Елизавета Французская

Чтобы узнать о других людях по имени Элизабет Французская, см. Элизабет Французская (значения) .

Елизавета Французская
Принцесса Франции Слуга Божий
Портрет Элизабет Виже Лебрен (около 1782 г.)
Рожденный	( 1764-05-03 ) 3 мая 1764 г. Версальский дворец , Версаль , Королевство Франция
Умер	10 мая 1794 г. (10 мая 1794 г.) (30 лет) Площадь Революции , Париж , Первая французская республика.
Похороны	Кладбище Эррансис , Париж, Франция (первое) Катакомбы Парижа (финал)
Имена Элизабет Филипп Мари Элен
Дом	Бурбон
Отец	Луи, дофин Франции
Мать	Герцогиня Мария Жозефа Саксонская
Религия	Римский католицизм
Герб

Элизабет Филипп Мария Элен из Франции (3 мая 1764 — 10 мая 1794), также известная как мадам Элизабет , была французской принцессой . Она была младшим ребенком Людовика, дофина Франции , и герцогини Марии Жозефы Саксонской , а также сестрой короля Людовика XVI . Отец Елизаветы, дофин, был сыном и наследником короля Людовика XV и его популярной жены, королевы Марии Лещиньской . Элизабет осталась рядом со своим братом и его семьей во время Французской революции , и она была казнена во время правления террора на площади Революции .

Признанная , мученицей Католической Церковью Елизавета была объявлена служанкой Божьей ​​Папой Пием XII .

Ранний период жизни

Элизабет в детстве (портрет Жозефа Дюкре , 1768 г.)

Элизабет Филипп Мария Элен родилась 3 мая 1764 года в Версальском дворце . Она была младшим ребенком Людовика, дофина Франции , и Мари-Жозефа Саксонии . Ее бабушкой и дедушкой по отцовской линии были король Людовик XV и королева Мария Лещинская . Как дочь дофина, она была фил де Франс .

После внезапной смерти ее отца в 1765 году старший из оставшихся в живых брат Елизаветы, Луи-Огюст (впоследствии Людовик XVI ), стал новым дофином ( наследником французского престола). Их мать Мария Жозеф умерла в марте 1767 года от туберкулеза . В результате Элизабет осталась сиротой всего в два года вместе со своими старшими братьями и сестрами: Луи-Огюстом, Луи Станисласом, графом Прованса , Шарлем Филиппом, графом Артуа , и Марией Клотильдой Французской .

Элизабет Филипп Мария Элен Французская (гравюра Пьера Франсуа Леонара Фонтена , ок. 1775 г.)

Элизабет и ее старшая сестра Клотильда Французская были воспитаны мадам де Марсан , гувернанткой детей Франции . Сестер считали очень разными по характеру. Хотя Элизабет описывалась как «гордая, непреклонная и страстная», Клотильда, напротив, оценивалась как «наделенная самым счастливым характером, который нуждался только в руководстве и развитии». Им было дано обычное образование современных королевских принцесс с упором на достижения, религию и добродетель, образование, которому, как сообщается, охотно подверглась Клотильда. Их обучал ботанике г-н Лемонье, истории и географии г-н Леблон, а религии — аббат де Монтига, каноник Шартрский, и они следовали за двором среди королевских дворцов, проводя дни между учебой и прогулками. парк, и диски в лесу. Мадам де Марсан часто водила ее в гости к студентам Сен-Сира , где принцессе представляли избранных молодых девушек.

В то время как Клотильду описывали как послушную ученицу, «которую любили все, кто к ней приближался», Элизабет долго отказывалась учиться, говоря, что «под рукой всегда находились люди, чья обязанность заключалась в том, чтобы думать о принцах». и относилась к своим сотрудникам с нетерпением. Мадам де Марсан, которая не могла справиться с Элизабет, предпочла Клотильду, что вызвало у Элизабет ревность и вызвало разлад между двумя сестрами. Их отношения улучшились, когда Элизабет заболела, и Клотильда настояла на том, чтобы ухаживать за ней, за это время она также научила Элизабет алфавиту и привила ей интерес к религии, что вызвало большие изменения в личности девушки; Клотильда вскоре стала подругой, наставником и советником своей сестры. После этого Элизабет получила в качестве наставника Марию Анжелик де Макау , которая, как сообщается, обладала «твердостью, преодолевающей сопротивление, и нежной добротой, вызывающей привязанность», и под чьим руководством Элизабет добилась успехов в своем образовании, а также развила более мягкую манеру поведения. личность, с ее сильной волей, направленной на религиозные принципы.

В 1770 году ее старший брат, дофин, женился на эрцгерцогине Марии Антонии Австрийской, более известной как Мария-Антуанетта . Мария-Антуанетта находила Элизабет восхитительной и, как сообщается, слишком открыто продемонстрировала, что предпочитает ее своей сестре Клотильде, что вызвало некоторую обиду в суде.

Людовик XVI

Мадам Элизабет с арфой

10 мая 1774 года умер ее дедушка, король Людовик XV, и ее старший брат Луи-Огюст взошел на трон как Людовик XVI.

В августе 1775 года ее сестра Клотильда покинула Францию ​​ради брака с наследным принцем Сардинии . Прощание сестер было описано как напряженное: Элизабет с трудом могла вырваться из объятий Клотильды. Королева Мария-Антуанетта прокомментировала:

«Моя сестра Элизабет — очаровательный ребенок, обладающий умом, характером и большой грацией; она проявила величайшее чувство и намного превосходила свой возраст после отъезда сестры. Бедная маленькая девочка была в отчаянии, и из-за ее здоровья очень деликатна, она заболела и у нее случился очень сильный нервный припадок. Я признаюсь моей дорогой мамочке, что боюсь, что слишком привязываюсь к ней, чувствуя на примере своих тетушек, как важно для ее счастья не быть. остаться старой девой в этой стране».

«Она проявляет по случаю отъезда сестры и при некоторых других обстоятельствах очаровательный здравый смысл и чувствительность. Когда в одиннадцать лет человек имеет такое правильное чувство, это очень приятно... Бедняжка, может быть, покинет нас. Мне жаль, что через два года ей придется поехать в Португалию, но для нее будет лучше, если она поедет такой молодой, поскольку она меньше почувствует разницу между двумя странами. Дай Бог, чтобы ее чувствительность не сломила ее. несчастен».

Взрослая жизнь

17 мая 1778 года, после визита двора к Марли , мадам Элизабет формально покинула детскую комнату и стала взрослой, когда она, по желанию короля, ее брат, была передана королю своей гувернанткой и отдана ей в дар. дом с Дианой де Полиньяк в роли фрейлины и Бонн Мари Фелисите де Серан в роли фрейлины. Церемония описывалась так: «Госпожа Елизавета в сопровождении принцессы де Гемене, младших гувернанток и присутствовавших дам отправилась в покои короля, и там мадам де Гемене официально передала свою опеку Его Величеству, который послал за мадам ла Графиня Диана де Полиньяк, фрейлина принцессы и мадам маркизы де Сере, ее фрейлине, на попечение которой он отдал г-жу Элизабет».

Было предпринято несколько попыток устроить для нее брак. Первым предложенным партнером был Жозе, принц Бразилии . Она не возражала против матча, но, как сообщается, почувствовала облегчение, когда переговоры были прекращены.

Далее ей сделал предложение герцог Аоста (будущий Виктор Эммануил I Сардинский ), брат наследного принца Савойи и зять ее сестры Клотильды. Суд Франции, однако, не счел правильным выдать французскую принцессу замуж за принца более низкого статуса, чем статус монарха или наследника престола, и в браке от ее имени было отказано.

Наконец, был предложен брак между ней и братом ее невестки Иосифом II, императором Священной Римской империи , который оставил о ней хорошее впечатление во время своего визита во Францию ​​в прошлом году и отметил, что его привлекла «живость ее интеллект и ее любезный характер». Однако антиавстрийская партия при дворе сочла союз между Францией и Австрией противоречащим интересам Франции, и к 1783 году планы были окончательно прекращены, и никаких дальнейших предложений о браке сделано не было. Сама Элизабет согласилась не выходить замуж, как это было бы за иностранного принца, что вынудило бы ее покинуть Францию: «Я могу выйти замуж только за сына короля, а сын короля должен править королевством своего отца. Я больше не должна быть француженкой, я не хочу перестать ею быть. Гораздо лучше остаться здесь, у подножия трона моего брата, чем взойти на другой».

Мадам Элизабет не играла никакой королевской роли до революции; она считала королевский двор упадочным и угрозой ее моральному благополучию и старалась дистанцироваться от него, и посещала суд только тогда, когда ее присутствие было абсолютно необходимо или когда ее явно просил король или королева. Когда она покинула королевскую детскую палату и, став взрослой, создала собственную семью, она, как сообщается, решила защитить себя от потенциальных моральных угроз со стороны придворной жизни, продолжая следовать принципам, заложенным ее гувернантками и наставниками в детстве: посвящать свои дни соблюдать график религиозной преданности, учебы, верховой езды и прогулок, а также общаться только с «дамами, которые дали мне образование и которые привязаны ко мне [...] мои добрые тетушки, дамы Сен-Сира, кармелитки из Сен-Дени».

Она часто навещала свою тетю Луизу Французскую в кармелитском монастыре Сен-Дени. Король, который был несколько обеспокоен тем, что она станет монахиней, однажды сказал: «Я не прошу ничего лучшего, чем то, чтобы ты пошла навестить свою тетю при условии, что ты не последуешь ее примеру: Элизабет, ты мне нужна». Убежденная сторонница абсолютной монархии , Елизавета очень уважала позицию своего старшего брата короля и считала своим долгом поддержать его. На личном уровне она была глубоко предана своему второму брату, графу Провансу: «Мой брат, граф Прованса, одновременно лучший советчик и самый очаровательный контур. Он редко ошибается в своих суждениях о людях. и тому подобное, а его потрясающая память при любых обстоятельствах дает ему нескончаемый поток интересных анекдотов». Ее младший брат, граф Артуа, был непохож на нее, и иногда она читала ему «нежные лекции» за его скандалы, хотя он восхищался ею.

Мадам Элизабет, написанная в манере Элизабет Виже Лебрен.

Ее отношения с королевой Марией-Антуанеттой были сложными, поскольку они были совершенно непохожи. Сообщается, что Мария-Антуанетта нашла Елизавету восхитительной, когда она впервые предстала перед судом взрослой: «Королева очарована ею. Она говорит всем, что нет никого более любезного, что она не знала ее хорошо раньше, но теперь она сделала ее ее друг, и это будет на всю жизнь». Элизабет, однако, была близка со своими тетками, госпожами де Франс , которые были членами антиавстрийской партии при дворе, были известны своей враждебностью по отношению к королеве и глубоко выступали против ее неформальных реформ в придворной жизни. и последнюю точку зрения разделяла Елизавета, которая, как монархистка, считала пренебрежение королевой этикетом угрозой монархии и однажды заметила в связи с этим: «Если бы государи часто спускались к народу, люди подходили бы достаточно близко увидеть, что королева всего лишь красивая женщина и что вскоре они придут к выводу, что король был всего лишь первым среди чиновников». Она также пыталась раскритиковать поведение королевы в этом отношении, но никогда не делала этого открыто, вместо этого попросив свою тетю мадам Аделаиду ​​сделать это за нее. Несмотря на эти различия, она время от времени навещала Марию-Антуанетту в Пти-Трианоне , где они ловили рыбу в искусственном озере, наблюдали за доением коров и приветствовали на ужин короля и его братьев «в белых хлопчатобумажных платьях, соломенных шляпах и марлевых фишу». и она, по крайней мере один раз, согласилась принять участие в одном из любительских театральных представлений королевы. Она стала преданной детям короля и королевы, в частности первому дофину Терезе Франции Марии . Элизабет стала крестной матерью Софи Элен Беатрикс из Франции в 1786 году, и в том же году она приняла участие в праздновании столетия Сен-Сира, школы, к которой она проявляла большой интерес.

Монтрей

В 1781 году король подарил ей Монтрей недалеко от Версаля в качестве частного убежища, и королева подарила ей его со словами: «Сестра моя, ты теперь дома. Это место будет твоим Трианоном». Король не разрешал ей ночевать в Монтрейе, пока ей не исполнилось двадцать четыре года, но обычно она проводила там все дни от утренней мессы до возвращения в Версаль, чтобы поспать. В Монтрейе она следовала графику, который делил ее дни на часы для учебы, упражнений верхом или прогулками, ужина и молитв со своими фрейлинами, вдохновленный графиком, установленным ее гувернантками в детстве. Элизабет интересовалась садоводством и занималась благотворительностью в соседней деревне Монтрей. Ее бывший наставник Лемонье был ее соседом в Монтрейе, и она назначила его своим раздающим милостыню, чтобы распределять свою благотворительность в деревне: «Между ними возник постоянный обмен интересами. Ученый профессор делился своими ботаническими исследованиями в своем саду с принцессой, и даже его эксперименты в его лаборатории; а г-жа Элизабет в ответ привлекла своего старого друга к своей благотворительной деятельности и сделала его своим разносчиком милостыни в деревне». Она импортировала коров из Швейцарии и швейцарца Жака Боссона, чтобы управлять ими; по его просьбе она также привезла его родителей и его двоюродную невесту Мари в Монтрей, выдала за него Мари и назначила ее своей дояркой, а также организовала, чтобы семья Боссон присматривала за ее фермой в Монтрей, производя молоко и яйца, которые она раздавала. бедным детям деревни. Это было расценено двором как живописная идиллия, и именно Жака Боссона изобразила г-жа де Траванн в поэме « Большой Жак », ставшей очень популярной и положенной на музыку. композитора Жанны Рене де Бомбель .

Элизабет интересовалась политикой и была убежденной сторонницей абсолютной монархии. Она присутствовала на открытии собрания знати в Версале 22 февраля 1787 года и прокомментировала:

Что эта знаменитая Ассамблея сделает для нас? Ничего, кроме как дать людям понять, в каком критическом положении мы находимся. Король действует добросовестно, спрашивая их совета; поступят ли они то же самое в советах, которые дадут ему? Королева очень задумчива. Иногда мы проводим часы одни, а она не говорит ни слова. Кажется, она меня боится. И все же, кто может более живо интересоваться счастьем моего брата, чем я? Наши взгляды расходятся. Она австрийка. Я Бурбон. Граф д'Артуа не понимает необходимости этих великих реформ; он думает, что люди увеличивают дефицит, чтобы иметь право жаловаться и требовать созыва собрания Генеральных штатов. Мсье много пишет; он гораздо серьезнее, и вы знаете, он уже был достаточно серьезен. Я предчувствую, что все это обернется плохо. Что касается меня, то интриги меня утомляют. Я люблю мир и покой. Но я никогда не оставлю короля, пока он несчастен.

Революция

Елизавета Французская в 1787 году (портрет Аделаиды Лабиль-Гьяр )

Элизабет и ее брат Шарль-Филипп, граф д'Артуа , были самыми стойкими консерваторами в королевской семье. В отличие от Артуа, который по приказу короля покинул Францию ​​17 июля 1789 года, через три дня после штурма Бастилии , Элизабет отказалась эмигрировать, когда стала очевидна серьезность событий, вызванных Французской революцией .

5 октября 1789 года Элизабет увидела Женский марш на Версале из Монтрея и немедленно вернулась в Версальский дворец . Она посоветовала королю провести «решительное и быстрое подавление бунта». вместо того, чтобы вести переговоры, и что королевская семья должна переехать в какой-нибудь город дальше от Парижа, чтобы быть свободной от любого влияния фракций. Ее совету ответил Жак Неккер , и она удалилась в апартаменты королевы. Она не была обеспокоена, когда толпа штурмовала дворец, чтобы убить королеву, но проснулась и позвала короля, который беспокоился о ней. Когда толпа потребовала, чтобы король вернулся с ними в Париж, и Лафайет посоветовал ему согласиться, Элизабет безуспешно посоветовала королю другое:

Сир, вам не в Париж. У вас еще есть преданные батальоны, верная гвардия, которые защитят ваше отступление, но я умоляю вас, брат мой, не ехать в Париж.

Элизабет сопровождала королевскую семью в Париж, где она предпочла жить с ними во дворце Тюильри, а не со своими тетями Аделаидой и Викторией в замке Бельвю . На следующий день после их прибытия мадам де Турзель заявила, что королевскую семью разбудила большая толпа на улице и что каждый член семьи, «даже принцессы», был обязан показаться публике в национальной кокарде.

В Тюильри Элизабет разместилась в Павильоне Флоры . Первоначально на первом этаже рядом с королевой она поменялась местами с принцессой де Ламбаль на второй этаж Павильона Флоры. после того, как в ее квартиру через окна залезли женщины с рыбного рынка.

В отличие от королевы, мадам Елизавета имела хорошую репутацию среди публики, и торговки Лас-Алье называли ее «Святой Женевьевой Тюильри». Придворная жизнь в Тюильри описывалась как спокойная. Елизавета присутствовала на ужине с королевской семьей, после ужина работала над гобеленом с королевой, каждый день участвовала в вечернем семейном ужине с графом и графиней Прованса и продолжала управлять своим имуществом в Монтрей посредством письма. Она также поддерживала обширную переписку с друзьями как внутри, так и за пределами Франции, особенно со своими братьями в изгнании и подругой Марией-Анжеликой де Бомбель , которая сохранилась и описывает ее политические взгляды.

В феврале 1791 года она решила не эмигрировать вместе со своими тетями Аделаидой и Викторией. Она прокомментировала это в письме:

Мне казалось, что я вижу в твоих письмах и в других письмах, которые я получаю, что люди удивляются тому, что я не поступил так, как поступали мои тетушки. Я не думал, что мой долг призывал меня пойти на этот шаг, и именно это продиктовало мое решение. Но поверьте, что я никогда не смогу предать ни свой долг, ни свою религию, ни свою привязанность к тем, кто один только этого заслуживает и с кем я бы дал миру жить.

Перелет в Варенн

В июне 1791 года она сопровождала королевскую семью в ее неудачной попытке побега , которая была остановлена ​​в Варенне , где они были вынуждены вернуться в Париж. Во время путешествия г-жа де Турзель прошла как баронесса де Корф, король как ее камердинер, королева как ее горничная, а Элизабет как няня детей.

Она не принимала участия в знаменитом полете, но сыграла свою роль на обратном пути в Париж. Вскоре после возвращения из Эперне к группе присоединились три эмиссара Ассамблеи : Антуан Барнав , Жером Петион де Вильнев и Шарль Сезар де Фэй де ла Тур-Мобур , и двое первых присоединились к ним в карете. Во время путешествия Элизабет несколько часов разговаривала с Барнавом, пытаясь оправдать попытку побега короля и описать его взгляды на революцию, которые частично были описаны в мемуарах Турзеля:

«Я очень рад, что вы дали мне возможность открыть мое сердце и откровенно поговорить с вами о революции. Вы слишком умны, господин Барнав, чтобы не распознать сразу любовь короля к французам и его желание чтобы сделать их счастливыми. Введенный в заблуждение чрезмерной любовью к свободе, вы думали только о ее пользе, не принимая во внимание беспорядок, который мог сопровождать ее. Ослепленный вашим первым успехом, вы пошли гораздо дальше, чем намеревались. против трудностей и заставил тебя сокрушиться без отражение всего того, что было препятствием для твоих планов. Ты забыл, что прогресс должен идти медленно и что, стремясь прийти быстро, ты рискуешь сбиться с пути. Ты убедил себя, что, разрушая все, что уже существовало, хорошее или плохое, вы бы сделали совершенную работу и затем восстановили бы то, что было полезно сохранить. Руководствуясь этим желанием, вы напали на самые основы королевской власти и покрыли горечью и оскорблением лучших из королей. Все его усилия и жертвы, направленные на то, чтобы вернуть вас к более мудрым идеям, оказались напрасными, и вы не перестаете клеветать на его намерения и унижать его в глазах его народа, отнимая у королевской власти все прерогативы, внушающие любовь и уважение. Вырванный из дворца и самым позорным образом доставленный в Париж, его доброта никогда не подводила. Он раскрыл объятия своим заблудшим детям и попытался прийти к взаимопониманию с ними, чтобы сотрудничать с ними ради благополучия Франции, которую он лелеял, несмотря на ее ошибки. Вы заставили его подписать Конституция еще не завершена, хотя он представлял вам, что было бы лучше не санкционировать незавершенную часть работы, и вы обязали его представить ее в этой форме народу перед федерацией, целью которой было присоединить департаменты. вам за изоляцию короля от нации».

«Ах, мадам, не жалуйтесь на Федерацию. Мы бы пропали, если бы вы знали, как этим воспользоваться», — ответил Барнав.

«Король, несмотря на новые оскорбления, которые он получил с тех пор, не мог решиться сделать то, что он сделал сейчас. совершенный по всей Франции и видя общую дезорганизацию во всех департаментах правительства, вытекающую из этого, решил покинуть Париж и переехать в другой город королевства, где, будучи свободным в своих действиях, он мог убедить Ассамблею провести пересмотр; его указы и где он могли бы совместно с ним создать новую конституцию, в которой различные органы власти могли бы быть классифицированы и заменены на свои места и могли бы работать на благо Франции. Я говорю не только о наших собственных горестях, которые должны сделать это. с Францией, полностью оккупирует нас, я никогда не оставлю его, если только ваши указы, ограничивая всю свободу исповедовать религию, не заставят меня покинуть его и отправиться в страну, где свобода совести позволяет мне исповедовать свою религию, которой я придерживаюсь больше. чем в моей жизни».

«Ни в коем случае, мадам, ваш пример и ваше присутствие слишком полезны для вашей страны», — ответил Барнав.

Петион, со своей стороны, описал Элизабет как привлеченную им во время путешествия: сама Элизабет позже упомянула об этом в письме, отметив, что она помнит «некоторые странные его замечания во время путешествия из Варенна». Сообщается, что в гостинице в Дормане с Элизабет связался офицер Жан Ландрие, который использовал ее в качестве посредника в своей неудачной попытке помочь семье сбежать через окно и через реку в Винсель. По возвращении в Париж Элизабет и Турзель сопровождали из кареты во дворец Барнав и Ла Тур-Мобур соответственно и последними, после короля, королевы и королевских детей; в то время как толпа приветствовала короля молчанием, королеву - неприязнью, а детей - аплодисментами, особой реакции на Элизабет и Турзеля не было.

Элизабет так прокомментировала поездку к Марии-Анжелике де Бомбель :

«Наше путешествие с Барнавом и Петионом прошло очень нелепо. Вы можете не сомневаться, что мы мучились! Совсем нет. Они вели себя очень хорошо, особенно первый, который очень умён и не свиреп, как говорят. Я начал с откровенно показав им мое мнение об их действиях, и после этого мы проговорили остаток пути так, как будто нас это не касалось. Барнав спас гвардейцев, которые были с нами и которых Национальная гвардия. желала устроить резню по прибытии сюда».

После их возвращения король, королева и дофин (а также его гувернантка Турзель) были помещены под наблюдение. Но никакой охране не было поручено присматривать за дочерью или сестрой короля, и Элизабет фактически могла уйти в любой момент, когда пожелает. По словам Турзеля, она предпочла остаться со своим братом и невесткой в ​​качестве «их утешения во время плена. Ее внимание к королю, королеве и их детям всегда удваивалось пропорционально их несчастьям». Один из ее корреспондентов, аббат де Люберсак, уговаривал ее присоединиться к своим теткам в Риме, но она отказалась: «Есть определенные должности, на которых нельзя распоряжаться собой, и такова моя. Линия, которой я должна следовать, прослеживается так ясно, что по провидению я должен оставаться верным этому».

События 1792 года

Элизабет во время демонстрации 20 июня 1792 г.

20 февраля 1792 года Елизавета сопровождала королеву в «Итальянской комедии» , которая запомнилась как последний раз, когда королева нанесла подобный визит и получила публичные аплодисменты. Она также присутствовала на официальных торжествах после того, как король подписал новую конституцию, и Празднование Федерации 14 июля 1792 года. Новая конституция побудила ее изгнанных братьев подготовить французское регентство в изгнании, и Элизабет сообщила своему брату графу Артуа. политических изменений в кодексе. Она безуспешно выступала против санкции короля на Указ против священников, которые отказались принести присягу, предусмотренную Гражданской конституцией духовенства .

Елизавету, а также Марию-Антуанетту также посетила делегация рабовладельцев из Сен-Доминго , прибывшая просить короля о защите от восстания рабов , во время которого на ее образ ссылались: «в появлении перед вы, мадам, они не могут испытывать иного чувства, кроме чувства почтения к вашим высоким добродетелям. Интерес, который вы соизволите проявить к их судьбе, смягчит ее горечь», на что она ответила: «Господа, я остро ощутил несчастья, постигшие колонию. Я искренне разделяю интерес, проявленный к ней королем и королевой, и прошу вас заверить в этом всех колонистов».

Во время демонстрации 20 июня 1792 года во дворце Тюильри Елизавета произвела большое впечатление своей храбростью, особенно когда ее, как известно, временно приняли за королеву. Она присутствовала в покоях короля во время мероприятия и оставалась рядом с ним на протяжении большей части инцидента. Когда демонстранты заставили короля надеть революционный красный колпак, Елизавету приняли за королеву. Ее предупредили: «Вы не понимаете, вас принимают за австрийца», на что она лихо ответила: «Ах, если бы это было так, не просвещайте их, спасите от большего преступления». Она отвернула штык, направленный против нее, со словами: «Берегитесь, месье. Вы можете кого-нибудь ранить, и я уверена, вы пожалеете». Когда мужчина-роялист, пытавшийся защитить короля, потерял сознание, она подошла к нему и оживила его своей нюхательной солью. После демонстрации 20 июня некоторые из демонстрантов фактически объяснили неудавшееся нападение на королевскую семью демонстрацией мужества, проявленной поведением Элизабет, и сообщалось, что демонстрантка сказала: «Сегодня ничего нельзя было сделать; их добрая Святая Женевьева была там.

Сама Элизабет описала Демонстрацию в письме следующим образом:

«Теперь мы были у окна короля. Несколько человек, которые были с его камердинером, также пришли, чтобы присоединиться к нам. Двери были закрыты, и через несколько минут мы услышали, как кто-то зовет. Это был Аклок и несколько гренадеров и добровольцев, которых он привел. попросил короля показать себя одного. Король прошел в первую прихожую... В тот момент, когда король вошел в свою прихожую, некоторые из людей королевы заставили ее вернуться в свои комнаты. она, некому было заставить меня покинуть короля, и едва королеву оттащили назад, как копейщики выломали дверь. В этот момент король вскочил на какие-то сундуки, стоявшие в окне, и Марешал де Муши, господин д'Эрвелли, Аклок и дюжина гренадеров окружили его. Я остался у стены, окруженный министрами, г-ном де Марсийи и несколькими копейщиками. ворвались в комнату, как молния, они искали короля, в частности того, который, по их словам, говорил ужасные вещи, но гренадер схватил его за руку и сказал: «Несчастный, это ваш король». Они одновременно кричали «Vive le Roy». Остальные копейщики машинально ответили на приветствие. Комната была заполнена быстрее, чем я могу написать, все требовали санкции (декретов) и отправки министров. В течение четырех часов повторялся один и тот же крик. Вскоре после этого пришли некоторые члены Ассамблеи. ММ. Верньо и Иснар очень хорошо разговаривали с народом, говоря им, что они были не правы, прося таким образом у короля санкцию, и пытались убедить их уйти в отставку, но их слова были бесполезны. ... Наконец прибыли Петион и другие члены муниципалитета. Первый из них обратился к народу и, похвалив достоинство и порядок, с которыми они пришли, попросил их удалиться с таким же спокойствием, чтобы их не упрекали в том, что они допустили какие-либо излишества во время праздника Civique. . . . . Но вернуться к королеве, которую я оставил вынужденной вернуться, против ее воли, в квартиру моего племянника. . . . Она сделала все на свете, чтобы вернуться к королю, но ММ. де Шуазель, де Отвиль и наши женщины, находившиеся там, помешали ей. . . . Гренадеры вошли в зал Совета и посадили ее и детей за стол. Гренадеры и другие люди, которые были к ним очень привязаны, окружили их, и толпа прошла перед ними. Женщина надела красный колпак на голову королевы и моего племянника. У короля он был почти с самого начала. Сантер, который вел дело, отругал ее и сказал, что люди ввели ее в заблуждение, сказав, что люди ее не любят; они так и сделали, и он мог заверить ее, что ей нечего бояться. «Никогда ничего не боишься, когда находишься с хорошими людьми», — ответила она, протягивая в то же время руку стоящим рядом с ней гренадерам, которые все бросились на нее, чтобы поцеловать. Это было очень трогательно. ... На встречу с королем прибыла настоящая депутация, и, поскольку я услышал это и не пожелал оставаться в толпе, я ушел на час раньше него. Я вернулся к королеве, и вы можете догадаться, с каким удовольствием я ее обнял».

Сообщается, что после демонстрации 20 июня Елизавета, как и король, отчаялись в будущем, «как в пропасти, из которой они могли выбраться только благодаря чуду Провидения». но она продолжала действовать в качестве политического советника короля, и г-жа де Лаж де Волю описала свое состояние в этот момент: «Она проводит свои дни в молитве и чтении лучших книг о нашей ситуации. Она полна благородных и щедрых чувств: ее робость сменяется твердостью, когда дело доходит до разговора с королем и информирования его о положении вещей».

Королевский двор был предупрежден о нападении на дворец, и дворяне-роялисты собрались там, чтобы защитить королевскую семью 9 августа, ночуя везде, где только могли найти место. В течение следующего дня, ожидая нападения, королева в сопровождении королевских детей, Елизаветы и принцессы Ламбаль, ходила по дворцу, чтобы подбодрить защитников, а затем последовала за королем, когда он инспектировал швейцарскую гвардию во внутренней части дворца. дворец – однако они не сопровождали его, когда он посещал стражу, стоявшую возле дворца.

10 августа 1792 года , когда повстанцы напали на Тюильри, Рёдерер посоветовал королю и королеве покинуть дворец и искать убежища в Законодательном собрании ради собственной безопасности, поскольку защитить дворец будет невозможно. Услышав это, Элизабет спросила Рёдерера: «Мсье Рёдерер, вы ответите за жизни короля и королевы?» «Мадам, — был его ответ, — мы отвечаем за это тем, что умрем рядом с ними; это все, что мы можем гарантировать». Королевская семья, включая Элизабет, затем покинула дворец, ища убежища в Национальном собрании. Господин де ларошфуко описал их:

«Я был в саду, достаточно близко, чтобы предложить руку госпоже принцессе де Ламбаль, которая была самой удрученной и напуганной из всех; она взяла ее. Король шел прямо... Королева была в слезах; время от времени время от времени она вытирала их и старалась принять уверенный вид, который сохраняла некоторое время, но я чувствовал, что она дрожит. Госпожа Элизабет не очень-то испугалась и была спокойна. смирилась, религия вдохновила ее... Маленькая мадам тихо плакала. Госпожа принцесса де Ламбаль сказала мне: «Мы никогда не вернемся в замок».

Когда Элизабет увидела толпу, она, как сообщается, сказала: «Все эти люди введены в заблуждение. Я желаю их обращения, но не их наказания».

Портрет госпожи Елизаветы в храме работы Александра Кучарского.

Элизабет была описана как спокойная на собрании, где позже в тот же день она стала свидетельницей свержения своего брата. Оттуда она последовала за семьей в Фейьяны, где заняла 4-ю комнату со своим племянником Турзелем и Ламбалем. Сообщается, что ночью на улице было несколько женщин, которые кричали о головах короля, королевы и Елизаветы, на что король обиделся и спросил: «Что они с ними сделали?» ссылаясь на угрозы в адрес его супруги и сестры. Сообщается, что Элизабет провела ночь без сна в молитве. В Фельянах к ним присоединились некоторые из их свиты, в том числе Полина де Турзель . всю семью перевели в Храмовую башню Через три дня . Прежде чем покинуть Фельянов, Элизабет сказала Полине де Турзель: «Дорогая Полина, мы знаем вашу осмотрительность и вашу привязанность к нам. У меня есть письмо величайшей важности, от которого я хочу избавиться, прежде чем уйти отсюда. Помогите мне сделать это. пропадать." Они разорвали восьмистраничное письмо, но Полина, затянувшаяся на долгое время, проглотила страницы.

Храм

Прощание бывшего Людовика XVI с его семьей, включая Елизавету, перед казнью.

После казни бывшего короля 21 января 1793 года и отделения своего племянника, молодого Людовика XVII , от остальной семьи 3 июля, Елизавета осталась с Марией-Антуанеттой и Марией-Терезой Шарлоттой , мадам Рояль. , в своей квартире в Тауэре. Бывшую королеву доставили в Консьержери 2 августа 1793 года. Когда ее невестку удалили, и Элизабет, и ее племянница безуспешно просили последовать за ней; первоначально, однако, они поддерживали связь с Марией-Антуанеттой через слугу Хюэ, который был знаком с мадам Ришар в Консьержери.

Мария-Антуанетта была казнена 16 октября. Ее последнее письмо, написанное рано утром в день казни, было адресовано Элизабет, но так и не дошло до нее. Во время суда над Марией-Антуанеттой ей были выдвинуты обвинения в растлении сына, обвинения, которые ее сын, казалось, подтвердил на допросе и которые были направлены также против Елизаветы, и Мария-Антуанетта сослалась на них в своем письме, в котором она просила Элизабет простить ее сына: «Я должна сказать тебе о чем-то очень болезненном для моего сердца. Я знаю, как сильно этот ребенок, должно быть, причинил тебе боль. моя дорогая сестра. Подумай о его возрасте и о том, как легко заставить ребенка говорить то, что он хочет, и то, чего он даже не понимает».

Элизабет и Мария-Тереза ​​держались в неведении о смерти Марии-Антуанетты. 21 сентября их лишили привилегии иметь прислугу, в результате чего были отстранены Тисон и Турги, а тем самым и возможность общаться с внешним миром посредством секретных писем. Элизабет сосредоточилась на своей племяннице, утешая ее религиозными заявлениями о мученической смерти, а также безуспешно протестовала против обращения с племянником. Позже Мария-Тереза ​​писала о ней: «Я чувствую, что у меня ее природа… [она] считала меня и заботилась обо мне как о своей дочери, а я почитала ее как вторую мать».

Пробный

не считал Элизабет опасной Робеспьер , и первоначальным намерением было изгнать ее из Франции. В приказе от 1 августа 1793 года, гласившем об удалении и судебном разбирательстве Марии-Антуанетты, фактически было указано, что Елизавету следует не судить, а сослать: «Все члены семьи Капетингов должны быть изгнаны с территории Франции. Республика, за исключением детей Луи Капета и членов семьи, находящихся под юрисдикцией Закона, не может быть изгнана до суда над ней. Мария-Антуанетта».

Однако Пьер Гаспар Шометт назвал Храм «особым, исключительным и аристократическим убежищем, противоречащим духу равенства, провозглашенному Республикой [...], представляя Генеральному совету Коммуны абсурдность содержания трех человек в Храмовую башню, которая вызвала дополнительные услуги и чрезмерные расходы", и Жак Эбер настоял на ее казни. Хотя сам Робеспьер хотел избежать такой «бесполезной жестокости», политический климат был таков, что он «скрывал свою мысль об отсрочке наказания под словами оскорбления. чтобы спасти. Он назвал ее «презренной сестрой Капета».

9 мая 1794 года Элизабет, которую называли только «сестрой Луи Капета», была переведена в Консьержери делегацией комиссаров во главе с Моне, действовавшей по приказу Антуана Кантена Фукье-Тенвиля . Элизабет обняла Марию-Терезу и заверила ее, что вернется. Когда комиссар Эд заявила, что она не вернется, она посоветовала Мари-Терезе проявить мужество и довериться Богу. Два часа спустя она предстала перед Революционным трибуналом в Консьержери и подверглась первому допросу перед судьей Габриэлем Делиджем в присутствии Фукье-Тенвиля.

Ее обвинили в участии в тайных советах Марии-Антуанетты; в том, что она вела переписку с внутренними и внешними врагами, в том числе со своими сосланными братьями, и вступила с ними в заговор против безопасности и свободы французского народа; о предоставлении эмигрантам средств для финансирования их войны против Франции путем продажи ее алмазов через агентов в Нидерландах ; о том, что он знал и помогал в бегстве короля в Варенн ; о поощрении сопротивления королевских войск во время событий 10 августа 1792 года с целью устроить расправу над штурмующими дворец людьми.

Элизабет заявила, что она точно знала, что Мария-Антуанетта не проводила тайных советов; что она знала и имела контакты только с друзьями Франции и не имела никаких контактов со своими изгнанными братьями с тех пор, как покинула Тюильри; что она не обеспечивала эмигрантов средствами; что она не знала заранее о бегстве в Варенн и что его целью было не покинуть страну, а лишь удалиться в деревню для здоровья короля, и что она сопровождала своего брата по его приказу; она также отрицала, что посещала швейцарскую гвардию вместе с Марией-Антуанеттой в ночь перед 10 августа 1792 года.

Мадам Элизабет, Франсуа-Серафин Дельпеш , около 1823 г.

После допроса ее препроводили в одиночную камеру. Она отказалась от государственного защитника, но, похоже, назвала своим защитником Клода Франсуа Шово-Лагарда , поскольку ему позвонил кто-то, утверждая, что его послала она. Ему не разрешили увидеться с ней в тот день, так как Фукье-Тенвиль сказал ему, что ее не будут судить в течение некоторого времени и у нее будет достаточно времени, чтобы посовещаться с ней. Однако на самом деле ее судили сразу же на следующее утро, и Шово-Лагард, таким образом, была вынуждена явиться на суд в качестве ее защитника, не поговорив с ней заранее. Элизабет судили вместе с 24 обвиняемыми-сообщниками (десять из которых были женщинами), хотя во время суда она находилась «наверху сидений» и, таким образом, была более заметной, чем остальные. Сообщается, что она была одета в белое и привлекла много внимания, но в остальном ее описывали как безмятежную и умиротворяющую.

Суд над ней вел Рене-Франсуа Дюма , председатель Трибунала, при поддержке судей Габриэля, Дельежа и Антуана Мари Мэра. На суде ей задавали те же вопросы, что и на допросе, и она отвечала примерно так же. Что касается обвинения в том, что она подбадривала швейцарскую гвардию и защитников роялистов против нападавших во время событий 10 августа, ее спросили: «Разве вы не позаботились и не перевязали раны убийц, отправленных на Елисейские поля? против храбрых марсельцев твоего брата?» на что она ответила: «Мне не известно, чтобы мой брат посылал убийц против каких-либо людей, кем бы они ни были. Я оказала помощь нескольким раненым. Только человечность побудила меня перевязать их раны. Чтобы утешить их, у меня не было нужно разобраться в причине их несчастий, я не претендую на свою заслугу в этом и не могу себе представить, чтобы мне это можно было вменить в преступление». Когда ее спросили, не называла ли она своего племянника королем, игнорируя тот факт, что Франция была республикой, она ответила: «Я фамильярно разговаривала с бедным ребенком, который был дорог мне по нескольким причинам; поэтому я дал ему утешение, которое, как мне казалось, могло утешить его в потере тех, кому он был обязан своим существованием». Это было истолковано как знак того, что она «вскормила маленького Капета проектами мести, которые вы и ваши близкие не переставали формировать против Свободы, и что вы тешили себя надеждой вновь поднять разбитый трон, залив его кровью». патриотов».

Ее защитник Шово-Лагард позже вспоминал свою речь в ее защиту:

«Я заметил, что процесс состоял из списка банальных обвинений, без документов, без вопросов, без свидетелей, и что, следовательно, там, где не существовало юридического элемента осуждения, не могло быть и законного осуждения. Я добавил, что поэтому они могла только предложить в противовес августейшей обвиняемой свои ответы на заданные ей вопросы, так как в этих-то одних и состояло все дело, но сами эти ответы не только не осудили бы ее, но, наоборот; , прославь ее во всех глаза, поскольку они не доказывали ничего, кроме доброты ее сердца и героизма ее дружбы. Затем, после развития этих первых идей, я заключил, сказав, что вместо защиты мадам Елизаветы мне нужно было только принести ей извинения, но что: Ввиду невозможности найти одну достойную ее, мне оставалось сделать только одно замечание, а именно, что принцесса, которая при французском дворе была самым совершенным образцом всех добродетелей, не могла быть врагом французов. ."

Дюма ответил на «смелость ее защитника говорить о том, что он назвал мнимыми добродетелями обвиняемого, и тем самым развратить общественную мораль», а затем обратился к присяжным: «Существовали заговоры и заговоры, организованные Капетом, его женой, его семья, его агенты, его сообщники, вследствие чего были провокации к войне со стороны союзных тиранов за границей, а также к гражданской войне внутри страны, ему была оказана помощь людьми и оружием. враги собраны, приняты решения, назначены вожди, чтобы уничтожить народ, уничтожить свободу и восстановить деспотизм — она ​​соучастница этих заговоров?»

Присяжные признали Элизабет и всех ее 24 сообвиняемых виновными по предъявленным обвинениям, после чего Трибунал, «в соответствии с четвертой статьей второй части Уголовного кодекса», приговорил их к смерти и гильотине на следующий день. Одну из ее сообвиняемых отстранили от казни из-за беременности. В протоколах суда над Николя Паскеном, ее камердинером , она упоминается как сестра тирана Капета. Паскен, в возрасте 36 лет, также был приговорен к смертной казни за предполагаемое участие в заговоре 10 августа 1792 года и казнен 6 февраля.

Когда она покинула суд, Фукье-Тенвиль заметил президенту: «Надо признать, что она не высказала жалобы», на что Дюма ответил: «На что должна жаловаться Елизавета Французская? Разве мы не предоставили ей сегодня двор аристократов?» Достойна ли она ее? Ничто не помешает ей воображать себя по-прежнему в салонах Версаля, когда она увидит себя в окружении этой верной знати у подножия святой гильотины».

Исполнение

После суда Элизабет присоединилась к осужденным вместе с ней заключенным в Зале осужденных, ожидая своей казни. Она спросила о Марии-Антуанетте, на что одна из пленниц сказала ей: «Мадам, вашу сестру постигла та же участь, что и нас самих».

Сообщается, что она успешно утешала и укрепляла моральный дух своих сокамерников перед предстоящей казнью религиозными аргументами и собственным примером спокойствия: «Она говорила с ними с невыразимой мягкостью и спокойствием, подавляя их душевные страдания безмятежностью своего взгляда, спокойствие ее внешности и влияние ее слов [...] Она призвала их надеяться на Того, кто вознаграждает мужественно перенесенные испытания и совершенные жертвы», и сказала: «Нас не просят жертвовать нашей верой, как это делают. рано мученики, а только нашу жалкую жизнь, со смирением принесем эту маленькую жертву Богу». Она сказала Атанасу Луи-Мари де Ломени, графу де Бриенну , который был возмущен тем, как Фукье назвал свою популярность среди своих бывших избирателей в Бриенне преступлением: , гораздо приятнее, поверьте, заслужить милость Божию. Вы показали своим соотечественникам, как делать добро. Теперь покажите им, как человек умирает, когда у него совесть. мир», и г-же де Монморен, которая отчаялась быть казненной вместе со своим сыном: «Вы любите своего сына и не желаете, чтобы он сопровождал вас. Вы собираетесь насладиться радостями небес, а вы этого желаете? ему остаться на этой земле, где теперь только муки и горе!»

Элизабет была казнена вместе с 23 мужчинами и женщинами, которые предстали перед судом и были осуждены одновременно с ней и, как сообщается, по дороге разговаривали с г-жой де Сенозан и г-жой де Крюссоль. В тележке, везущей их на казнь, и, ожидая своей очереди, она помогла нескольким из них пройти через это испытание, подбадривая их и читая De profundis , пока не пришло ее время. Около Нового моста с нее сорвало белый платок, закрывавший голову, и, будучи, таким образом, единственным человеком с непокрытой головой, она привлекла особое внимание зрителей, а свидетели засвидетельствовали, что она была спокойна в течение всего процесса.

У подножия гильотины находилась скамья для осужденных, которые должны были выйти из повозки и ждать на скамье перед казнью. Элизабет вышла из телеги первой, отказавшись от помощи палача, но должна была быть вызвана последней, в результате чего она стала свидетельницей смерти всех остальных. Первой была вызвана г-жа де Крюссоль, которая поклонилась Элизабет и попросила обнять ее; после того, как Элизабет согласилась, со всеми следующими женщинами-заключенными было попрощано то же самое, в то время как мужчины поклонились ей, и каждый раз она повторяла псалом «De Profundis». Это привлекло внимание, и один из зрителей прокомментировал: «Они могут поприветствовать ее, если захотят, но она разделит судьбу австрийки». Сообщается, что она значительно укрепила боевой дух своих сокамерников, которые вели себя мужественно. Когда последний человек перед ней, мужчина, дал ей свой лук, она сказала: «Мужество и вера в милосердие Божие!» а затем поднялась, чтобы быть готовой к своей очереди. Пока ее привязывали к доске, ее фишу (разновидность шали) упала, обнажив плечи, и она крикнула палачу: « Au nom de votre mère, monsieur, couvrez-moi». (Во имя твоей матери) , сударь, прикройте меня)".

Как сообщается, ее казнь вызвала некоторые эмоции у прохожих, которые в этот раз не кричали «Vive la Republique», что в остальном было обычным явлением. Уважение, которым Элизабет пользовалась среди публики, вызвало беспокойство у Робеспьера, который никогда не желал ее казни и «боялся последствий» ее смерти. В вечер казни он спросил Бертрана Барера , что говорят люди, и получил ответ: «Они ропщут, они кричат ​​​​против вас; они спрашивают, что сделала мадам Элизабет, чтобы обидеть вас; в чем были ее преступления; почему вы послали это невинного и добродетельного человека на эшафот». Робеспьер ответил: «Ну, вы понимаете, это всегда я. Уверяю вас, моя дорогая Марэ, что я вовсе не был причиной смерти г-жи Элизабет, я хотел спасти ее. Это был этот несчастный Колло д'Эрбуа. который украл ее у меня».

Ее тело было похоронено в братской могиле на кладбище Эррансис в Париже. Во время Реставрации ее брат Людовик XVIII искал ее останки только для того, чтобы обнаружить, что захороненные там тела разложились до такого состояния, что их больше нельзя было идентифицировать. Останки Элизабет и других жертв гильотины (включая Робеспьера, также похороненного на кладбище Эрранси) были позже помещены в катакомбы Парижа . Медальон представляет ее в базилике Сен-Дени .

Причина беатификации и канонизации

Слуга Божий Елизавета Французская
Фрагмент картины Апофеоз Людовика XVI» « Уильяма Гамильтона с принцессой Елизаветой в венце мучеников, около 1795-1800 гг.

Дело беатификации Елизаветы было возбуждено в 1924 году, но еще не завершено. В 1953 году Папа Пий XII указом признал героический характер ее добродетелей просто по причине ее мученической кончины . Принцесса была объявлена ​​Слугой Божией , а повод для беатификации был официально представлен 23 декабря 1953 года кардиналом Морисом Фельтеном .

В 2016 году кардинал Андре Вингт-Труа , архиепископ Парижский, возобновил дело беатификации принцессы Елизаветы. Ксавье Сноек, бывший приходской священник прихода Сент-Элизабет Венгерская, назначен постулатом по этому делу. (церковь, расположенная в бывшем районе Темпла, где была заключена принцесса), а в мае 2017 года признал ассоциацию верными сторонниками ее дела.

15 ноября 2017 года Винт-Труа, после консультации с Конференцией епископов Франции и нигильским обстатом Конгрегации по делам святых в Риме, надеется, что этот процесс приведет к канонизации принцессы Елизаветы, сестры Людовика XVI .

Снуек предложил альтернативный путь беатификации Елизаветы, основанный на motu proprio Maiorem hac dilectionem, обнародованном Папой Франциском 11 июля 2017 года. Поскольку в ее обвинительном заключении не упоминалась ее религия, она не была убита из-за «odium fidei» (ненависти к вера) и поэтому не может считаться мучеником. Если ее не считают мученицей, Сноек указывает, что чудо, произошедшее после смерти Элизабет и достигнутое благодаря ее заступничеству , остается необходимым.

Оценка

Элизабет, которой за неделю до смерти исполнилось тридцать, казнили главным образом потому, что она была сестрой короля; однако по общему мнению французских революционеров она была сторонницей ультраправой фракции роялистов. Есть много свидетельств того, что она активно поддерживала происки графа д'Артуа по вводу иностранных армий во Францию ​​для подавления революции. В монархических кругах ее образцовая личная жизнь вызывала большое восхищение. Элизабет очень хвалили за ее благотворительный характер, семейную преданность и набожную католическую веру. Не может быть сомнения, что она видела в Революции воплощение зла на земле. и рассматривал гражданскую войну как единственное средство изгнать его из страны.

Несколько ее биографий были опубликованы на французском языке, а подробное описание ее жизни дано в Антонии Фрейзер биографии Марии-Антуанетты Деборы Кэдбери и следственной биографии Людовика XVII .

Предки

showПредки Елизаветы Французской

8. Louis, Duke of Burgundy 4. Louis XV of France 9. Marie Adélaïde of Savoy 2. Louis, Dauphin of France 10. Stanisław I Leszczyński 5. Marie Leszczyńska 11. Katarzyna Opalińska 1. Élisabeth of France 12. Augustus II of Poland 6. Augustus III of Poland 13. Christiane Eberhardine of Brandenburg-Bayreuth 3. Maria Josepha of Saxony 14. Joseph I, Holy Roman Emperor 7. Maria Josepha of Austria 15. Wilhelmine Amalia of Brunswick

Источники

• Чисхолм, Хью , изд. (1911). «Елизавета Французская» . Британская энциклопедия . Том. 9 (11-е изд.). Издательство Кембриджского университета.

Первоисточники

• (на французском языке) Мемуары герцогини Ангулемской о пленении в храме (из рукописи с автографом; см., в частности, Часть 3)
• Мемуары герцогини Ангулемской о пленении в храме (английский перевод слегка отредактированного французского издания 1823 года; см., в частности, часть 3)