства Телеорман ; 10 декабря он приказал вытаскивать крюками всех погибших от чумы и хоронить в братской могиле. Он также приказал медицинскому инспектору Бухареста Архишатрасу регулярно предоставлять ему отчеты о любых признаках заболевания. Экономический спад в стране, усугубленный месяцами российской военной оккупации, не помешало Карадже провести новую финансовую политику, которую население в целом воспринимало как абсурдно жесткую. Согласно сообщениям, оставленным врагом Караджи Мануком Беем , финансовые нововведения были инициированы Каймакамом Аргиропулосом, который оказал давление на граждан Валахии, чтобы они заплатили дополнительный взнос в размере 2,1 миллиона пиастров, утверждая, что это расходы на содержание, которые они все еще должны российским войскам. Манук также утверждает, что Караджа и Аргиропулос никогда не платили свои взносы в этом отношении, оставляя деньги себе, а также продавая скот и зерно, которые были номинально реквизированы Россией. Эта политика не была полностью одобрена валашским Вистером (казначеем) Григоре Брынковяну ; через шесть месяцев после прихода к власти Караджа заменил его более послушным Константином Филипеску. Отстранение Брынковяну само по себе было крайне непопулярным жестом.

Одним из постоянных усилий Караджи в этом отношении было увеличение числа люде (семей или отдельных лиц), которое он намеревался довести до 50 000 единиц с примерно 18 000. Хотя ему не удалось достичь этой конечной цели, он сократил количество освобожденных от налогов субъектов, известных как scutelnici и posluşnici , примерно на 7000 человек, которые на очень короткое время реинтегрировались в население в целом. По мнению Манука, система Караджи была обречена на провал, поскольку администрация брала деньги, чтобы исключить других людей из категории людей . Манук также сообщает, что Караджа был против каких-либо налоговых льгот, которыми все еще пользовались торговые города - безразличный к их грабежу под властью России, он собрал 1,8 миллиона пиастров только с этой группы местностей. В записке дневника Асэнаке Липиану 1815 года сообщается, что Караджа «обременял гильдии настолько, насколько мог», а также приказывал боярам низшего ранга платить налог в размере 18 талеров . Более произвольные требования были выдвинуты против бояр-русофилов, таких как Алеку Ненчулеску, которому в июле 1815 года пришлось продать свой бухарестский таунхаус Фляйшхаклу.

Князь оказывал все более жестокое давление на те сельские районы, которые все еще организовывались в автономные сообщества, или обши , применяя вымогательство и физические пытки, чтобы получить концессии на землю в Брэнештах . Оба Манук и летописец Иоан Добреску описать эти шаги как фактор, вызвавший массовый исход валашцев в соседнюю Румелию ; Экспериментировались и другие формы налогового сопротивления: в одном случае все владельцы магазинов Плоешти объявили забастовку. В середине 1813 года Исправницы нескольких графств блокировали экспорт продуктов питания и древесины в Румелию, способствуя вмешательству османских властей. В результате Караджа отправила 300 лесорубов в уезд Мехединц , чтобы помочь выполнить квоту на древесину.

Другими способами принц пытался смягчить нежелательные последствия политики Османской империи. Когда австрийские власти Трансильвании получили разрешение на импорт до 150 000 кило зерна из Валахии, Караджа изменил определение кила на определение, отдающее предпочтение местным производителям, увеличив экспорт в десять раз. Добреску мимоходом отмечает, что политика Караджи по продолжению экспорта продуктов питания на протяжении всего его правления сделала их более доступными и для местных жителей. Напротив, Манук обвиняет администрацию в нарушениях и в этом отношении: «Говорят, что обездоленный человек всегда будет на стороне победителей, когда он занимается торговлей; это правда, но только тогда, когда излишки остаются у несчастных, когда они надо только уплатить таможенную пошлину, а не тогда, когда их будут притеснять». Таким образом, он отмечает, что государственным экспортерам Караджи было дано указание склонить чашу весов, добившись того, чтобы один из трех килограммов зерна был украден у крестьян-производителей. Манук утверждает, что Караджа аналогичным образом конфисковал 250 000 овец, что на 100 000 больше, чем требовали от него османы, и что он продал разницу с прибылью. В этот период принц также получил и расширил привилегии для болгарских поселенцев вокруг Бухареста, которые были поставщиками продукции города и чью румынизацию он косвенно поощрял. Среди новых поселенцев был Антон Панн , писатель спорного этнического происхождения, который, как известно, родился в Сливене .

С первых дней своего правления Караджа также укрепил постоянные связи с Австрией, сделав Константиноса Беллиоса своим постоянным агентом в Вене . Что еще более важно, он также был в контакте с австрийским канцлером Клеменсом фон Меттернихом ; он поручил Фридриху фон Генцу регулярно присылать Карадже сводки событий мировой политики с тонкими указаниями на то, чего Австрия желает от Валахии. Эти события последовали за Бухарестским миром , положившим конец предыдущей войне, и, к возмущению османов, включали потерю Бессарабии . Караджа был одним из тех, кого великий визирь Хуршид-паша попросил очистить Валахию от политических деятелей, которых считали ответственными за этот разгром; в число последних входили Абдулла Рамиз Эфенди , которого Караджа обезглавил в Колентине , и Манук Бей, которого он, вероятно, пытался заманить в ловушку для убийства. Первый поступок похвалил Махмуд, наградивший Караджу инкрустированной бриллиантами табакеркой .

У Караджи было больше проблем с Мануком, которому он был должен 175 000 пиастров, взятых в долг Аргиропулосом на раннем этапе. Он уволил своих доверенных лиц из офисов при дворе, но не смог выманить самого Манука, который был или притворялся прикованным к постели малярией . Секретарь Манука, господин Мсерианц, вспоминает три встречи между его работодателем и принцем, утверждая, что давление Караджи в конечном итоге привело Манука в постоянное изгнание. Мсерианц также сообщает подробности о том, как Караджа приказал Майклу Соцосу конфисковать активы и детей Манука, но отмечает, что Соутзос потерпел неудачу в обеих попытках. Во многом это произошло потому, что российский консул Андрей Италинский получил гарантии от османского двора, что всем манукам будет разрешено покинуть Валахию невредимыми. В конце концов, Караджа лишь добился того, чтобы Манук был незаконно лишен статуса драгомана. В конечном итоге этот пост перешел к Майклу Соутзосу, который ежемесячно брал взятку в размере 80 000 пиастров от своего тестя. Сообщается, что Караджа также намеревался приобрести гостиницу Manuc's Inn , прибыльный бизнес в центре Бухареста.

Из места ссылки в Трансильвании Манук пытался убедить Порту, что Караджа был плохим активом: «этот персонаж собрал 4000 мешков с золотом за восемь месяцев; но никто не удосужился разобраться в этом». Также, по словам Манука, Караджа просто продал офис валашского митрополита Нектари, «злому человеку, которого не любила страна», а также «пьянице», и аналогичным образом продал с аукциона Рымникскую епархию племяннику Нектария. Галактион. Сообщается, что Караджа получил от этой сделки 650 000 пиастров, а Грегори Соутзос, который помог заключить ее, получил 25 000. Более поздняя запись того же Манука предполагает, что Караджа вымогал у Нектария, получая от него (а фактически и от самой Церкви) ежегодную взятку в размере 500–600 мешков гульденов.

Чума и последствия

Основная статья: Чума Карагеи

Хараламбос , уничтожающий чуму, на православной иконе XIX века из Шеи Брашовулуй.

К середине 1813 года Махмуд был сосредоточен на подавлении Первого сербского восстания , бушевавшего непосредственно к западу и югу от Олтении . Караджа послал несколько сотен своих валашских ополченцев , чтобы помочь османской армии продвигаться вниз по долине Тимок к Неготину ; вместе этим силам удалось победить Гайдука Велько в июле 1813 года. Эта кампания проходила одновременно с французским вторжением в Россию и войной Шестой коалиции , которая отвлекла внимание России от Османской империи. Наслаждаясь свободой действий, Махмуд приказал своим войскам «уничтожить всех жителей, способных носить оружие». Сообщается, что Караджа вмешался, чтобы предупредить Порту, что Россия еще не побеждена: «Махмуд уловил намек, его свирепые приказы были отменены, а сербы [ sic ] были пощажены». Его вклад в спасение сербского мирного населения «подтверждён несколькими источниками». Также в июле 1813 года принц начал преследовать других валашских инакомыслящих, в том числе Григоре Д. Гику и Константина Бэлэчану, отправив их в ссылку - первого внутри страны, второго - в более отдаленную Касторию . Соратник Брынковяну Янку Кокорэску был приговорен к отрубанию рук.

Эта чистка была прервана рецидивом чумы. Оставленная в народной памяти как « чума Карагеи », она продолжалась с июня 1813 года по апрель 1814 года (с пиком, как сообщается, в январе). оставшаяся «самой смертоносной вспышкой чумы из зарегистрированных в анналах страны». Фотино утверждает, что Караджа принял меры предосторожности против болезни, даже достигнув Бухареста, но в конце концов оказался бессилен остановить ее, потеряв из-за нее некоторых членов своего двора. По словам Фотино, за время чумы погибло около 70 000 человек. Добеску отмечает, что только в Бухаресте погибло 20 000 человек. Смертность возросла, несмотря на попытки Караджи сдержать распространение с помощью тотального карантина , который включал изгнание нищих из Бухареста, закрытие ярмарок в Оборе и других местах, проверка количества евреев , которые могли въехать в Бухарест, а с августа также официальное проклятие валахцев, не соблюдающих правила. Он проявлял особый интерес к еврейским делам, дискриминируя приезжих из других частей Европы, классифицированных как судицы , но защищая еврейские гильдии. Также в 1813 году он назначил натурализованного мастера гильдии Хаима Херша лидером общины ( Хакхам ), поручив ему контролировать еврейскую иммиграцию.

Враждебные сообщения предполагают, что Караджа на самом деле был ответственен за занос болезни в Бухарест вместе со своим окружением-фанариотом. Сам князь выжил, запервшись в монастыре Котрочень . По словам Манука, его продажность препятствовала усилиям по оказанию помощи, которые в основном проводились Ненчулеску и частными врачами, которые брали лишь некоторые выплаты из ящика для бедных . Другие сообщения указывают на то, что Караджа не виноват. Поскольку «врачи первыми покинули город [Бухарест]», он издал приказы о реквизиции их зарплаты. Музеограф Габриэль Чоторан пишет, что в целом Караджа «имел решающую заслугу в обуздании [чумы] благодаря многим решениям, которые он принял в таких тяжелых обстоятельствах». Покойный валашский летописец Диониси Эклесиархул дополнительно освещает эпидемию и возникшую панику. Смертность и бегство привели к тому, что Бухарест и Крайова обезлюдели, а бродяги стали отвечать за брошенные товары. Исторический мемуарист Ион Гика сообщает, что в бухарестском районе Дудешти синдикаты нищих и гробовщиков, опознаваемые по красным шарфам, бесцеремонно казнили больных или просто оставляли их умирать в открытом поле, забрав их ценности. Это явление было отмечено самим Караджей в октябре 1813 года, когда он приказал арестовать человека, пережившего чуму, который организовал из нищих и гробовщиков бродячие банды грабителей. Этому также препятствовали сами жертвы: в одном из инцидентов, о которых сообщалось, десять гробовщиков были убиты теми, кого они намеревались похитить.

Валашская администрация смогла помочь в борьбе с бандитизмом, связанным с чумой, снова применив государственный террор. Меришеску, который бродил по Мунтении во время чумы, сообщает, что сельские районы были быстро усмирены из-за страха перед «строгостью» Караджи: «Если бы кто-нибудь что-нибудь уронил на дороге, никто бы это не поднял, и не было воров, чтобы поговорить из." Караджа также участвовал в принятии мер предосторожности против других стихийных бедствий, таких как его приказ от июня 1814 года, согласно которому все владельцы магазинов в Бухаресте сохраняли и обслуживали средства пожаротушения. В том же месяце он расстроил бояр, по рассеянности предоставив участок в Липскани , Бухарест, духовенству, служившему при его дворе. Он был вынужден отозвать свое пожертвование, когда ему сообщили, что оно предназначалось исключительно для пронзения злоумышленников или их отрубленных голов.

В течение этого периода Караджа развивал франко-валашские отношения и . эмиссаров Наполеона в Бухаресте, включая Ледуля Победу Махмуда в Сербии Караджа и его двор праздновали в ноябре 1813 года; В декабре принц согласился принять в Валахии сербских эмигрантов , которые должны были выплатить компенсацию жертвам чумы. Этот план был реализован лишь частично: в июне 1815 года члены новых сербских колоний в Крайове, Питешти и Куртя-де-Арджеш обратились в суд с ходатайством о предоставлении им паспортов и права покинуть Валахию. Узнав известие о поражении Франции в Лейпциге , принц поддержал приказ России изгнать Ледуля и его штаб из Валахии, что положило начало длительному спору с Антуаном-Франсуа Андреосси , французским послом в Порте . Караджа стал поборником молдавского боярства, которое просило великие державы одобрить воссоединение с Бессарабией . Он пытался убедить Меттерниха через Генца обсудить Бессарабию на Венском конгрессе , но ему посоветовали отказаться от этого вопроса.

До и после чумы Караджа был заинтересован в сохранении своего статуса культурного реформатора. В июне 1813 года он отменил все налоговые пошлины с одной церкви округа Муссел , отметив ее усилия по обучению местных детей. В сентябре 1814 года он также создал комиссию, или Эфорие , для реорганизации княжеской академии под председательством митрополита Нектария. Попечителями были как фанариоты, такие как Григоре Д. Гика и племянник Караджи Александрос Маврокордатос, так и румыны, такие как Иордаче Голеску ; с 1816 года Штефан Нестор Крайовескул стал единственным румынским учителем академии. Школа была перенесена в новое место в церкви Мэгуряну и передана под ведение греческого философа Вениамина Лесбосского ; однако оставалось спорным то, что занятия проводились только на греческом и церковнославянском языках , мертвых языках.

Законодательство Карагеи

Титульный лист Легюиреа на гравюре 1818 года, на котором указано, что заказчиком работы был Ио Джон Джордж Караджа (Íω Íωan Geωrgïê Karadžѣ).

По словам историка Иоана К. Филитти , общие усилия Караджи следует рассматривать как часть движения фанариотов по утверждению равенства перед законом и индивидуализма . Взгляды принца на право и налогообложение были систематизированы в обновленной версии статутного закона Валахии, опубликованной в 1818 году и впоследствии известной как Legiuirea lui Caragea («Закон Караджи»). Работа представляла собой прежде всего попытку синтезировать византийское право и местные обычаи, определяя отношения между этими двумя источниками. По словам Дэскэлеску, результат был посредственным, хотя и не совсем бессмысленным, «если бы здесь был кто-то, кто бы их правильно применил». Историк Константин Иордаки предполагает, что, выполняя функцию компиляции частного права , текст Караджи в основном был основан на модернизирующемся Кодексе Наполеона , хотя и сохранял «неравномерное сочетание просвещенных принципов и средневековых привилегий». Литературовед Николае Лю также отмечает, что Караджа разделял стремление Просвещения «достичь «общего блага» или «всеобщего благосостояния» законодательными средствами»; он подчеркивает, что Легиюрея , наряду с другими кодексами той эпохи, «намеревалась навязать образ некоторых князей-фанариотов как «попечителей страны» с патерналистским уважением к народу».

Подобно современному Кодексу Каллимаки в Молдавии, Легюря продемонстрировал конечный результат просвещенного абсолютизма как «эффективный инструмент, используемый центральной властью в ее борьбе за контроль над формирующейся государственной машиной». Как отмечает ученый-правовед Валентин Ал. Джорджеску, источники не определили, когда дело касалось прав наследования, что создало «абсурдное решение», которое исключало возможность некоторых женщин наследовать от своего тестя, если они овдовели до его смерти. В целом, кодекс Караджи подавлял традицию относительного гендерного равенства, ранее поддерживаемую общим правом Валахии , вводя строгое первородство по мужской линии и требуя от детей мужского пола обеспечивать своих сестер. Он предоставил женщинам «определенную социальную видимость в соответствии с обычным правом, [но] лишил их политических прав и некоторых гражданских прав». В отличие от Каллимачи, чей кодекс полностью поддерживал христианское превосходство, ученые-юристы Караджи хранили полное молчание по вопросу религиозной дискриминации. Эти законодатели также были расплывчаты, когда дело касалось натурализации иностранцев: они на словах отдавали должное прежним нативистским и дискриминационным законам, но, как утверждает Иордаки, никогда на самом деле не обеспечивали их соблюдение, что свидетельствует о политической власти, которой все еще обладают семьи фанариотов.

Легюиря был, в частности, известен тем, что расширил предыдущий кодекс 1780 года, введя дополнительные пошлины, взимаемые с крестьянского населения Валахии. Барщины были установлены на 12 дней в году, плюс еще два дня добавлялось на вспашку полей. Это число не могло быть уменьшено самими помещиками. В некоторых статьях поддерживалась и расширялась точка зрения о том, что крестьяне не могут владеть какой-либо собственностью, что фактически превращало их контракт в эмфитевзис . Кодекс также нарушал византийскую традицию в ее местной интерпретации, поскольку не содержал никаких оснований для наказания за измену, хотя в его первоначальной форме, сохранившейся в греческих фрагментах, указывалось, что последнее слово во всех вопросах остается за принцем и он может применять смертную казнь . В одном из случаев применения этой прерогативы Караджа помиловал боярина-преступника Янку Джиану и «выдал его замуж за обедневшую дочь грека». На практике система предусматривала смерть только в качестве наказания за три серьезных преступления (умышленное убийство, грабеж и фальшивомонетничество), но и ее, и пытки можно было применять по усмотрению принца.

С началом Второго сербского восстания в Валахии в апреле 1815 года торговля зерном была нарушена немедленными требованиями Османской империи. Караджа был вынужден просить у австрийцев права импортировать продукты из Бачки и Баната в обмен на долговой вексель . Государство продолжало неустанно взимать налоги, о чем свидетельствует путешественник Ф. Г. Лоуренсон. Лоренсон сообщает, что один сборщик налогов избил беременную женщину, которая в результате скончалась; Караджа предал виновного суду и приговорил его к частичному нанесению увечий, после чего «он вернулся домой, чтобы наверняка совершить еще больше подобных преступлений». Тем временем чума все еще время от времени возвращалась, вновь появившись в Ильфове и Яломице осенью 1814 года. и нанес удар по Рымнику-Вылче в декабре 1815 года. Во время последней вспышки принц сформировал постоянный комитет по здравоохранению во главе с Постельником Юкаче Архирополем и создал постоянный карантинный центр в Плумбуите . Караджа был также встревожен распространением проказы и в мае 1816 года приказал Константину Самуркашу построить лазарет в Котрочень .

Боярский национализм

Во время вторичных вспышек чумы Караджа и его двор покинули Бухарест и направились в соседнюю деревню Чорогарла , которая впоследствии стала известна как Чорогарла Домнеаскэ или Домнешти (от domn , «принц»; см. Домнитор ); его часто описывали как вероятного ктитора местной церкви Параскива, хотя, скорее всего, она была построена за несколько десятилетий до его правления. предприняли попытку восстания . Также в 1815 году пандуры Олтении В ноябре того же года прусский дипломат Людвиг Зенфф фон Пилсах отметил оптимизм Караджи, который контрастировал с «беспокойной и пугливой страстью» его начальников в Порте. Это относилось к вере Караджи в то, что мир в Европе будет обеспечен Парижским договором . Ледулкс пишет, что Караджа был в восторге от поражения Наполеона при Ватерлоо и отпраздновал его, нарядив манекен в форму Grande Armée , которую его слуги использовали как футбольный мяч.

В апреле 1816 года Зенффт сообщил новость о том, что в Бухаресте раскрыт заговор против Караджи. Позже он усомнился, произошло ли это на самом деле, но валашский архивный документ подтвердил, что переворот действительно был подготовлен «революционной организацией». В июне Сенффт передал слухи о том, что Махмуд снова рассматривает возможность понижения в должности Караджи: «четыре кареты были тайно куплены для нового принца, который должен заменить принца Караджу». Он утверждал, что Караджа больше не поддерживает Халет Эфенди, который вместо этого поощрял заговорщиков действовать в Бухаресте: «[Халет и его клиенты] работают над тем, чтобы придать некое подобие законности и соответствия договору смещению господара , утверждая, что принц Караджа , после этих двух заговоров, которые доказывают, что ненависть, вызванная его алчностью, не может быть сохранена на его месте».

Григоре Брынковяну , возглавлявший « Национальную партию » во времена Караджи, на фото в традиционном восточном наряде.

Проектам Караджи все больше мешало приближение высшего класса к румынскому национализму , или « Национальной партии », первоначально сплотившейся вокруг Константина Филипеску. Этот шаг также получил поддержку со стороны греков среднего класса, таких как Фотино, которые стали презирать «фанариотизм» как орудие османского деспотизма. В этом контексте Манук посоветовал России усилить давление на Караджу. Он предложил правительству Петра Лопухина взыскать долг за 1812 год, что, как утверждал Манук, приведет к падению Халета Эфенди и всей его «австрийской» клики. Манук также утверждал, что он был в постоянном контакте с Вистером Филипеску и Самуркашем, оба были двурушниками, которые вели полный учет мошеннической отчетности Караджи. В середине 1816 года эти сообщения были заслушаны российским императором Александром I , который приказал считать Караджу подозреваемым. Сообщается, что российские дипломаты, которые поддерживали его режим, в том числе Италиньский, были уволены во время расследования, а министру иностранных дел Иоаннису Каподистриасу было приказано поддерживать постоянную связь с Мануком.

Дело Манука вскоре было забыто, во многом потому, что Самурджаш изменил свое отношение и поручился за невиновность Караджи. По словам историка Иона Ионашку, «он ответил [на запросы Манука о информации] так же, как ответил бы сам Караджа, если бы Порта занималась его делами». Сам Манук по-прежнему отстаивал это дело, теперь утверждая, что все масштабы мошенничества Караджи могли быть известны только Штефану Беллу , который вел более точные и секретные записи принца и оставлял за собой часть боярского жалованья. Беллу использовал такие средства в спекуляциях землей в округе Арджеш , став бесспорным владельцем деревни Пискани , которая к тому времени была центром иностранной иммиграции. Тем временем Самурджаш предупредил своего сюзерена о заговоре Манука с целью его устранения; Далее Караджа увеличил размер взяток, которые он отправлял Махмуду, а также отправил большую часть своих активов в безопасное место в Австрии. В ноябре 1816 года он и Каллимачи послушно доложили Махмуду о российских военных маневрах в Бессарабии. 1 января 1817 года во время новогоднего застолья в доме своего зятя Константина Влахуци Караджа объявил своему двору, что намерен сократить налоги и расходы; это произошло через несколько дней после того, как он открылся для «Национальной партии», сделав Брынковяну своим Спатариосом . Он также предоставлял выборочные налоговые льготы: в декабре 1816 года он разрешил семье Клучера Динкэ Сокотяну иметь десять скутелников .

В феврале 1817 года Караджа уговаривал или угрожал Нектарию и боярам написать ему arz de mulçumire («благодарственный меморандум»), прецедента которого в истории Валахии не было. Уступкам также противопоставлялась попытка Караджи ввести строгие правила в отношении одежды, которые ограничивали использование белого цвета одеждой, которую носил он и его семья. Приказ, изданный 12 января 1817 года, был немедленно проигнорирован боярами-антифанариотами: «Одна из боярских дам, Тарсица Филипеску, нарядилась в самый белый тюрбан, атласное платье и чашечку [платье] и демонстративно проехала под окнами. княжеского двора». Караджа приказал раздеть ее на случай повторного правонарушения, но ее так и не задержали. В конце концов, принц назначил Барбу Вэкэреску страны казначеем , свергнув и публично унизив Константина Филипеску; в марте 1817 года он приказал арестовать всю семью Филипеску и сослать в Буцов . О событиях Каподистриасу рассказал Манук, которому в ответ сообщили, что Россия не считает их достойными внимания. , распространенным Димитри Македонским По слухам , смерть Висьера Филипеску позже в том же году стала результатом его отравления по приказу Караджи.

Умиротворение против богатства

Сам двор продолжал выставлять напоказ свое богатство: в конце 1817 года первенец Караджи, Бейзадея Константинос, произвел фурор, разъезжая на санях, запряженных оленями, которые были украшены в стиле . огненной колесницы Аполлона В конце 1813 года Иоанн назначил его администратором города Плоешти и его цыганских лагерей , что приносило ему годовой доход в размере более 200 тысяч пиастров. Все мужчины княжеского рода прославились своими упадочными нравами: Константинос был серийным соблазнителем, вынудившим свою жену Ралуку Моруцци подать на развод; Сам Иоанн отправлял своих придворных сановников в «дальние миссии», а затем навязывал себя их женам. Такое поведение возмутило английского врача Уильяма Мак-Майкла. В январе 1818 года он сообщил, что второй сын принца, Бейзадея Георгиос, познакомил свою мать и сестер со своей валашской любовницей, которая бросила мужа и шестерых детей, чтобы получить эту должность. Георгиос был женат на Смарагде, члене Розетти-фанариотов (дочери Драгомана Николая ), потратив более 8000 серебряных франков на милостыню во время их свадебной церемонии. Меришеску сообщает, что еще один из молодых родственников Караджи, Дмитрий, женился на распутной боярке Зое Бэлеану, которую он взял на свою виллу в Терапии , где он служил эмиссаром Валахии, или Капуку .

В своем новом дворце Караджа отдавал предпочтение гламурной стороне вестернизации , представив сахарные скульптуры , деревенские танцы (включая мазурку ), фаробанк и бильярд с карамбольом . Присоединившись к этим усилиям, местные пруссаки приложили усилия для увеличения продаж лагера , который они представили на суд. Говорят, Караджа ненавидел этот вкус, но Раллу он очень понравился. Боярессы быстро переняли современную западную одежду , в то время как их мужья оставались приверженцами стамбульской моды . В эти последние годы своего пребывания у власти Караджа иногда беспокоил чрезмерные расходы, побуждая бояр перенимать менее расточительные и менее восточные привычки; в марте 1815 года он запретил карточную игру, имевшую на местном уровне название « криш» . Вестернизация при дворе также связала Джона Караджу и его дочь с историей летательных аппаратов в Валахии. 26 июня 1818 года они, вероятно, присутствовали, когда «некоторые немцы» управляли воздушным шаром из Деалул-Спирии в центре Бухареста - результат пари, в котором принц проиграл 10 000 талеров, что это изобретение никогда не взлетит. Согласно записям, хранящимся в монастыре Говора , воздушный шар упал только 9 июня, когда его нашли в Кэцелу . Похожий эксперимент был проведен в Молдавии в 1816 году, что сделало его вторым полетом на воздушном шаре в обоих княжествах.

В конце 1817 года Раллу открыла свой театр «Чишмеауа Росие» , в котором, среди других пьес, был показан Вольтера » «Брут . Ее помнят как «первую профессиональную (грекоязычную) театральную труппу на румынских землях». Ее усилия, вероятно, были поддержаны великим боярином Иордаке Слэтинеану , известным своим первым переводом драматического текста на румынский язык (две пьесы Пьетро Метастазио , опубликованные в 1797 году). Отец Раллу также был в зале: «Все стояли по стойке смирно перед принцем Караджей, который пришел увидеть свою дочь Ралу, замаскированную под трагическую Музу ». Он также интересовался драматическим искусством, производя переводы различных пьес Карло Гольдони (включая Il vero amico , Pamela maritata и целых двенадцать других), еще будучи правящим принцем; это было сделано на демотическом греческом («простом языке»).

Отчеты Рекордона предполагают, что большинство коренных жителей Валахии, включая бояр, не были затронуты институциональной модернизацией, поскольку были совершенно неграмотны на своем родном языке. 1816–1817 годы породили споры по этому вопросу: все более националистически настроенные бояре требовали создания специальной румынской секции в княжеской академии, но Караджа и Вениамин Лесбосский были категорически против. По рассказу ученого Иона Хелиаде Рэдулеску , дебаты в Эфорие были жаркими: Караджа притворялся, что ищет экспертного совета у Беньямина по каждому новому предложению, и получал ответ nu se poate, stăpâne («не могу сделать, мой господин»). В 1816 году, отвечая на требования Флейшгакла, князь запретил тайное общество, получившее название «Братство Оки » ; его основатель Анри де Мондонвиль был французским эмигрантом-портретистом с либеральными симпатиями, который расширил членство до единомышленников из Валахии.

В декабре 1817 года Караджа уступил националистическому давлению и создал при академии школу с румынским языком обучения. По словам историка Неагу Джувара , эти усилия были «на удивление современными» в плане продвижения стандартов отбора персонала и студенческих экзаменов. С марта 1818 года этот проект взял на себя Георгий Лазар , инженер и иммигрант из Трансильвании, который также был одним из первых мужчин в Бухаресте, носивших костюм в стиле вестерн. Лазэр использовал свое положение для проповеди подрывных идей, побуждая румын рассматривать греков как «угнетателей, от которых нужно избавиться раз и навсегда». К тому времени принц смягчил свою позицию в отношении евреев. Их «большая свобода вероисповедания», отмеченная Рекордоном, была подчеркнута в 1818 году, когда Караджа позволил сефардам построить свой собственный Великий Храм ; его режим также был известен игнорированием традиционных утверждений о еврейских ритуальных убийствах .

Между Караджорджем и Каподистрией

Убийство Караджордже , изображенное Мором Таном в 1863 году.

Ссылаясь на более ранние заявления Андрея Оцетя , Ионашку утверждает, что сокращение налоговых счетов Караджей было двуличным, «имело целью обременить его преемника на престоле тяжелым бременем и оставить у несколько успокоившихся народных масс память о правлении, которое было хорошим». для финансов страны». Документы 1818–1819 годов содержат уникальный отчет о бюджетных расходах Валахии, которые были увеличены за счет харача и других финансовых инструментов Османской империи, на общую сумму 2 миллиона талеров, а также нераскрытые суммы в виде подарков и взяток; между тем национальный доход составил 5,9 миллиона талеров. Документируя жадность принца к Мануку, Филипеску утверждал, что Караджа получил взятку на сумму почти 10 миллионов пиастров. В их число входили 25 000 от Хаги Стануцы, который хотел сохранить за собой аренду текстильной фабрики в Маркуце (хотя Караджа все же продал права другим участникам торгов в августе 1817 года). Ланжерон утверждает, что в целом Караджа «выжал из этой несчастной провинции [Валахии]» 93 миллиона пиастров, или 50 миллионов рублей , из которых 18 миллионов оставил себе; 70 миллионов «перешли к султану, его министрам и фанариотам». Манук утверждал, что сумма была намного меньше, хотя все же превышала 14 миллионов пиастров, которые учитывались в квитанциях.

К 1817 году Караджа пытался предотвратить новый региональный конфликт из-за напряженности в Княжестве Сербия . Первоначально пытаясь арестовать Караджордже , который пытался разжечь восстание в Сербии из Валахии, он наблюдал, как Караджордже был убит его более консервативными соотечественниками. После этого он вмешался, чтобы заверить русских, что их любимый серб на самом деле не был убит самими османами и, следовательно, пакт между двумя региональными державами не был нарушен. В августе 1817 года он отправил Махмуду письма, полученные от Милоша Обреновича , в которых последний объяснил судьбу Караджордже. Караджа также арестовал лидера Пандуров Тудора Владимиреску и греческого заговорщика Гиоргакиса Олимпиоса , которые были контактами Караджордже в Валахии, но освободил обоих после того, как обнаружилось, что они пользуются российской консульской защитой . Халет писал, что Махмуд был очень доволен убийством Караджордже и что он в частном порядке поблагодарил своего валашского вассала за содействие в этом - хотя это не обязательно соответствовало действительности.

Принц все еще не мог оправдать бюджетные ожидания османов, и, как утверждает историк Ион Нистор , «его заслуги в сербском вопросе вскоре были забыты». Будучи послом России в Порте , Григорий Строгонов поверил запискам Манука о Карадже и публично опозорил последнего, отказавшись посетить Бухарест и принять взятку. Затем он предпринял сложные усилия, чтобы помешать Карадже изобрести новые налоги, а также не дать Махмуду просто заменить его другим фанариотом. Это побудило османов оказать давление на Караджу, чтобы тот ушел в отставку по собственному желанию, что формально не противоречило их договоренностям с Россией. Строгонов был встревожен этой уловкой и начал давать Карадже советы, как справиться с давлением. В декабре 1816 года он сообщил Мануку, что больше не считает его отчеты заслуживающими доверия, и намекнул, что Филипеску пытается скомпрометировать российское правительство. С 1 июня 1817 года Караджа начал переписку с Каподистриасом, который стал его сторонником. Он начал направлять валашские казначейские средства на « Общество Филомуса » Каподистрии, которое функционировало как академический клуб и подрывная группа, поддерживающая новогреческое Просвещение и греческий национализм . Каподистрия также послала Николаоса Галатиса , который представлял радикального националиста Филики Этерию ; хотя он и воздержался от вступления в его ряды, Караджа позволил Маврокордатаса и Бейзадею Константиноса. Галатису инициировать

Прибыв в Бухарест в качестве нового российского консула, Александр Пини, по общему мнению, имел крепкую дружбу с принцем, к большому огорчению Манука. Последний неожиданно скончался в Хынчешть 20 июня, что «должно быть, наполнило радостью душу принца Караджа». Тем временем султан подумывал положить конец этому делу насильственным переворотом в Бухаресте. Меришеску сообщает, что ему сообщили, что «ваш принц не заплатил за свой харач последние пять лет, и турки готовятся его зарезать». Более того, османский двор был проинформирован о том, что Караджа находился в контакте с Этерией и что этой интриге способствовали русские дипломаты в Валахии. В какой-то момент 1818 года делегаты Караджи и Каллимачи встретились с императором Александром и его министрами в Кишиневе , призывая их вторгнуться в княжества. Каподистрия отругал их, поскольку «Россия желает любой ценой сохранить мир с Портой». Сам Караджа дошел до слухов о том, что он был опозорен при османском дворе; он также обнаружил, что его зять Соутзо, который хотел занять трон Молдавии, теперь поддерживает свержение обоих князей. В отместку он уволил и унизил отца Майкла, Грегори Соутзоса, с его должностей в суде Бухареста. 28 сентября 1818 года ( по новому стилю : 10 октября) он созвал Княжеский диван и попросил их сформировать регентский совет, пока он отсутствует в Бухаресте «по причинам, которые он не пожелал им раскрыть».

Дальнейшая жизнь

Побег из Валахии

Двойной портрет Караджи и внучки Элени Аргиропулос в изгнании

Вечером 29 сентября (11 октября) 1818 года, после присутствия на похоронах Бана Раду Голеску , Караджа взял свою семью в неторопливую поездку в карете за пределы Бухареста. Вместо этого они бежали в трансильванский город Кронштадт вместе с 300 гвардейцами- арнаутами . Согласно показаниям российского агента Павла Липранди , они едва избежали возмездия Пандура: Владимиреску хотел устроить засаду на княжеский караван, когда он входил в Трансильванию; однако его план был сорван Олимпиосом, который вместо того, чтобы помочь с засадой, сопроводил Караджу в безопасное место. Пини также якобы сыграл свою роль, «получив большие суммы денег, чтобы облегчить этот побег». Въезд Караджа в Австрию потребовал молчаливого согласия Меттерниха, который предоставил им убежище. а также использование поддельных бумаг. Принц якобы запросил вид на жительство и в Австрии, и в России. Меттерних отказался «пойти на компромисс [Австрию] перед Блистательной Портой», а император Александр лишь ответил, что ему нужно время, чтобы подумать над этим вопросом.

Затем конвой отправился в восстановленную Швейцарскую Конфедерацию . 29 ноября 1818 года они проехали через Лозанну , и местная газета сообщила, что Караджа имел с собой около 15 слуг, вооруженную охрану и, вероятно, 50 миллионов пиастров в качестве награды. Он и его родственники оставались в Женеве следующие шесть месяцев. хотя один из местных жителей, ботаник Огюстен Пирам де Кандоль , вспоминал в 1862 году, что они провели в городе целый год. Тот же мемуарист был заинтригован и позабавлен семьей Караджи, отметив, что принцесса Элени страдала ожирением, что Бейзадея Константинос была крайне некомпетентна и что Раллу, хотя и был стильным, не мог поддерживать разговор - как отмечает историк Андрей Пиппиди , последнее утверждение особенно сомнительно. Леди Морган , обедавшая у Караджа в марте 1819 года, пишет, что все они были «все в своих национальных платьях, сверкая на солнце золотом и драгоценностями; и личная красота всех, особенно мужчин, была наиболее поразительной». Принц Джон, появившийся в платье из «бело-золотой ткани» и «прекрасно говоривший по-французски», произвел на Моргана впечатление «разумного, приятного человека, удивительно красивого и с хорошей чертой фата».

Александрос Маврокордатос также присоединился к этой «колонии фанариотов», но, похоже, пренебрег своим сюзереном: «Было бы трудно найти в Европе министра, который бы говорил [как Маврокордатос] перед своим государем». Кандоль описывает самого Караджу как способного разговаривать по-французски, но «менее осведомленного о европейских нравах, чем различные члены его семьи»; озадачив местных жителей своим подозрением к швейцарским банкам в швейцарском городе и своим нежеланием экономить на роскоши, он начал продавать свое серебро на открытом рынке. Он также смог вернуть и продать свои драгоценности, которыми занимался Жан-Франсуа Батт . По словам историка Богдана Букура, в изгнании Караджа «жил за счет своего огромного состояния, которое утешало его благоразумным отречением от престола». Большая часть средств была переведена в западные банки (около 30 миллионов пиастров были переведены Домом Геймюллера в Национальный австрийский банк ). Заповедник Геймюллера стал доступен Карадже после того, как он переехал в новый дом в Великом Герцогстве Тоскана , в Пизе . Он пользовался необычайно глубоким уровнем защиты со стороны тосканских властей, а цензоры вмешались, чтобы удалить всю критику в адрес Караджи из местных газет.

Махмуд II счел побег Караджи невыносимым; В то время как престарелый Александрос Суцос занял пост принца, султан издал указ, согласно которому только четыре клана фанариотов, включая две ветви Соцоса , могли когда-либо рассчитывать на то, что их члены будут назначены на высокие должности. 12 октября 1818 года османский шейх аль-Ислам Черкес Халил Эфенди утверждал перед Махмудом, что Халет вынудил Караджу бежать, прося его совершить действия, которые он определил как мугайир-и риза-йи 'али («против согласия султана»). "). Как сообщила леди Морган, «Принц Караджа стал жертвой недавних интриг Османского двора [...]. Его люди окружили и казнили вестников его гибели, а господар бежал со своей семьей к границам. ." Халет получил «серьезный выговор» и потерял благосклонность султана, хотя его кандидат Михаил Суцос по-прежнему оставался фаворитом молдавской короны; Бейзадеа Георгиос, которого события застали в Стамбуле, умолял султана о помиловании и получил хатт-и хумаюн, гарантировавший ему личную безопасность. Поместья Караджа в Стамбуле, в том числе принадлежавшие Капуджу , были конфискованы. Между тем, Ciorogyrla Domnească была продана с аукциона, чтобы покрыть часть бюджетных потерь, вызванных уходом ее владельца. Его купил Константин Варлаам за 750 000 талеров.

Как вспоминает Дэскэлеску, исчезновение Караджи, «после того, как он получил достаточно наград», не сопровождалось «какими-либо проблемами в стране». На самом деле вакансия привела к дипломатическим конфликтам и длительной политической неопределенности: Строгонов утверждал, что в соответствии с действующими международными договорами османам необходимо было установить вину Караджи, прежде чем найти ему замену. Караджа оставил объяснительное письмо, которое дошло до великого визиря Бурдулу-паши , который показал его Строгонову в январе 1819 года. В нем принц утверждал, что ему не оставили другого выбора, кроме как бежать. Строгонов все еще заявлял, что расстроен назначениями Суцо, и в марте подумывал о том, чтобы попросить Караджу представить свою версию событий императору Александру в Санкт-Петербурге . В те месяцы Олимпиос готовил почву для антиосманского восстания, сообщив Панайотису Анагностопулосу , что ему подчиняются около 300 сербских и болгарских добровольцев. Бегство Караджи также обострило конфликты между румынскими националистами и фанариотами: сразу после этого делегация бояр безуспешно потребовала, чтобы все боярские саны были присвоены людям, которые могли доказать свое румынское происхождение, и чтобы коренной враг Караджи, Брынковяну, был признан князем. Диван собрался в декабре 1818 года, чтобы проголосовать за нищету митрополита Нектария и изгнание некняжеских семей фанариотов. Большинство в 20 человек поддержало последнюю меру, и на Нектари было оказано давление, который в конце концов подал в отставку.

Революционный спонсор и пенсионер

Караджа, лежащая на диване (картина Джона Фредерика Льюиса , 1825 год )

За годы этого протеста Валахия, Молдавия и Османская Греция стали центральными элементами антиосманской греческой революции . На ранних этапах Михаил и Роксана Суцос , теперь княжеская чета Молдавии, призвали Караджу встретиться с ними в Бессарабии или Молдавии, утверждая, что Этерия почти преуспела там. Караджа все еще не примирился с Майклом во время его пребывания в Женеве; он, вероятно, никогда не собирался следовать этому приглашению, но в любом случае ему помешали бы это сделать австрийские власти, которые отдали приказ остановить его на границе. Вместо этого он финансировал националистическое и филэллинское движение, сформировал общество военной помощи в Тоскане, финансировал аналогичное предприятие Жана-Габриэля Эйнара в Женеве и регулярно отправлял подарки таким бойцам, как Георгиос Караискакис , Теодорос Колокотронис и Андреас Миаулис . 14 марта 1821 года Бейзадея Георгиос вывез свою семью из Стамбула, едва избежав антигреческой резни. и достигнет российского порта Одесса в апреле. Его брат Константинос был одним из немногих валашских фанариотов, принявших участие в боевых действиях, отплыв в Морею Эялет вместе с молдавским Теодором Негри. Оказавшись там, он объединил свои усилия со своим двоюродным братом Маврокордатосом, который также представлял принца Иоанна и пизанцев.

Как отметил эллинист Нестор Камариано, резиденция принца Джона в Пизе «мало чем отличалась от знаменитых салонов Франции», были лорд Байрон и Перси Биши Шелли . среди ее знаменитых гостей В современном отчете валашца, известного только как Попович, утверждается, что бывший монарх и его соратник Каподистриас также руководили масонской ложей . Их ассоциация якобы спонсировала не только греческую агитацию, но и параллельное Валахское восстание 1821 года , в результате которого Владимиреску ненадолго пришел к власти в качестве губернатора Валахии. Движение за освобождение Греции действительно было финансово поддержано бывшим принцем, которого некоторые пизанские греки хотели видеть политическим лидером освобожденной Греции . 9 января 1822 года греческие повстанцы Пелопоннеса , организованные как Пелопоннесский сенат , выбрали монархию фанариотов и избрали себе регентский совет из 12 членов («центральное правительство Греции»). Караджа был назначен ее председателем, а Михаэль Суцос - заместителем председателя, и за ними была отправлена ​​лодка из Пизы. Этот план не провалился, хотя Маврокордатос некоторое время оставался революционным лидером.

Партия Караджаса потерпела поражение от Деметриоса Ипсилантиса и этеристов во время Первого национального собрания Эпидавра , на котором лично присутствовали Иоанн и Бейзадея Константинос. Оба были возмущены результатом и решили вернуться в Пизу, где оставались до тех пор, пока революция не увенчалась полным успехом. Сам князь поддержал Каподистриаса. Став губернатором Греции в 1827 году, Караджа пожаловал ему 50 000 франков. Последний продолжал курировать политические дела через Маврокордата. В письме 1826 года он говорит о «моем несчастном зяте Михалакисе [Суцосе]», подчеркивая «его высокомерие и полную глупость» и предупреждая своих сторонников, что Суцос хочет занять пост правителя Греции, с помощь от лорда Кокрейна . Описание этого плана Караджей включает первое в истории зафиксированное использование слова « донкихотство » (Δονκιχωτισμός) в греческом языке.

В последние десятилетия своей жизни Караджа был политически и культурно лоялен греческому государству - и «первым из многих фанариотов [...], поселившихся в Греции». В конце 1829 года он жил в столице этого штата Нафплионе , где его дворец посетил археолог Ричард Берджесс . По словам последнего, он окружал себя «цивилизованными» филэллинами и обычно носил « древнегреческий костюм ». В Валахии греческие и румынские восстания закончились возведением на престол Григоре Д. Гики; во время этого правления Брынковяну вступил в союз с Влахуци, предположительно способствуя восстанию 1826 года в уезде Мехединцы . Три года спустя обстоятельства очередной русско-турецкой войны привели Валахию и Молдавию в орбиту России и установили новый конституционный режим — Regulamentul Organic . Он сопровождался дополнительными требованиями к крестьянскому населению, в результате чего жители Мэгурени потребовали, чтобы им было разрешено платить только пошлины, установленные «законом Караджи».

Караджа окончательно поселился в Афинах в 1830 году. до того, как страна превратилась в « Королевство Греции ». В мае 1833 года, всего через несколько недель после того, как последние османские войска покинули город, он приветствовал в своем доме Отто Виттельсбаха , первого греческого короля , во время его первой поездки в Афины. Археолог Людвиг Росс вспоминает, что стареющий бывший принц, живший в одном доме с Влахуци, мало появлялся на публике, в том числе во время второго визита Отто в декабре 1834 года, когда он ехал на лошади и носил «внушительный наряд». Как отмечает Росс, он жил на значительно уменьшенное пособие. при этом Панайотис Соутсос добавил, что теперь он предпочитает «одиночество» и «полное равенство» со своими согражданами. Переводы Гольдони Караджи были напечатаны в двух изданиях: первое вышло в Нафплионе в 1834 году; второй в Афинах четыре года спустя. В отчете публициста Габора Казинци утверждается, что к 1837 году он также перевел и опубликовал «Поля и Вирджинии» , хотя с тех пор это сообщение было поставлено под сомнение. По словам Камариано, если Караджа когда-либо переводил с Бернардена де Сен-Пьера , то он никогда не публиковал результат.

Участие Караджи в развитии современного греческого театра продолжалось до начала 1840-х годов, когда он помог другу своей дочери Костаче Аристии основать Афинское Филодраматическое общество. Согласно отчету А. Бушона, эгалитарные афиняне избегали князей-фанариотов. По этой причине, утверждает Бушон, Раллу женился на простолюдине Константиносе Колокотронисе. Это исправлено в других отчетах, в которых отмечается, что жена Колокотрониса была дочерью не принца Иоанна, а дочери его сына Георгиоса. Сам принц провел свои последние годы, боровшись с астмой , которая чуть не убила его в 1843 году; он оставался активным, и в эти последние месяцы его заметили во время посещения храма Зевса Олимпийского . Наконец он умер от болезни в Афинах утром 27 декабря 1844 года. Это мероприятие совпало с Национальным собранием греков , и его похороны пришлось отложить на два дня, что позволило депутатам принять участие в обоих мероприятиях. Служба прошла в храме Святой Ирины , с заупокойными речами выступили П. Суцос и архимандрит греческого православия К. М. Апостолидис. Затем тело Караджи было похоронено в церкви Святого Георгия в Колокинту , построенной под его патронажем.

Наследие

«Великий хищник» и культурный покровитель

Историк Пауль Черноводяну дает обзор политического наследия Караджи: он отмечает, что, в отличие от его дяди Николаса, который пользовался хорошей репутацией в валашских литературных источниках, Иоанна критиковали и проклинали как «великого хищника». Этот образ был систематизирован сначала Дионисией Эклесиархулом , а затем Ионом Гикой . В румынском фольклоре появилась поговорка «кражи, как во времена Карадзаса» (в интерпретации Патринелиса). Это изображение также встречается в брошюрах, выпущенных несколькими валашскими боярами, в том числе в произведении Иордаке Голеску 1818 года , рекламируемом как «изданное за счет тех, у кого еще остались немного денег». В 1959 году критик Раду Албала вновь обратился к рассказу Голеску, отметив: «Его подробности о диком налогообложении и эксплуатации [Караджи] настолько горьки, что их юмор толстый и неотразимый». Похожая работа, предположительно приписываемая Науму Рымничану , разожгла страсти, предположив, что Караджа и Штефан Беллу хотели создать «Новую Грецию» в Валахии, что потребовало от них уничтожения боярского населения. Необычно то, что холм под названием Караджауа или Караджауа находится недалеко от Сэндулен в Западной Молдавии . счел необоснованным Заявление о том, что это память о принце Джоне, Константин Жан Караджа .

Патринелис предполагает, что румынская репутация Джона Караджи была заслуженной, поскольку Караджа, прибыв в Валахию на пике «административной распущенности», «превзошел всех своих собратьев в алчности». Ионашку утверждает, что в целом он был «вульгарным духом» с «реакционными» идеями, который мог получить похвалу от Фридриха фон Генца только в обмен на деньги. Другой автор, Раду Эконому, напротив, считает, что «несмотря на все свои отрицательные черты (жадность, жажда денег), которые привели к его печальной репутации, [Караджа] был принцем высокой культуры». Точно так же историк культуры Алкис Анжелу утверждает, что Караджа был «одним из трех одаренных и особенно культурных правителей-фанариотов», а двумя другими были первый фанариот Николас Маврокордатос середины 18-го века и Григоре III Гика . В 1814 году Стефанос Парзулас посвятил свой новаторский учебник французской грамматики Карадже и Нектари. Даниэль Филиппидис , некоторое время преподававший в княжеской академии, хвалил бухарестский двор 1816 года как «истинное убежище эллинизма». Однако позже он разочаровался в качестве преподавания и эмигрировал в Молдавию. Более поздние посвящения принцу включают посвящение писателя Григориоса Палеолога , появившееся в обоих томах его «О Полипатисе» (1839).

Ученый Вальтер Пухнер отмечает, что переводы Караджи были важной культурной вехой, завершившей «первый этап приема Гольдони в Греции под эгидой Просвещения», но также и то, что они никогда не использовались для реальных сценических постановок. Сам Пухнер обнаружил в библиотеке школы Зосимаи «превосходные» версии Караджи «Демофонте » и других стихотворных произведений, которые он подготовил к публикации в 2014 году. Вместо этого у Караджи была прочная связь с историческими событиями, имеющими центральное значение для развития румынского театра и, в более общем плане, национальной литературы . Сразу после побега Раллу в Трансильванию Янку Вэкэреску взял на себя управление Чишмеауа Роши на «микросезон», показав первые выступления на румынском языке с Ионом Хелиаде Рэдулеску в качестве одного из исполнителей. Чишмеауа существовал как независимая театральная площадка, пока не был разрушен пожаром 1825 года.

• 
  Караджа получает бухгалтерскую книгу монастыря Котрочень (иллюстрация 1817 года, приписываемая Дионисии Эклесиархулу )
• 
  Вотивный портрет Караджи в монастыре Лайнич (1818 г.)
• 
  Бейзадея Константинос в 1858 году, автор Франц Эйбль.
• 
  « Постельник Андронахе умоляет принца Караджу о прощении», сцена из оперы Николае Филимона « Ciocoii vechi si noi» , иллюстрация Михаила Симониди.
• 
  Эме Якобеску в роли Раллу Карацы , обнимающей Флорина Пирсича во время съемок фильма «Гайдуции луи Шаптекай» (фото А. Михайлополя)

Караджа почтил православную традицию Валахии, позволив себе появиться на фресках, в том числе в церкви Святых Николая и Андрея в Тыргу-Жиу (1812 г.) и монастыре Лайнич (1818 г.). На обеих картинах он изображен почти касающимся кинжала ханджара и в анахроничной восточной короне . Миниатюра принца появляется в хронике монастыря Котрочень и историк искусства Василе Георгеску Палеолог рассматривает ее как вероятную работу Диониси Экклесиархула (выполненную в его официальном качестве церковного каллиграфа). Будучи покровителем высокого искусства западной моды, Караджа выделялся тем, что спонсировал Михаила Тёплера , который стал его официальным портретистом; одна из работ Тёплера также воспроизведена для первого издания Legiuirea на гравюре, выполненной Блазиусом Хёпфелем.

Эта венская версия кодекса написана на новогреческом языке и была подготовлена ​​к печати поэтом Афанасиосом Христопулосом ; Издание на румынском языке, завершенное позже, в 1818 году, было необычно напечатано в Кронштадте, а не в Бухаресте. Издание Христопулоса-Хёпфеля, один экземпляр которого был подарен самим Караджей Бодлианской библиотеке , также известен изображением герба Валахии в сочетании с геральдическими единорогами из семейного герба принца Джона (первый местный пример практики, заимствованной из западноевропейских традиций). Вместо этого его румынский преемник украшен соответствующими символами «веры, надежды, любви и знания: якорем, покрывающим крест, открытой книгой [...] и внутри книги сердцем, рождающим пламя». В обеих версиях и в других контекстах Караджа широко использовал печать, на которой был изображен валашский герб рядом с местными символами всех 17 графств , впервые представленными во время недолгого правления его дяди.

Потомство

В Афинском национальном историческом музее хранится анонимный рисунок, на котором Караджа в пизанский период изображен с Элени Аргиропулос, его юной внучкой. Ее мать Раллу умерла в 1870 году в Тонберге , в Королевстве Саксония . через два года после ее сестры Роксани; к тому времени Элени вышла замуж за барона де Руана, который служил послом Франции в Греции. Две ветви Караджи или Карацаса произошли от двух сыновей Джона. Константинос обратился к поддержке Османской империи, выступая ее послом в Голландии , где он умер в 1860 году; ту же должность позже занял его сын Жан Караджа-паша . Его потомки продолжали проживать в Валахии и преемнике Королевства Румыния . Они произвели на свет сына Жана-паши, наполовину шведа, Константина Жана. который в своей параллельной работе историка опубликовал и предварил переписку Караджа-Каподистрия в 1921 году. Он также выступал за использование «Караджа» в качестве семейной фамилии, отмечая, что румынизированное «Караджа» больше не указывает на свое происхождение. Линию Георгиоса продолжил его сын Аристид (1830–1890), работавший в Верховном суде Греции . В него входит еще один Георгиос Карацас, который был послом Греции в Швейцарии. Через свою дочь Смарагду у принца были внук Спиридон Маврогенис , ученый-медик, и правнук Александрос Маврогенис , который был послом Османской империи в Соединенных Штатах.

Легиюрея также была частью непреходящего наследия Караджи в Валахии. Соавтором его выпуска выступил арумынский врач и библиофил Константин Каракаш . Он продолжал использоваться в рамках режима Regulamentul , который только дополнил свои положения гражданского права, но был окончательно аннулирован в соответствии с Гражданским кодексом Румынии . Его длительное существование разозлило радикальных либералов Валахии : в 1851 году изгнанник Цезарь Боллиак предсказал, что Легюрея в конечном итоге будет публично сожжена. Вспоминая период фанариотов в начале 1900-х годов, Бейзадеа Джордж Барбу Штирбей утверждал, что Легиюрея служила лишь тому, чтобы «соблюдать безвестность», которая позволяла принцам действовать по своему усмотрению.

Помимо поддержки своей дочери, Караджа внес косвенный вклад в румынскую литературную культуру, привезя с собой в Бухарест греческого повара-иммигранта, который был предком Костача и Иона Луки Караджале . Собственное появление Принца как « бога из машины » в Янку Цзяну рассказе впервые было использовано в мелодраме 1857 года Матея Милло и Иона Анестина, которая с 1868 года легла в основу романа Н. Д. Попеску-Попнедеа . Его общую связь с театральным развитием отметил писатель Николае Филимон , который утверждал, что его показ пьес на греческом языке способствовал развитию «примитивных людей» Валахии. Роман Филимона 1862 года « Ciocoii vechi şi noi» («Выскочки старые и новые») «может быть прочитан — если это разумно — как хроника эпохи Караджа», включая топографические записи его двора. В той же работе представлен сочувственный взгляд на принца Джона. Ему приписывают антиосманскую речь, в которой полностью возлагается вина за нищету страны на Порту и которая отражает собственную концепцию Филимона о политике фанариотов.

Персонаж, основанный на Карадже, был представлен румынскому кино в 1928 году, когда Хория Игирошану завершил свой кинопроект Янку Джиану . К его правлению косвенно, в художественной форме, обратился Матейу Караджале в его романе 1929 года Craii de Curtea-Veche . Одним из более поздних литературных произведений, вдохновленных периодом правления Караджи, является Марина Йорды пьеса Cîntec de inimă albastră («Пение блюза»), написанная в межвоенный период, но поставленная только после 1971 года. В 1937 году Мирча Элиаде объявил, что работает над пьесой о принцессе Раллу и чуме 1813 года, но в конечном итоге отказался от этого проекта. Вместо этого этот период был основной темой в Pasărea de foc («Жар-птица»), сборнике рассказов Эусебиу Камилара 1954 года . Принца и Раллу также сыграли Стере Попеску и Кора Бенадор соответственно в балете Янку Джиану , созданном Олегом Дановским в 1964 году. Сильно выдуманное правление фанариотов, включающее элементы как исторического правления Караджи, так и его интерпретации Филимоном, формирует повествовательную основу романа Евгения Барбу 1970 года «Принспеле» . Правление Караджи также является фоном для Дину Коча приключенческих комедийных фильмов « Гайдуции луи Шаптекай» и «Приданое Домница Ралу» (оба выпущены в 1971 году). Нуку Пэунеску появляется в роли принца Джона, а Эме Якобеску - в роли Раллу. К 1973 году Александру Митру и Аурел Тита создали Янку Джиану с обильным изображением Караджи и его двора. детскую пьесу

Ссылки

• Алкис Анжелу, «Донкихотизм и Карагиозиликия», в Сборщик средств , Vol. 20, 1995, с. 83–96.
• Петре С. Аврелиан , Наша земля. Экономические очерки Румынии . Бухарест: Румынская академия , 1880 г.
• Богдан Букур, Валашское восстание (1716–1828). Анархическая история румынского пространства . Питешти: Издательство «Паралела 45» , 2008. ISBN   978-973-47-0552-8
• Иоан Василе Бую, «1873 год: первые аэростатические восхождения с человеком на борту в Бухаресте», в Бухаресте. Материалы истории и музеографии , Том XX, 2006, стр. 127–158.
• Константин Калмушки, Политические отношения румынских стран с Россией . Галац: Типография Бучумул Роман П. П. Стэнеску, 1911 г.
• Нестор Камариано,
  • «Тексты и документы. Первые переводы Б. де Сен-Пьера в неогреческой литературе», в Revista Fundaşilior Regale , Vol. IX, выпуск 6, июнь 1942 г., стр. 643–652.
  • «Însemnări bibliogrice. Istoria Universală. Лайос Георге. Анекдотические письма и документы 1821 года, исторически проверенные из австрийских архивов », в Studii. Ревиста де Истори , Том. XII, выпуск 6, 1959 г., стр. 227–230.
  • «Революционные планы эфиристов из Бухареста и их сотрудничество с Тюдором Владимиреску», в «Исследованиях». Обзор истории , том 20, выпуск 6, 1967, стр. 1163–1175.
  • «Три письма Жана Каподистрии, министра иностранных дел России, Манук-бею (1816–1817)», в Balkan Studies , Vol. 11, 1970, с. 97–105.
• Матей Казаку, « Craii de Curtea-Veche ai lui Mateiu I. Caragiale. Между фантазией и историей», в Magazin Istoric , декабрь 2019 г., стр. 23–28.
• Дэн Черноводяну, Наука и геральдическое искусство в Румынии . Бухарест: Научно-энциклопедическое издательство , 1977. ОСЛК   469825245
• Павел Черноводяну,
  • «Из эпохи фанатиков. Трое джентльменов из «черной серии»», в журнале «Исторический» , май 1992 г., стр. 9–13.
  • «Режим евреев при фанариотах (1711–1821)», евреи в румынском обществе и историческом сознании. Научное собрание 29 мая 2003 г., посвященное двадцатипятилетию основания Центра изучения истории евреев в Румынии , стр. 61–76. Бухарест: Федерация еврейских общин Румынии , 2003.
• Габриэль Чоторан, «Бухарест во время эпидемии чумы 1812 года», в Бухаресте. Материалы истории и музеографии , Том XXV, 2011, стр. 21–27.
• С. Колумбяну, «Налоговая система Людов из Валахии (1800–1830)», в сб. Исследования. Обзор истории , том 21, выпуск 3, 1968, стр. 469–479.
• Лучиан Кручану, «Точки зрения на проблему политических групп в период, предшествовавший революции 1821 года», в Revista Istorică , Vol. I, выпуск 2, февраль 1990 г., стр. 131–150.
• Нягу Джувара , Между Востоком и Западом. Румынские страны в начале современной эпохи . Бухарест: Хуманитас , 1995. ISBN   973-28-0523-4
• Роксана Доробанцу-Дина, «Аспекты жизни румынского общества во время режима фанариотов», в Аргесисе. Исследования и коммуникации. Серия «История» , Том XXV, 2016, стр. 57–65.
• Раду Эконому, «1818, Бухарест: на диване страны. Призыв к румынскому образованию», в журнале Magazin Istoric , февраль 1986 г., стр. 12–15.
• Волета-Анка Эпуре, «Личность Наполеона Бонапарта, наполеоновские войны и их эхо в румынских княжествах», в Терра Себус. Acta Musei Sabesiensis , Том 6, 2014 г., стр. 377–397.
• Иоан К. Филитти , Политические и социальные потрясения в румынских княжествах с 1821 по 1828 год (Культурный фонд Иона К. Брэтиану XIX) . Бухарест: Румынская книга , 1932. ОСЛК   876309155
• Валентин Ал. Георгеску, Византии и румынские учреждения до середины XVIII века . Бухарест: Издательство Академии , 1980.
• Ион Ионашку, «Финансовая политика Иоанна-Водэ Караджа, отраженная в неопубликованной переписке Манук-Бея», в «Исторических исследованиях и статьях» , том VIII, 1966, стр. 45–82.
• Константин Иордаки, «От имперского затруднения к национальному размежеванию: «греческий вопрос» в Молдавии и Валахии, 1611–1863», в Румене Даскалове, Чавдаре Маринове (ред.), « Запутанные истории Балкан». Том первый: Национальные идеологии и языковая политика , стр. 67–148. Лейден и Бостон: Brill Publishers , 2013. ISBN   978-90-04-25075-8
• Николае Йорга ,
  • Акты и фрагменты по истории румын, собранные из рукописных фондов Запада. Том 2: Выдержки из переписки прусских послов в Константинополе и Петербурге относительно румынских земель . Бухарест: Государственная типография, 1896 г.
  • История балканских государств в современную эпоху. Лекции проходят в Бухарестском университете . Валений де Мунте: Румынская нация , 1913.
  • Молдавский политический мыслитель середины XIX века: Штефан Скарлат Дашкалеску . Бухарест: Monitorul Oficial , 1932.
• Константин Жан Караджа , «Караджа — число людей в топонимии романеаскэ», в Revista Istorică , Vol. XXIX, выпуски 1–6, январь – июнь 1943 г., стр. 87–92.
• Константин Жан Караджа, Панайотис Соутсос , «Траурная речь, произнесенная на похоронах бывшего правящего принца Жана Караджи мэром Афин Панайоти Соутсосом», в Revue historique du Sud-Est Européen , Vol. XXI, 1944, с. 233–240.
• Александру Лигор, «Аромани в мире старой румынской книги», в Magazin Istoric , июль 1992 г., стр. 83–85.
• Николае Лю, «Европейский горизонт в румынском Просвещении. Франкофония и французская культура», в Revista Istorică , том XIX, выпуски 1–2, январь – апрель 2008 г., стр. 135–157.
• Сидней, Леди Морган , Странный том, извлеченный из автобиографии . Лондон: Ричард Бентли , 1859.
• Иоан Надейде , «Привилегия мужественности. Суд над Брынковеном с Крецулештами 1714–1806», в Viaa Romînească , Том VI, выпуск 4, апрель 1911 г., стр. 87–100.
• Клаудиу Неагоэ, «Традиционализм и современность в румынском обществе и музыке (1750–1830)», в книге Лауренциу Рэдвана (ред.), Город в румынском пространстве между Востоком и Западом. Переход от средневековья к современности , стр. 183–240. Яссы: Университет Александру Иоана Кузы , 2007. ISBN   978-973-703-268-3
• Элизабета Негрэу, «Портрет луи Иоана Георге Караджа», в Мариане Лазэр (ред.), Искусство - История - Память. Национальное культурное наследие , стр. 127–140. Бухарест: Национальный музей Котрочень , 2021. ISBN   978-606-95206-8-0
• Ион Нистор , «Отношения князей Карагеорга и Милоша Обреновичей с Валахией», в Анналах Румынской Академии. Мемуары исторического отдела , серия III, том XXVII, 1944–1945, стр. 325–356.
• Роксана Патраш, «Миф о «национальном» преступнике: Янку Цзяну в фольклоре и художественных обработках XIX века», в Lingua, Traduzione, Letteratura , Vol. III, выпуск 3, 2019, стр. 171–191.
• Лукрециу Пэтрэшкану , Век социальных потрясений 1821—1907 гг . Бухарест: Политическое издательство , 1969.
• К. Г. Патринелис, «Фанариоты до 1821 года», в «Балканских исследованиях» , Vol. 42, выпуск 2, 2001 г., стр. 177–198.
• Андрей Пиппиди , «Notules Phanariotes II: все еще изгнание Жана Караджи в Женеве», в Ο Ερανιστής , Vol. 17, 1981, с. 74–85.
• Иоан-Николае Попа, «Первый драматический текст, напечатанный на румынском языке - Сибиу, 1797 г.», в Трансильвании , выпуски 6–7/2015, стр. 27–32.
• Вальтер Пухнер , Греческий театр между античностью и независимостью. История переосмысления с третьего века до нашей эры до 1830 года . Кембридж и Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета , 2017. ISBN   9781107445024
• Эжен Ризо-Рангабе, Золотая книга дворянства фанариотов в Греции, Румынии, России и Турции . Афины: SC Vlastos, 1892. ОСЛК   253885075
• Н. И. Симаче, «Некоторые стороны положения крестьян бывшего уезда Секуенилор в первые годы после применения органического Положения», в сб. « Исследования и материалы по историческому прошлому уезда». Прахова , Том I, 1968, стр. 101–109.
• Евгений Симион , «Николае Филимон. Первые признаки реализма (III)», в Caiete Critice , выпуск 4/2015, стр. 3–7.
• Х. Дж. Сируни , «Манук-бей между легендой и правдой», в журнале «Magazin Istoric» , сентябрь 1972 г., стр. 50–57.
• Штефания-Чесилия Штефан, Каталог старых и редких румынских книг из собрания Муниципального музея Бухареста (1648–1829) . Бухарест: CIMeC – Институт культурной памяти , 2008. ISBN   978-973-7930-22-4
• Аристид Штефанеску, «Историческое исследование церкви Благочестивой Параскивы, Домнешти, уезд Илфов», в Бухаресте. Материалы истории и музеографии , Том XVII, 2003, стр. 125–135.
• Джордж Вассиадис, «Афины: создание королевской столицы, 1834–1914», в «Придворном историке» , том. 15, выпуск 1, 2010 г., стр. 19–35.
• Ал. Виану, С. Янковичи, «Новая работа о революционном движении 1821 года в румынских странах», в сб. Исследования. Обзор истории , том XI, выпуск 1, 1958, стр. 67–91.
• Констанца Винтилэ-Гицулеску,
  • «Кудри и чубы»: эмансипация румынских женщин в потреблении и моде, 1780–1850», в Констанце Винтилэ-Гицелеску (ред.), Женщины, потребление и распространение идей в Юго-Восточной Европе, 17–19 века , стр. 124–149. Лейден и Бостон: Brill Publishers, 2018. ISBN   978-90-04-35498-2
  • «Дневник и поездка в Стамбул. Введение», в книге Дмитрия Фоти Меришеску, « Юность дятла». Жизнь Димитрия Фоти Меришеску из Колентины, написанная им самим в 1817 году , стр. 7–63. Бухарест: Хуманитас, 2019. ISBN   978-973-50-6444-0
• Арнольд Винклер, «Начало правления Воды Карагеи. По документам Венского государственного архива», в «Историческом журнале» , том X, выпуски 1–3, январь – март 1924 г., стр. 1–7.